Вчера и сегодня. Литературный сборник, составленный гр. В. А. Соллогубом… - Виссарион Белинский

называя их слабыми и проч. Он росту более, нежели среднего, черноглаз, нос довольно велик, румянец неровный и бакенбард густой. Говорит скоро, с жаром и перебирает всех строго. Сожалеет, что не умел воспользоваться от своих сочинений, и называет их своею деревенькою. Дмитриев росту высокого, волосов на голове мало, кос и худощав. Они живут очень дружно и обращаются просто, хотя один поручик, а другой генерал-поручик. Прощаясь со мной, просил меня, чтоб я чаще к нему ходил{16}.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Третьего дня я сделал второй визит г. Карамзину, и принят им столь же хорошо, как и в первый. Севши в вольтеровские свои кресла, просил он меня, чтобы я сел на диван, возвышенный не более шести вершков от полу, где, как карла перед гигантом, в уничижительнейшем положении, имел удовольствие с час говорить с ним. Г-н Карамзин был в совершенном дезабилье: белый байковый сюртук, нараспашку, и медвежьи большие сапоги составляли его одежду. Говоря о новых французских авторах (которых я очень мало знаю), советовал мне читать новейшие романы, утверждая, что ничем не можно столь себя усовершенствовать в истине, как прилежным чтением оных. Советовал мне сочинять что-нибудь в нынешнем вкусе и признавался, что до издания «Московского журнала» много бумаги им перемарано и что не иначе можно хорошо писать, как писавши прежде худо и посредственно. Журнал его скоро выйдет новым тиснением{17}. – Комнаты его очень хорошо убраны, и на стенах много портретов французских и итальянских писателей; менаду ними заметил я Тасса, Метастазия, Франклина, Бюффлера, Дюпати и других беллетристов. Сколь он ни добр, сколь характер его ни кроток, но имеет многих неприятелей, которые из зависти ему вредить стараются. Некто сочинил на него следующую глупую эпиграмму:

Был я в Женеве, был я в Париже:Спесью стал выше, разумом ниже.

А на «Безделки» его также кто-то сделал стихи:

Собрав свои творенья мелки,Француз, из русских, надписал:«Мои безделки»,А ум, прочтя, сказал:Немного дива,Лишь надпись справедлива{18}.

Г-н Дмитриев, почитатель и друг Карамзина, думая, что последние стихи сочинены Шатровым, отвечал на них:

Коль разум чтить должны мы в образе Шатрова,Нас, боже, упаси от разума такого{19}.

Занимательная статья г. Струговщикова «О Шиллере и Гете» заключена прекрасным переводом известного стихотворения Гете: «Богиня фантазии».

«Сиротинка», – рассказ князя Одоевского, можно упрекнуть в не совсем естественной идеализации быта деревенских крестьян, наподобие того, как они идеализируются в дивертисманах, даваемых на наших театрах. Впрочем, видно, что этот рассказ еще первый опыт нашего даровитого писателя на новом для него поприще, к которому он еще не успел привыкнуть. Но недостатки этого рассказа вполне выкупаются его прекрасною и благородною мыслию и целью.

Статья гр. А. Толстого: «Артемий Семенович Бервенковский»… Но мы лучше не будем о ней говорить…{20} Honni soit qui mal y pense…[1]

Теперь о стихотворениях. Тут помещена целая повесть в стихах Жуковского: «Капитан Бопп», представляющая чтение весьма назидательное. Кроме того, есть стихи графини Ростопчиной, князя Вяземского, гг. Коренева, Тургенева, Языкова и Бенедиктова. Стихотворение г. Бенедиктова «Ревность» принадлежит к разряду невероятных стихотворений. Представляем его на суд наших читателей так, как оно есть, без всяких замечаний:

Есть чувство адское: оно вскипит в кровиИ, вызвав демонов, вселит их в рай любви,Лобзанья отравит, оледенит объятья,Вздох неги превратит в хрипящий вопль проклятья;Отнимет все – и свет и слезы у очей,В прельстительных власах укажет свитых змей,В улыбке алых уст – гиены осклабленьеИ в тихом шепоте – ехидное шипенье!Смотрите – вот она! – Улыбка по устамПолзет, как светлый червь по розовым листам;Она – с другим – нежна! Увлажены ресницы,И взоры чуждые сверкают, как зарницы,По шее мраморной! Как молнии скользятПо персям трепетным! Впиваются, язвят,По складкам бархата медлительно струятсяИ в искры адские у ног ее дробятся,То брызжут ей в лицо, то лижут милый след:Вот – руку подала! Изменницы браслетНе стиснул ей руки! Уж вот ее мизинцаКоснулся этот лев из модного зверинцаС косматой гривою! Зачем на ней надетСей ненавистный мне лазурный неба цвет?Условья нет ли здесь? В вас тайных знаков нет ли,Извинченных кудрей предательные петли,Вы, пряди черных кос, задернутые мглой,Вы, верви адские, облитые смолой,Щипцами демонов закрученные свитки,Снаряды колдовства, орудья вечной пытки!

Странно! эти невероятные стихи почему-то напомнили нам эти превосходные стихи Лермонтова:

Какое дело нам, страдал ты или нет?На что нам знать твои волненья,Надежды глупые первоначальных лет,Рассудка злые сожаленья?Взгляни: перед тобой играючи идетТолпа дорогою привычной:На лицах праздничных чуть виден след забот,Слезы не встретишь неприличной.А между тем из них едва ли есть один,Тяжелой пыткой не измятый,До преждевременных добравшийся морщинБез преступленья иль утраты!..Поверь: для них смешон твой плач и твой укорС своим напевом заученным,Как разрумяненный трагический актер,Махающий мечом картонным…{21}

Да, воля ваша, а издать хороший альманах, альманах без балласта, без статей уродливо-безобразных, оскорбляющих и вкус и смысл, без хлама посредственности и ничтожности, – издать такой альманах в наше время очень трудно! При добровольных вкладах всякое даяние благо; тут выбор невозможен; лепту от усердия не отвергают, хотя бы эта «лепта от усердия» означала ни больше ни меньше, как желание отделаться от просьб чем-нибудь. Каким бы талантом и каким бы вкусом ни обладал составитель альманаха, но не в его воле, не в его возможности отделаться от невероятных стихов вроде «Ревности» и невероятной прозы вроде «Артемия Семеновича Бервенковского»…

Сноски

1

Позор тому, кто дурно об этом подумает… (фр.). – Ред.

Комментарии

1

Ср. слова Репетилова об Удушьеве («Горе от ума», д. IV, явл. 4), см. примеч. 29 к статье «Сто русских литераторов… Том третий». Вместе с тем это намек на статью Ф. В. Булгарина «Ничто, или Альманачная статейка о ничем» (альманах «Новоселье» на 1833 г.).

2

«Русский Икар» — рассказ К. П. Масальского; «Призрак», рассказ Б. М. Федорова; «Раскольник» – «повесть первой половины XVII столетия» B. И. Панаева; «Киевские ведьмы» — рассказ О. М. Сомова (псевдоним: Порфирий Байский); «Омар и просвещение» — статья Ф. В. Булгарина; «Воспоминания» — Н. И. Греча.

3

Смешные сказки Барона Брамбеуса – повести О. И. Сенковского «Незнакомка» и «Большой выход у Сатаны».

4

«Михаил Никитич Романов», отрывок из трагедии «Борис Годунов» М. Е. Лобанова; «Отрывок ив драматической поэмы» — М. П. Погодина; «Домовой» — стихотворение Е. Ф. Розена; «Стихи на новоселье» — Д. И. Хвостова; «Две розы» — А. С. Норова; «Полдень в Венеции» — Е. П. Занцевского.

5

В «Новоселье» на 1833 г. были помещены басни Крылова (из кн. IX): «Пастух», «Белка», «Мыши», «Лиса», «Волки и Овцы».

6

См. анализ первой и второй книг «Новоселье» в рецензии на второе их издание – наст. изд., т. 8.

7

Об этом Белинский, начиная с «Литературных мечтаний» (см. наст. изд., т. 1, с. 121–123), писал неоднократно.

8

В альманахе «Вчера и сегодня», кн. 1, были помещены «Отрывок из начатой повести» («У графини В*** был музыкальный вечор…») и «Другой отрывок из начатой повести» («Я хочу рассказать вам историю женщины…») Лермонтова.

9

Белинский цитирует стихотворение Лермонтова с теми пропусками (вероятно, цензурного происхождения), которые были в альманачной их публикации. Ср. стих 12: «К престолу вечному аллы»; 23: «Что, если я со дня изгнанья». В стихе 35 «бездомный» заменено на «бездетный».

10

Рассказ «Собачка» – первый в цикле под заглавием «Эпизоды Теменевской ярмарки, или Воспоминания странствующего актера», с посвящением М. С. Щепкину, от которого автор и услышал эту историю. По свидетельству Щепкина (см.: «Записки актера Щепкина». М., 1938, с. 133), многое Соллогубом было «даже… смягчено». Белинский цитирует с незначительными отклонениями от текста рассказа; курсив принадлежит ему.