Иди, товарищ, к нам в колхоз! - Алексей Викторович Широков

какая обрезь? — я усмехнулся про себя, вроде двадцать первый век, а в советском общепите ничего не меняется. — Там контроль как в Кремле.

— Да можно подумать в Кремле не воруют, — махнула рукой мама. — насмотрелась я пока работала. Ты лучше скажи, что у вас с Соней? Она девочка, конечно, очень хорошая, умница, отличница, но… сынок у неё такая семья. Боюсь я их. Чего не понравится, и жизнь сломать могут, как высморкаться.

— Ты лучше расскажи, как вы с Калининым помирились. — я и сам не знал, что будет дальше, поэтому перевёл тему, тем более этот вопрос меня действительно волновал. — Неужели у генерала совесть проснулась? Я думал он этот атавизм давно изжил. Или её при получении офицерского звания купировали.

— Семён, прекрати немедленно! — мама сердито нахмурилась. — Он твой дед, так что прояви уважение! Да, у нас были разногласия, но Дмитрий Иванович тут не причём. Он про нас и не знал, занят был на службе. Знаешь как у них, у военных, ни минуты свободной нет.

— Ага, такие занятые, даже погадить время нет. Сейчас расплачусь, — съязвил я и получил от мамы подзатыльник. — Ну серьёзно, мам! Чего ты дерёшься? Детский сад какой-то, я не знал, я не ведал. Захотел бы — знал! Видать не нужно было.

— Сём, да я всё понимаю, — вдруг тяжело вздохнула мама, разом постарев на лет на десять. — Но что я ему скажу? Дмитрий Иванович прислал машину, пригласил к себе, поговорить.

— К себе, это в штаб округа? — я с силой стиснул ложку, чувствуя, как металл в руках мнётся и деформируется словно пластилин, — Вот гандон!

— А ну! — тут же встрепенулась мама. — Сейчас по губам получишь!

— Ну серьёзно! — я швырнул комок металл, секунду назад бывший ложкой на стол. — Кто он после этого⁈ Мог сам приехать, мог домой тебя позвать! В ресторан, в конце концов!!! А этот…

— Он занятой человек, — покачала головой мама. — Да и понимаю я, что говорил со мной Дмитрий Иванович только из-за тебя, а так бы и на порог не пустили.

— Ну и пошли они тогда! — я скрипнул зубами. — Жили без них и дальше проживём. Деньги у нас теперь есть. Ты работаешь, я тоже без дела не сижу. Обойдёмся и без этих зажравшихся снобов.

— Нельзя так, сынок, — взяла меня за руку мама. — Это семья твоя. Родичи. Твоя кровь. Нельзя родным ругаться. Случись что, только они помогут и поддержат.

— То-то я смотрю нас прям поддержали так поддержали. — хмыкнул я, успокаиваясь и пальцами начиная разглаживать ложку, приводя её в прежнее состояние. — Доверие и поддержка должна быть обоюдной. Как и уважение.

— Все ошибаются, Сёмушка, — мама погладила меня по голове и выдала новую ложку. — На, а эту отдай мне. Совсем бугаём стал, что ж с тобой делать то теперь. Всю посуду так перепортишь. Все ошибаются. И надо уметь простить и начать с чистого листа. Я простила. Мы с Дмитрием Ивановичем посидели, поговорили, Пашу вспомнили, какой он был. Вылитый ты. Смотрю сейчас на тебя, а вижу его. Тоже резкий, категоричный. Чуть что не по его, так и сказать может и двинуть. Меня правда, никогда не трогал. Даже поругаемся, он плюнет и курить уйдёт. Потом возвращался, обнимал. Столько лет прошло, а как сейчас помню.

— Ладно, — я выдохнул, снова принимаясь за борщ, — как скажешь. Я помирюсь с генералом. Но если он тебя обидит…

— Не обидит, — улыбнулась мама. — Дмитрий Иванович скучает по Паше. А ты его сын. Так что не переживай, всё будет хорошо.

— Твои слова бы да Богу в уши. — я взял очередной кусок хлеба. — На работе всё в порядке? Никто не мешает?

— Слава Богу, нет, — покачала головой мама. — Наоборот, даже если есть проблемы, все улыбаются, мол, вот у вас тут неправильно, мы в следующий раз зайдём, подправьте пожалуйста. И документы подписывают буквально день в день. Мне даже боязно. Сейчас вон с городом закончили почти, последние точки на Родниках открыли, уже с Бердском и Искитимом работаем, Каргат и Куйбышев на очереди. Крутимся как белки в колесе, даже вздохнуть некогда. Задал, ты мне, сынок, задачку под старость лет.

— Мам, я тебя умоляю, — я уставился на неё как на приведение. — Какая старость⁈ Ты у меня красавица в самом расцвете! Я тебя ещё замуж выдам!

— Да какой замуж!!! — замахала руками мама. — Глупости какие! Вот ещё, чего не хватало!

— Не глупости! — я набычился, — тебе тридцать шесть. Это вообще не возраст. Ты ещё мне брата родишь, но лучше сестричку. Давно мечтал, буду её баловать.

— Сёма да что ты такое говоришь то?!! — покраснела мама, пряча лицо в руках. — Господи, стыдно то как!

— Чего тут стыдиться? — я даже опешил немного. — Это жизнь мам. Тебе рано хоронить себя, а если генерала боишься, то зря. Не его это собачье дело. И пусть только попробует сунуться, я ему это быстро объясню. Ухажёры то у тебя есть!

— Семён!!! — в руках мамы появилось полотенце. — Мал ещё мать поучать!!!

— Всё, всё, молчу! — я в наигранном испуге поднял руки, но не удержался. — Когда появятся, ты сразу их не гони. Дай шанс. Серьёзно мам. Ты теперь завидная невеста, директор крупной сети быстрого питания. Так что выбирай с умом, но выбирай. Всё, убежал! Очень вкусно, как всегда! Чуть язык не проглотил.

— Куда⁈ — всполошилась мама. — А второе?!!

— Потом! — я вытер руки, чмокнул её в щёку и унёсся собираться. — Всё потом! Пока время есть надо Шилова навестить и Иосифа Эмильевича. А то учёба начнётся, будет вообще не до этого!

— Так и скажи, что по девкам собрался, — заворчала мама, убирая со стола. — Бабник ты, Сёма. Кобель. А связался с такой девочкой. Думаешь Сикорский станет это терпеть?

— А это не его дело, — я уже натянул джинсы, футболку, куртку, и обувался, держа в руках шлем. — Мы с Сонькой сами разберёмся. Она далеко не дура и всё понимает. А с Сикорскими я сам поговорю. Вот буквально завтра к ним собирался. Так что не волнуйся, всё будет чики пуки. Всё, я убежал!

Не то чтобы мне действительно так срочно нудно было пообщаться с партнёрами по бизнесу, скорее я просто устал ходить строем и сейчас хотел отдохнуть, почувствовать себя свободным. Нет, я понимаю, что для местных в этом нет ничего особого, да и я сам уже привык, но всё-таки три недели жёсткого контроля — это перебор. Особенно учитывая, что мне всё-таки не шестнадцать, пусть даже мне и нравилось быть подростком. Хотя в этом возрасте как раз наоборот, подростковый бунт цветёт и пахнет, а у меня его не наблюдается от слова совсем, но зато просто вредности хватает. Короче плевать, я просто решил развеяться, погонять на байке, может на море съездить. Потом к Лене заскочить… или нет. Не знаю, решу по ходу. И нет, это не совесть, хотя и она тоже. Скребёт душу падла, что делать не знаю.

Байк ждал меня возле подъезда. Тоже показатель эпохи, а точнее страны. Да, могли пацаны угнать покататься, но так как все знали чей, трогать боялись, но это был максимум что могло с ним случиться. Не то, чтобы преступности в Союзе совсем не было, она имелась и ещё какая, но при этом всё равно обычные люди были куда более открытыми и честными. Грубо говоря, шло чёткое расслоение, или ты вор, или нормальный человек. Так что можно спокойно оставить машину или мотоцикл, никто не тронет. А если уж захотят угнать, то тут уж и из гаража свистнут, без проблем.

Естественно, просто так уехать мне не дали. Несмотря на рабочее вроде как время, тут же нашлись соседи, у которых появилась масса важных дел во дворе и пришлось отвечать на сотню вопросов об Артеке, делах, появившемся деде-генерале, и тому подобное. И ведь не пошлёшь, точнее сделать это не сложно, но потом не отмоешься. А репутация в Союзе вещь посильнее чем Фауст Гёте. Раз замажешься, так всю жизнь вспоминать будут, на какие высоты ты бы не поднялся. Так что пришлось отвечать, обстоятельно докладывая бабкам что там в Крыму, стоит ли, почём рыба, тёплое ли море, видел ли я Леонтьева, ведь по телевизору сказали, что он должен был в Крыму выступать, если не видел, то почему, ну и всё тому подобное. Вырваться смог только минут через двадцать, а это, знаете ли, почти мировой рекорд, вскочил на верный байк и дал газу, уносясь из страшного двора куда глаза глядят.

Мотор сыто урчал, неся байк по улицам