Атака на мозг. Оскал психотронной войны - Дэн Перцефф

Не первый раз исчезают бывшие высокопоставленные фигуры в районе Часапикского залива…

На этом статья обрывалась. Мне удалось выяснить, что так же исчезли еще две значимые фигуры. Первый случай – 24 сентября 1978 года пропал бывший заместитель директора ЦРУ Джон Пайсли (John Paisley), вышедший в море. Через два дня яхта Пайсли была найдена в заливе, а тело с огнестрельным ранением позже обнаружили в воде. И вторая смерть – 27 апреля 1996 года на гребном каноэ исчез бывший директор ЦРУ 76-летний Уильям Колби (William Colby). Пустую лодку и его тело через девять дней выбросило волнами на берег. Предположительно, бывший директор ЦРУ утонул, упав в воду после сердечного приступа или инсульта. Все это было объяснено официальными властями, как несчастные случаи. Я пробовал копать в этом направлении, но дальше других исследователей не продвинулся. Сейчас, когда я узнал о похожих случаях гибели людей, пусть это прозвучит цинично, но на душе у меня полегчало.

После тщательного анализа собственных мотивов мне стало ясно, что делом этим я заинтересовался только из-за Альберта – тогда я ничем помочь расследованию не смог. Пришлось признать то, что не укладывалось в мозгу: оптимист, волевой человек берет и ни с того ни с сего режет себе горло (точнее, пилит) тупым ножом, словно боли для него не существует – как и инстинкта самосохранения. И снимает все это на видеокамеру…

Вот здесь у меня даже мурашки по спине заползали – камера. Там и тут камера! Для чего она нужна? Я размышлял. Ради того чтобы показать всему миру трагический уход? Глупости! Мой друг точно не нуждался в таких самурайских признаниях. Но вот боль он не мог терпеть вообще и терял сознание от одного вида собственного порезанного пальца!

А глядя на видеозаписи, в пустые, действительно пустые глаза Каталоне, я был уверен, что ему не нужно было ничего говорить миру… Нет, видеокамера в обоих случаях была лишь доказательством. Неопровержимым доказательством самоубийства, а не убийства и последующей инсценировки.

Всю ночь мне снились кошмары: то Каталоне преследовал меня с тупым ножом, то с кривой ухмылкой вязал на кухне петли Форестер. Я просыпался несколько раз и утром чувствовал себя совершенно разбитым. Но на встречу с полицейским приехал за час до назначенного времени и, окончательно измученный ожиданием, был почти счастлив, когда тот, вальяжно вышагивая, появился в кафе.

– Вот! Если удастся чего выяснить, звони! – Бросил он на стол объемный пластиковый конверт. – Хотя вряд ли…

Мой информатор, хмыкнув, исчез так же моментально, как и появился.

Я дрожащими руками высыпал на стол содержимое конверта. В нем оказались: диск с записями видеокамеры Форестера, который я тут же вставил в ноутбук, копия блокнота и несколько ксерокопий различных статей, скрепленных степлером. Вот и вся добыча…

Фильм смотреть было невозможно, особенно когда ты знаешь, что это не талантливая игра артистов, а самая настоящая смерть в ее истинном обличии, и самые обычные и живые люди умирают по-настоящему. Глаза Форестера приковали мое внимание сразу – собственно, из-за них я и начал просматривать в первую очередь пленку. Они были точно такие же, как у Каталоне. Но все равно для сравнения вновь включил видеозапись со смертью друга и сравнил его глаза с форестеровскими. Один в один… Пустые глаза, безжизненные! Еще один момент – двигались и Каталоне, и Форестер как-то не по-человечески, что ли… Слишком однообразны были их движения: как у автоматов или роботов. Они напоминали японскую женщину-андроида, которая тоже не допускала ни одного лишнего движения, вымеряя их до миллиметра.

Немного прояснив ситуацию с пленками, я задумался. Тут же внутри меня ожил скептик. Конечно, общее имеется – в обоих случаях кровавое самоубийство, но, вполне возможно, Форестер и Каталоне одинаково сошли с ума. Шизофрения, несмотря на ее возникновение у абсолютно разных людей, протекает почти всегда одинаково. О чем говорят работы психоаналитиков.

Я знал, что это последняя соломинка, за которую можно ухватиться. И если я это не сделаю, то всю оставшуюся жизнь буду корить себя за невыполненный долг перед другом.

– Пусть это бред сивой кобылы, – сказал я сам себе, – но мне нужно постараться все связать, тем более, что внутренний прибор Хемингуэя меня не подводил еще ни разу.

А он точно фиксировал, что в этом деле дерьма хватит.

Заказав еще кофе, я принялся просматривать копии статей. Первой на глаза попалась вырезка из газеты за 30 ноября 2004 года. Мне она ни о чем не говорила:

Загадочные массовые «самоубийства» дельфинов продолжаются. На этот раз за последние три дня у южных берегов Австралии 115 китообразных выбросились на берег.

Точно такая же картина наблюдалась и в Новой Зеландии, расположенной на расстоянии 2000 километров от Австралии, – здесь погибли 75 особей.

В настоящее время ученые обследуют тела животных в надежде понять причину их поведения. Так прокомментировал ситуацию К. Форестер, исследователь-океанолог с судна «Океания»: «По нашим источникам, массовые самоубийства дельфинов в последнее время стали настоящей бедой. Мы сделаем все, чтобы изучить данный феномен с целью дальнейшего предотвращения подобного».

С ним согласился и представитель охраны окружающей среды штата Тасмания Варвик Бреннан.

Форестер же подверг резкой критике теорию исследователя китообразных из Университета Тасмании Марка Хинделла, считающего, что причиной «необычного» поведения животных являются циклические климатические изменения.

Я пожал плечами: гибель животных казалась странной, но мне предстояло разобраться в причинах смерти людей, что порой гораздо сложнее. Собственной теории относительно таких вот случаев у меня не было. И так как я никогда не спешил с выводами, то решил сначала услышать мнение специалиста.

Вторая статья тоже была посвящена дельфинам; из нее я понял, что произошел подобный случай уже в другом месте, однако дата нигде не упоминалась:

Вчера группа ученых впервые озвучила загадочную гибель 152 дельфинов, которые выбросились на иранское побережье в прошлом месяце. Большая группа ученых придерживается гипотезы, что причиной массовой гибели дельфинов послужила активность ВМС США: в частности, использование сонаров. Именно они, по словам экспертов, и приводят к гибели млекопитающих, так как мощные низкочастотные сигналы выводят из строя систему навигации китообразных.

От досады я едва не выругался: эти записки не давали ни единой зацепки. Оставался еще блокнот, но, мельком просмотрев первые страницы, понял – ничего! А чего, собственно, я хотел: сразу, едва только прочтя два-три документа, докопаться до сути дела там, где лучшие детективы не смогли продвинуться ни на шаг?

С дельфинами все же стоило разобраться, к тому же, других мыслей у меня пока не возникло. В городском аквапарке работал мой хороший знакомый Валентин Юмаш, и я, не откладывая дело в долгий ящик, сразу же набрал номер телефона и уже через час показывал ему заметки.

Он молча прочел их и задумался на несколько минут.

– Не думаю, что это сонары. Ты что-нибудь слышал про «зов смерти»? – спросил Валентин.

– Нет, – я даже сплюнул: чего-чего, а если бы мне нужна была эзотерика или байки, я бы обратился к гадалке. Зов смерти! Ну-ну… Однако Юмаш продолжил.

– «Зов смерти», по мнению многих ученых, – это программа самоуничтожения, которая есть в каждом живом организме. Предположительно, именно она служит для балансировки животного мира. И начинает работать, когда резкий рост численности популяции одного или другого вида начинает угрожать всему равновесию в биосфере. Только этим можно объяснить загадочные самоубийства китов, касаток и дельфинов, или грызунов. К примеру, взять леммингов. Доказано, что, когда численность этих мышей достигает максимальной величины, они совершают массовые миграции, в ходе которых основная их часть погибает. Они кончают жизнь самоубийством, бросаются с берегов в реки и озера, в глубокие ямы. Еще «зов смерти» начинает работать в родившихся с отклонениями или больных особях: если они не становятся легким обедом хищников, то уходят из стаи сами. Такое явление может проявляться и у людей.

Как говорят специалисты, для активации такой программы может послужить любой внешний фактор, начиная от изменения климата и заканчивая обыкновенным стрессом.

– На первый взгляд, выглядит довольно логично, однако вот такой вопрос: как быть с сонарами? Не они ли причина массовой гибели дельфинов? Там тоже ученые высказывались, – ехидно спросил я.

– Нет, было бы все слишком просто. Если сегодня посмотреть на океан, то вряд ли останется в нем пространство, которое не прослушивается сонарами. Далее, почти всегда возле носа корабля, рыболовецкого или военного, плывут наперегонки дельфины, играют, и никто не думает на боевом дежурстве отключать сонары. И если бы каждый дельфин, который хоть раз попадал под действие этого низкочастотного излучения, терял ориентиры в пространстве, то вряд ли хоть одна особь уцелела бы на сегодняшний день. И смотри сам, Перцефф, а почему они выбросились именно на берег? А, к примеру, не отправились в Антарктиду?