Сары гялин - Эльчин

... и сидя за столом, молча с треском ломая пальцы, Фатулла видел, как в комнату со двора вошла Фируза, и глаза Фирузы покраснели от слез, и он еле сдержался, чтобы не подойти и обнять ее, сказать ласково: "ты тут ни при чем, это я - язва проклятая!", но сдержался, боясь, что может при Фирузе прослезиться, и потому, не отрывая глаз от своих рук, продолжая нервно ломать пальцы, решился только произнести:

Ну, что такое?..

И Фируза не посмотрела на него, убирая со стола остатки завтрака, а только дрожащим голосом сказала:

У мальчика скоро ведь маленькая свадьба...

... теперь ты понял, тупица, сын тупицы, понял или нет? Хочет подарок внуку сделать, а на какие шиши?.. что ей делать?.. Треснуть бы по тупой твоей башке твоим кларнетом!.. Что ты приносишь в дом? Что зарабатываешь? Все, что приносишь, тут же сам и проедаешь!..

Дело в том, что через пять дней, в ближайшее воскресенье пятилетнему внуку Фатуллы должны делать обрезание, и Фируза после долгих размышлений что купить и на что купить, в конце концов, остановилась на мысли в виде источника доходов использовать виноградник...

... понял теперь, глупец, сын глупца?! ...

* * *

Конечно, Фатулла знал, что заработков в "Осеннем дожде" не хватает на все нужды семьи, но знать не знал, ведать не ведал, что дела обстоят настолько плохо, потому что все заработанные деньги он добросовестно и аккуратно вручал жене, а уж она вела дом, и все хозяйство было на ней, и Фируза выворачивалась, как умела, ни разу не пожаловавшись мужу, чтобы не расстраивать его, и без того ведь он делает все, что в его силах, в свои солидные лета играет на кларнете в шашлычной по заказу клиентов, которые почасту в сыновья ему годятся (и каких клиентов! Одни пьяные, другие драчливы, как петухи, третьи - Аллах их ведает, что за подозрительные субъекты...), что же еще должен делать несчастный Фатулла?

Но если б даже мир перевернулся, Фатулла не мог бы согласиться на то, чтобы жена его ради подарка внуку на его маленькую свадьбу, задумала продавать виноградные листья на базаре.

И поднявшись из-за стола, Фатулла подошел к буфету, что Фируза убрала с особым старанием, и задумчиво воззрился на верхнюю полку, где за стеклом красовался старинный инкрустированный перламутром балабан.

Украшенный серебряной и перламутровой инкрустацией и бирюзой, этот балабан достался Фатулле от отца, от деда, прадеда... и в доме Фатуллы он по праву считался дорогой реликвией. В свое время об этом балабане писали газеты, приходили даже из музея, чтобы приобрести его, но Фатулла продавать отказался, потому что был убежден, что если продаст, или отдаст кому-то, то перед памятью своих предков совершит недостойный мужчины поступок.

Временами Фатулле казалось, что с того дня, как он променял этот балабан на кларнет, балабан обиделся, и не только на Фатуллу, на весь белый свет обиделся.

Но раз или два в году Фатулла снимал балабан с верхней полки буфета, выходил с ним во двор, садился на аккуратно побеленный край маленького бассейна напротив виноградника и с упоением играл щемящую душу мелодию "Сары гялин ". И по мере того, как пальцы Фатуллы перебирали клапаны балабана, он чувствовал, как балабан, казалось бы, мирится с ним, и еще он чувствовал, что с того дня, как в последний раз балабан был водружен на свое почетное место на верхней полке буфета, он все это время терпеливо ждал своего маленького тихого праздника, что назывался "Сары гялин".

Сотрудники музея прочитали надпись, начертанную на балабане перламутровыми арабскими иероглифами, и Фатулла, попросив их переписать эту надпись на кирилице, положил бумажку с надписью, как обычно это делают в музеях, перед балабаном:

"Год - 923

Джамадиул - эввэл - 6

Тебриз

Мастер Мухаммед ибн Юсиф ибн Муталлиб"

Это были дата появления на свет инструмента и имя мастера, сотворившего в Тебризе сей балабан, дата давалась по мусульманскому календарю Хиджры, что по подсчетам музейных работников приравнивалось к году 1516 по христианскому летоисчислению, а еще точнее - 30 июня 1516 года.

В советское время музеи не испытывали недостатка в деньгах, и сотрудники музея долго уговаривали, обещали золотые горы, но так и не уговорили Фатуллу, он наотрез отказался продать балабан музею, разрешил, правда, сфотографировать инструмент и посылать эти фото, куда угодно, писать что угодно, но перламутровый балабан остался на своем прежнем месте в верхнем ярусе буфета за стеклом, и уважение к нему еще больше возросло.

Вниз по улице - отсчитайте четыре двери от дома Фатуллы, и вот вам будет дом семейства Алекпера. Алекпер был медником и прежде имел маленькую мастерскую на улице Басина, возле остановки трамвая номер 11, потом, когда улицу расширяли, снесли мастерскую, и Алекпер тогда был вынужден лудить медную посуду, чтобы прокормить семью, но как только рухнул Советской Союз, призошло странное событие: медные, гроша ломаного не стоившие кастрюли, подносы, самовары и прочая покрытая пылью посуда, сваленная в подвале дома Алекпера, внезапно фантастически подскочила в цене, и как мухи на мед стали слетаться в дом Алекпера сначала иностранцы, потом внезапно возникшие бакинские маклеры и предлагать Алекперу за эти бросовые вещи большие деньги, и когда Алекпер распродал всю медную утварь, что у него имелась, он сам сделался маклером, и медник Алекпер, буквально на глазах у окружающих обратившись в богача Алекпера, стал одним из самых видных и уважаемых людей в квартале, даже купил себе "мерседес", правда, не новый, 86 года выпуска, но как бы там ни было, "мерседес" - это "мерседес".

Как кошка, учуявшая мясо, маклер Алекпер трижды приходил к Фатулле и трижды заводил разговор о балабане с целью купить его, и каждый раз предлагал сумму несколько больше прежней, но Фатуллу сломить не удавалось, и в последний его приход Фатулла категорически сказал ему: "Алекпер, двери моего дома всегда открыты для тебя, но с этим предложением больше сюда не приходи!" И после этого разговора Алекпер, хорошо знавший характер Фатуллы, больше не заговаривал с ним о балабане.

* * *

Все, кто знал Фатуллу - соседи в квартале, друзья и знакомые, даже Фируза - думали, что кларнет для Фатуллы - все, смысл жизни, самый близкий, самый сердечный друг, с которым одним только Фатулла делится сердечными тайнами, и соседи, друзья и знакомые, и Фируза правильно полагали, и в самом деле было так, но так было нескольно поверхностно, так было то, что на виду, а в душе Фатуллы, очень глубоко проходила черта, и до той черты все было так, правильно было, но дальше той черты жили в душе Фатуллы другие, невыразимые чувства, и никто на свете, даже Фируза, не знал, что кларнет для Фатуллы - пустяк, ерунда (!), потому что дальше той черты, что залегла глубоко в душе Фатуллы, начинались голоса природы: шум моря, вой ветра, щебет птиц, шорох листвы...

В один прекрасный и удивительный день, под вечер, когда Фатулла сидел под парной шелковицей напротив своих ворот и, как обычно, готовился играть в нарды с соседями, он вдруг услышал тихий шорох листвы от легкого дуновения ветерка в ветвях шелковицы, шепот листвы, и этот шорох-шепот листьев будто впечатался ему в мозг, в память и там и остался, и как новорожденный открывает для себя мир начиная со вкусовых ощущений, Фатулла внезапно открыл, что его кларнет никогда не сможет передать этот непостижимый язык природы шорохи и шепоты, говор и плеск... Что нашептывали листья той парной шелковицы - Фатулла никому не смог бы это объяснить, потому что и сам не знал, но понимал, что тайну, что заключалась в шелесте этих листьев, не мог бы передать ни один музыкальный инструмент в мире...

Кроме этого балабана и таящейся в нем песни "Сары гялин".

Однако, Фатулла понимал и то, что это являлось истиной для него одного, для Фатуллы, а, скажем, какой-нибудь пианист мог бы утверждать, что только пианино способно передать те звуки природы и таящуюся в них тайну, а, к примеру, скрипач мог бы поспорить, что только скрипка способна... как бы там ни было, после такого открытия Фатулла долго пребывал в удрученном состоянии, и ему показался бессмысленным не только его кларнет, которому он посвятил всю свою сознательную жизнь, но и сама жизнь показалась лишенной смысла, и в тот вечер Фатулла очень рассеянно играл в нарды, без настроения, без охоты и, надо ли говорить, что проиграл, но о своем открытии он никогда никому не говорил ни слова.

* * *

Если б, Фатулла, к примеру, был бы пианистом, тогда его дети неважно, мальчики или девочки - могли бы продолжить его путь в професии, но весь род Фатуллы, все музыканты в роду были не пианистам, и даже не кяманчистами - кем девушки тоже могли бы стать - а все в их роду были исполнителями на балабане, а девушкам - ясное дело - не пристало играть на балабане.

* * *

Может, это божья кара за то, что он бросил балабан, променял его на кларнет? Может, Аллах наказал его и не дал ему в наследники ни одного мальчика, чтобы тот мог продолжить дело своих отцов и дедов?