Обычная работа - Эд Макбейн

- Значит, дверь вы заперли без десяти двенадцать?

- Верно.

- И к этому времени все уже вышли из театра?

- За исключением меня, естественно.

- Вы не выглянули за дверь, в сторону аллеи, когда запирали дверь?

- Нет. А зачем?

- Слышали ли вы какой-нибудь шум снаружи, когда запирали дверь?

- Нет. - А перед тем как запереть ее?

- Видите ли, снаружи всегда стоит шум, когда они расходятся. Иногда их ждут друзья, либо они сговариваются пойти вместе, так что тут у двери всегда стоит шум от их трепа.

- Но когда вы запирали дверь была тишина, так?

- Стояла мертвая тишина.

Женщине, которая уселась на стул перед столом детектива Мейера Мейера, на вид было года тридцать два. У нее были прямые черные волосы, ниспадающие на спину и широко расставленные карие глаза, в которых застыло выражение ужаса. На дворе стоял октябрь и ее отлично сшитое пальто, казалось, призвано было дополнить великолепие красок осени.

- Я понимаю, что выгляжу ужасно глупо, - сказала она, - но муж настаивает на том, чтобы я обязательно обратилась в полицию.

- Я его понимаю, - сказал Мейер.

- У нас появились привидения, - объявила женщина.

В другом конце комнаты Клинг отпер дверь "клетки" и сказал: "Ладно, дружок, выходи. Постарайся побыть трезвым до утра, договорились?".

- Да сейчас еще нет и половины второго, - сказал освобождаемый. Он лихо поправил шляпу, подмигнул Клингу и со словами: "Ночь только начинается", покинул дежурку.

Мейер изучающе поглядел на сидевшую перед ним женщину. Если говорить по правде, то поначалу она показалась ему совершенно нормальной. Он уже проработал детективом куда больше лет, чем ему хотелось бы признаваться в этом, и за это время он успел насмотреться на психов любых калибров. Но еще ни разу они не являлись перед ним в образе красивой и светской женщины, подобно этой, назвавшей себя Аделью Горман. В изысканном пальто с богатым меховым воротником, с прекрасно поставленным голосом, с лицом, чуть тронутым косметикой, она казалась очень молодой и при этом весьма интеллигентной дамой. Но то, что перед ним очередной псих, не вызывало ни малейшего сомнения.

- В доме у нас, - говорила она. - Привидения.

- Где вы проживаете, миссис Горман? - спросил он. Он уже успел записать на листок блокнота ее имя и теперь с карандашом в руке ожидал следующего ее ответа. Ему тут же припомнилась женщина, которая с месяц назад пришла сюда в участок и заявила, будто к ней в спальню с пожарной лестницы заглядывает горилла. Они тогда на всякий случай выслали для проверки сообщения патрульную машину и даже обзвонили все соседние зоопарки и цирки (и то, и другое как раз находилось в городе, поэтому вероятность, пусть и ничтожная, того, что жалоба эта имеет некоторые основания, была), однако нигде никакой пропажи четвероруких не обнаружили, как не обнаружила гориллы на пожарной лестнице и патрульная машина.

На следующий день заявительница снова пришла в участок и объявила, что горилла ее изменила внешность и теперь является к ней в цилиндре и с тростью черного дерева в руке. Мейер тут же заверил ее, что немедленно выделит целый взвод полицейских, которые будут самым тщательным образом следить за ее домом. Это казалось, несколько успокоило даму, по крайней мере, на время. Он, помнится, сам выпроводил ее из дежурного помещения, помог ей спуститься по лестнице, проводил на крыльцо и даже прошел с ней несколько шагов по улице. Сержант Мэрчисон, сидевший за своим столом в канцелярии, пробормотал после ее ухода: "На свободе их намного больше, чем в дурдомах".

И глядя теперь на Адель Горман, застывшую перед ним с тревогой в глазах, Мейер вспомнил слова Мэрчисона и подумал: "Гориллы в сентябре, привидения в октябре - все нормально".

- Так по какому адресу вы проживаете?

- 374 по Мак-Артур Лейн. Вы сворачиваете на дорогу, ведущую на Смоук-Роуд и это будет примерно в полутора милях к западу от Сильвермайн-Овал. На почтовом ящике написана фамилия Ван-Хоутен. Эта фамилия моего отца. Мой отец Уиллем Ван-Хоутен, - сказала она и посмотрела на Мейера так, будто ожидала какой-то определенной реакции на свои слова.

- Хорошо, - сказал Мейер и провел ладонью по своему совершенно голому черепу. - Итак, вы утверждаете, миссис Горман, что...

- Что у нас появились привидения.

- Ага. И какие же это привидения?

- Привидения. Полтергейст. Духи... Право, я не знаю, - сказала она, пожимая плечами. - А какие вообще бывают привидения?

- Ну, знаете ли, это ваши привидения, так вы и расскажите мне о них, сказал Мейер.

На столе Клинга зазвонил телефон, он снял трубку и сказал в нее:

- Восемьдесят седьмой участок. Детектив Клинг слушает.

- Их два. - сказала Адель.

- Мужчины или женщины?

- И мужчина, и женщина.

- Да, - проговорил Клинг в трубку. - Продолжайте.

- А какого они примерно возраста, как вы думаете?

- Им уже по несколько сот лет, я так полагаю.

- Нет, я хотел сказать...

- А, вы имеете в виду, на сколько лет они выглядят? Ну, мужчина...

- Вы что - видели их?

- О, конечно, и не раз.

- Ага, - сказал Мейер.

- Я сейчас же приеду, - сказал Клинг в телефонную трубку.. - А вы оставайтесь на месте. - Он положил трубку, выдвинул ящик стола, достал из него револьвер в кобуре и поспешно пристегнул оружие к своему ремню. Кто-то бросил бомбу в церковь. Это 1733 по Калвер-авеню. Я отправляюсь туда.

- Хорошо, - сказал Мейер. - Желаю удачи.

- Нам там понадобится несколько санитарных машин. Проповедник и двое прихожан убиты и похоже на то, что много раненых.

- Ты успел сообщить Дэйву?

- Сделаю это, выходя, - сказал Клинг и пулей вылетел из дежурки.

- Миссис Горман, - сказал Мейер, - как вы сами только что убедились, мы сейчас очень заняты. Я полагаю, что вашим привидениям придется подождать до утра.

- Нет, им не придется, - возразила Адель.

- Почему это?

- Потому что они появляются ровно без четверти три утра и я хочу, чтобы кто-нибудь посмотрел за них.

- А почему бы вам с мужем самим еще раз не посмотреть на них? спросил Мейер.

- Вы считаете меня ненормальной, так ведь? - спросила Адель.

- Нет, миссис Горман, что вы!

- Конечно же считаете, - сказала Адель. - Я тоже не верила в привидения, пока не увидела эту пару.

- Ну в общем так, все это очень интересно, уверяю вас, миссис Горман, но у нас сейчас столько дел, что я просто не представляю себе, как быть с этими вашими привидениями, даже если мы приедем поглядеть на них.

- Они все время обворовывают нас, - сказала Адель и на этот раз Мейер подумал: "Нет, она не просто чокнутая, она настоящая сумасшедшая".

- И что же они крадут?

- Бриллиантовую брошь, принадлежавшую еще моей матери. Они украли ее из отцовского сейфа.

- А что еще?

- Изумрудные серьги. Они тоже были спрятаны в сейф.

- И когда были совершены эти кражи?

- В прошлом месяце.

- А не может быть так, что эти драгоценности просто куда-нибудь затерялись?

- Очень трудно затерять куда-нибудь бриллиантовую брошь и изумрудные серьги, да еще запертые в несгораемом шкафу.

- Вы заявляли об этих кражах?

- Нет.

- А почему?

- Потому что я знала, что меня сочтут сумасшедшей. Точно так же, как в данный момент считаете и вы.

- Нет, миссис Горман, но я надеюсь, что вы понимаете, что нам весьма трудно.., гм.., произвести арест привидений, - сказал Мейер и улыбнулся.

Адель Горман не улыбнулась в ответ.

- Забудем о привидениях, - сказала она. Глупо было с моей стороны вообще упоминать о них. - Она глубоко вздохнула и пристально поглядела на Мейера. - Я пришла сюда, чтобы заявить о краже бриллиантовой броши стоимостью в шесть тысяч долларов и изумрудных серег стоимостью в три с половиной тысячи. Намерены ли вы послать этой же ночью своего сотрудника для расследования преступления или мне придется обратиться к отцу, чтобы он связался с кем-нибудь из вашего начальства?

- К вашему отцу? А какое он имеет отношение...

- Мой отец - главный судья по делам о наследстве и опеке. Судья в отставке, - сказала Адель.

- Понимаю, - сказал Мейер.

- И, надеюсь, правильно понимаете.

- Так в котором часу, вы говорите, появляются эти привидения? спросил Мейер и тяжело вздохнул.

Между полночью и двумя часами город не очень заметно меняется. Театры уже позакрывались, и верные себе субботние бражники - достойные обитатели Бестауна и Калмс-Пойнта, Риверхеда или Маджесты - заполняют улицы Айсолы в надежде перехватить рюмочку и потрепаться перед тем, как отправиться по домам к своим постелям. После закрытия театров город превращается в муравейник увеселительных заведений и просто кабачков, где можно перекусить. Все полно жизни, начиная от шикарных французских кафе и кончая пиццериями и дешевыми закусочными, а блюда, подаваемые там, варьируются от скромных сосисок до изысканных деликатесов. Все эти заведения обычно набиты битком, потому что субботняя ночь, как никакое другое время, пугает одиночеством и именно в эту ночь бывает необходимо поплакаться кому-то в жилетку. И они выплакиваются на полную катушку, все эти добропорядочные бюргеры, честно оттрубившие целых пять дней упорного недельного труда. Сейчас им так хочется отдохнуть, расслабиться и просто повеселиться в преддверии воскресного дня с неизменной его скукой, домашними обязанностями и бессмысленным свободным временем, что является истинным проклятием для всего мужского населения Америки. Толпы фланируют и спешат по Стему, заглядывая в залы для игры в боулинг, в тиры, в ночные клубы со стриптизом, на джазовые концерты, в сувенирные лавки, рассматривают витрины или зачарованно следят за тем, как ростбиф медленно поворачивается на вертеле. Субботняя ночь предназначена для удовольствий и даже одиночки могут испытывать наслаждение, слушая как уличные девки льстят их достоинству, делая весьма смелые и рискованные предложения. Можно также поглядеть на гомосексуалистов, собирающихся в барах на печально известной Норд-Сайд или еще дальше, в Куотер, полистать замусоленные эротические книжонки в задних комнатах книжных магазинов или в темных и душных залах просмотреть фильмы, снятые на шестнадцатимиллиметровой пленке, фильмы, в которых женщины прямо на экране снимают с себя абсолютно все... Словом, город сейчас находится во власти людей, в большинстве своем вполне порядочных, но не стремящихся в данный момент ни к чему иному, как просто поразвлечься и немного отдохнуть в короткий промежуток времени между пятью часами вечера в пятницу и девятью часами утра в понедельник.