Багровые пятна - Лариса Смирнова

Вовчик вышел от медиков обрадованный. Ведь давно у него странного состояния не было и ему подумалось: может, и вовсе не было ничего с ним такого?

В этот же самый момент пожилой психиатр шел со своими коллегами по хорошо промытому коридору клиники и говорил так:

- Тоже мне!.. Привели. Нашли "мучающуюся" душу. Какие видения?! Это же гладиатор, такие в Древней Спарте младенцев со скалы сбрасывали. А мне говорят: видения...

Целый месяц после того Вовчик был веселым настоящим парнем.

Но однажды все повторилось снова. Мутные рыжие потоки застилали ему глаза, крючковатые пьяные пальцы хватали за ворот и какое-то хвойное дерево бешено размахивало ветвями...

И все это было столь живо, что Быконя физически ощущал малейшие детали, как будто это происходило на самом деле. В голове проносились слова, каких он сам никогда не говорил и не слышал...

Так прошел еще один месяц, за ним другой. Видения являлись регулярно. Но теперь и врачам Быконя не мог ничего рассказать: для них он же симулянт. И парень жил один на один со своей бедой. Впрочем, с самой тяжелой бедой человек всегда бывает один на один.

А между тем тайна Быкони перестала быть тайной. Мало-помалу о ней узнали все его знакомые девчонки и парни и, узнав, они окружили Быконю плотной стеной молчания. Не потому, что сговорились, а из-за одинаковости реакции на все необычное.

Быконя заметил, что многие теперь брезгуют им, презирают его, и от всего страдал. Не сама беда заставила его страдать, а люди. Его посетило чувство огромное, сильное, какого он ранее не знал. Сила незнакомого чувства была такой, что с ней не могло сравниться ни одно из его прежних ликующих ощущений. Парень еще не подозревал, что в нем проснулся человеческий дух во всем его величии, и этот дух страдал. Но, удивительная вещь, чем больше окружающие заставляли Быконю мучиться, тем меньше становилась его боль. Терзаясь изгнанием из своего общества, он впервые начал думать. Непрерывно, нескончаемо. Стал много читать, а читая, сопоставлять вычитанное с жизненным, и осуждение парней, их тупое пренебрежение, насмешки, наконец их мнение становились Быконе безразличными, лишенными какого-либо смысла. А еще позже он понял, что мнения, как такового, у этих людей и вовсе нет, что все это у них чужое, заимствованное и ставшее привычкой.

Быконя стал лучше говорить, его речь сделалась плавной, а фраза стройной. Он теперь меньше ругался. И наконец пришел день, когда Быконя вдруг удивился: до чего же тупы, примитивны и нелепы именно те парни, мнением которых он дорожил больше всего на свете. И, наоборот, те, кого он раньше откровенно презирал, попросту не видел, теперь выдвинулись для него на первый план.

Все переменилось в Быконе. Изменилось и его лицо: уже не одутловатость и не толстый нос обращали на себя внимание, а глаза. И сам Быконя, как бы впервые, увидел свои глаза: они оказались маленькими, неопределенного цвета, некрасивыми, но взгляд их был острым, думающим. На этот взгляд можно было натолкнуться, удариться о него, но он не был ни колючим, ни злым.

Осмысливая все эти превращения, Быконя сделал для себя открытие: "Неужели страдания сделали меня человеком? Неужели только такой ценой и можно стать человеком? Но разве не эту именно плату заплатили первобытные, чтобы стать разумными!" Одновременно с этим Быконя понял и другое: для чего известный в большом спорте Большаков, дзюдоистский гроссмейстер, их тренер, пожертвовал славой ради них, трудных мальчишек.

Однажды они всей командой ехали с соревнований, и их автобус остановился возле какого-то здания, дремавшего за скучным бетонным забором. На заборе блестела вывеска с таким же нудным названием: "НИПРИСНИ". Парни заулюлюкали, загалдели: они никогда этого не видели - значит, это не имеет права на существование, значит, это надо высмеять. И тут вмешался тренер:

- А ну, кончай базар! Что ж, исследовательских институтов не видели?.. Думать надо, хотя бы иногда!

А Быконя тем временем глядел на здание и чувствовал, как неведомая сила тянет его туда. Он подошел к двери автобуса:

- Ну-ка, уйди с дороги, - попросил он кого-то из своих и спрыгнул на землю.

Вдогонку понеслось:

- Эй ты, повернутый, куда прешь?! Это же институт, не с твоим умом!..

Тренер многообещающе посмотрел на орущих, и те осеклись.

Быконя добежал до входа. В вестибюле дорогу ему преградил вахтер. Быконя отодвинул его и безошибочно подошел к нужной двери. А когда открыл ее, то стушевался и замер на пороге. В комнате он увидел только одного человека, а за его спиной - черные шкафы с рядами маленьких красных огоньков. Душу Быкони вновь терзал все тот же кошмар, и все ярче проступала несуществующая действительность. Наконец человек заметил у себя постороннего и оторвался от дел. Он ждал, что скажет Быконя, но с парня вдруг спало наваждение, и он молча ушел.

Скоро в жизни Быкони снова появился психиатр, тот самый, которым определил в нем симулянта. В эту пору Быконя сидел в следственном изоляторе из-за случая с вахтером.

- Ну, здравствуй, гладиатор! Как же это ты так? Так толкнул, что старикан руку сломал! А знаешь, я, пожалуй, тебя заберу отсюда. Подумал я, подумал на досуге и решил, что личность твоего склада притворяться психически нездоровой не может, ибо отрицательное мнение окружающих для таких, как ты зарез. А? Правильно я тебя вычислил?

- Простите, не знаю вашего имени-отчества, я не притворялся, и теперь я могу представить тому некоторые доказательства. Правда, косвенные, но зато вещественные.

Услышав такую речь от тупого парня, врач опешил:

- Слушай, загадочный юноша, куда подевалось твое косноязычие? Может, ты и его нам разыгрывал?

- Ничего и никогда я перед вами не разыгрывал. Я действительно был туп! Я перестал быть таким благодаря своей загадочной болезни. Точнее... Впрочем, это всего лишь мое предположение.

- Ладно. Ну, а каким же образом ты можешь доказать мне, что тебя действительно посещают видения?

- Я попросил бы вас пойти со мной в одно укромное место. Это недалеко отсюда.

Случай с трагической гибелью Виринеи уже бы забылся, если б не волостная газетенка. Приехал вдруг какой-то человечек, вынюхал все, выспросил и ускакал назад в город. А потом появилась статейка под названием: "Мистическая речушка". В статейке, безбожно перевранная, была рассказана история Виринеи.

Охальник Прокл привез газету из города и, хоть читать не умел, довольный, сказал:

- Вот, про нас пропечатали.

А строгая Синклитикея, оправив свой извечно черный платок, сурово изрекла:

- Не тревожь убиенную! - и, вырвав газетенку, тут же изодрала ее в клочки. - Не было у нас в глухомани таких прохиндеев, как ты, Прокл!