Обычная работа - Эд Макбейн

- Это вход на сцену.

- Думаете, она была занята в спектакле?

- Не знаю, - сказал Карелла.

- Так какого черта мы здесь дожидаемся, - проговорил Моногэн. - Они ведь уже кончили осматривать ее записную книжку, так? Почему бы и вам не просмотреть ее? Эй, вы там, записная книжка у вас освободилась? - крикнул он кому-то из работников лаборатории.

- Да, можете взять ее, когда угодно, - крикнул в ответ один из технарей.

- Давайте, Карелла, посмотрите, что там.

Технарь стер кровь с сумочки убитой и подал ее Карелле. Моногэн и Монро также подошли поближе. Карелла открыл замок сумки.

- Придвиньтесь поближе к свету, - посоветовал Монро.

Над ведущей на сцену дверью висел фонарь под металлическим абажуром. Удары, нанесенные девушке, были настолько яростными, что мелкие капли крови попали даже на белую эмалированную поверхность абажура. В сумочке оказалось водительское удостоверение на имя Мэрси Хоуэлл, проживающей по Резерфорд-авеню 1113, возраст двадцать четыре года, рост 5 футов 3 дюйма, глаза голубые. Была обнаружена карточка члена актерского общества на то же имя и две кредитные карточки для использования в двух крупных универмагах. Еще там был нераспечатанный пакетик с колготками и спичечный коробок с рекламой актерских курсов на ней, а также расческа с недостающими зубьями. Наличными было обнаружено семнадцать долларов и сорок три цента. Помимо этого, в сумочке лежали записная книжка, шариковая ручка с прилипшими к ее поверхности табачными крошками, два жетона метро и вырезка из местной газеты с рекламой полупрозрачной блузки.

И уже после того как медицинский эксперт объявил ее мертвой и констатировал, что смерть наступила в результате множественных колотых ран в области шеи и грудной клетки, в кармане ее плаща был обнаружен не бывший в употреблении автоматический пистолет системы "браунинг" двадцать пятого калибра. Пистолет и сумочка были внесены в опись, к ним прицепили картонные ярлыки с номерками, а потом тело девушки унесли с аллеи к стоявшему рядом автомобилю скорой помощи, который должен был доставить его в морг. И ничего больше не осталось от Мэрси Хоуэлл, кроме меловой линии, грубо очертившей на асфальте аллеи контуры ее тела, и лужи крови на этом же месте.

- Ну как, протрезвел немного? Понимаешь хоть, что тебе говорят? спросил Клинг у мальчишки.

- Начнем с того, что я вообще не был пьян, - услышал он в ответ.

- Ладно, в таком случае приступим к делу, - сказал Клинг. - В соответствии с решением Верховного Суда Соединенных Штатов, принятым по делу "Миранда против штата Аризона", нам не разрешается задавать вам какие-либо вопросы, предварительно не предупредив вас о том, что вы имеете право обратиться к адвокату, а также вправе отказаться давать такие ответы, которые могут быть истолкованы как самообвинение.

- А что это значит? - спросил мальчишка. - Что это - самообвинение?

- Именно это я и намерен сейчас объяснить вам, - сказал Клинг.

- Этот ваш кофе воняет чем-то.

- Во-первых, вы имеете право вообще ничего не говорить, если сочтете это полезным для себя, - сказал Клинг.

- Это вы понимаете?

- Это я понимаю.

- Во-вторых, вы имеете право вообще не отвечать на вопросы полиции. Показания даются только добровольно. Это вы понимаете?

- Да что это вы прицепились ко мне: "Понимаете? Понимаете?" Я что, похож на идиота?

- Закон требует, чтобы я обязательно задал вопросы относительно того, понятен ли вам смысл делаемых мною предупреждений. Так поняли вы все-таки то, что я предупредил вас о том, что вы имеете право не отвечать на вопросы, или нет?

- Да, понял, понял.

- Хорошо. В-третьих, если вы все-таки решите отвечать на задаваемые вам вопросы, то ответы эти могут потом фигурировать в качестве свидетельских показаний при доказательстве вашей вины. Понятно ли вам?

- Да что я, преступник какой-то, что ли? Подумаешь, поломал пару антенн! Господи!

- Так поняли вы или нет?

- Понял.

- Вы также имеете право советоваться с адвокатом до или во время проводимого в полиции допроса. Если у вас нет средств на то, чтобы нанять платного адвоката, власти штата назначат своего адвоката, чтобы он мог консультировать вас.

Делая последнее предупреждение, Клинг сидел с каменным выражением лица, хотя прекрасно знал, что согласно внутренним инструкциям, действующим в настоящее время в городе, а именно этому городу он и служит, адвокат, нанятый за счет налогоплательщиков, может быть назначен только уже в процессе предварительного следствия, проводимого судебными властями. Не было также и каких-либо официальных распоряжений, в соответствии с которыми можно было бы назначать адвокатов на время предварительных допросов в полиции или даже в судах низшей инстанции, не говоря уже о том, что у полиции и на свои нужды средств никогда не хватало. Где уж там нанимать адвокатов для таких щенков! Теоретически считалось, что звонок в Общество правовой защиты граждан должен незамедлительно привести квалифицированного адвоката в ветшающее здание 87-го участка, и адвокат этот, вооруженный знаниями и преисполненный энтузиазмом, примется защищать правовые интересы неимущего гражданина. Однако на практике выходило так, что если сейчас вот этот сопливый мальчишка объявит, что у него нет средств на то, чтобы нанять адвоката, и потребует, чтобы ему предоставили бесплатного, то Клингу не останется ничего иного, как просто прекратить допрос. Дурацкое положение.

- Я понимаю, - ответил мальчишка.

- Вы удостоверили то, что вам понятны все сделанные вам предупреждения, - продолжал Клинг, - а теперь я задаю вам вопрос: желаете ли вы отвечать на мои вопросы в отсутствие адвоката, который мог бы консультировать вас?

- Я не желаю отвечать ни на какие вопросы, - объявил мальчишка. - И вали ты, знаешь куда?..

Вот такие пироги.

Ему предъявили обвинение в преступно вызывающем поведении, в судебно наказуемом поступке, который определяется как преднамеренное или возникшее в результате небрежности приведение в негодность имущества посторонних лиц, после чего препроводили в подвальную камеру, где ему предстоит просидеть, пока не прибудет транспорт, которым его доставят в здание криминального суда.

А телефон тем временем звонил почти беспрерывно, кроме того, на скамье перед дверью дежурки сидела какая-то женщина, явно поджидая своей очереди.

Каморка сторожа располагалась сразу же за дверью, ведущей на сцену. Электрические часы, висящие на стене за спиной у сторожа, показывали 1.10. Сторожу было хорошо за семьдесят и он ничуть не возражал против того, чтобы полиция задала ему несколько вопросов. Он приходит на работу ежедневно в половине восьмого вечера, сообщил он полицейским. Остальные собираются тут к восьми и он уже встречает их у двери, когда они идут переодеваться и накладывать грим. Спектакли обычно заканчиваются в двадцать минут двенадцатого, и молодежь обычно расходится без четверти двенадцать, но не позже двенадцати. Он остается и дежурит здесь до девяти часов утра следующего дня, потому что именно в это время открывается театральная касса.

- По ночам здесь нет почти никакой работы, разве что обойдешь иногда помещение и убедишься, что сцену никто не унес, - сказал он и засмеялся.

- А не заметили ли вы, в котором часу вышла из театра Мэрси Хоуэлл? спросил Карелла.

- Эта та, которую убили? - спросил старик.

- Да, - сказал Хейвс. - Мэрси Хоуэлл. Девушка примерно вот такого роста, - и он показал рукой, - светлые волосы, глаза голубого цвета.

- Господи, да они все здесь примерно такого роста, со светлыми волосами и голубыми глазами, - старик снова рассмеялся. - Я их тут почти никого не знаю по имени. Труппы здесь выступают разные, понимаете. Если всех этих ребят запоминать по именам, то можно совсем рехнуться. Как тут упомнишь, кто когда прошел в дверь.

- А вы сидите здесь у двери всю ночь? - спросил Карелла.

- Нет, что вы, не всю ночь... Я обычно делаю так: дверь запираю после того, как все разойдутся, потом проверяю свет. К распределительному щиту я не прикасаюсь, это у нас запрещено, но я, например, могу выключить свет в коридоре, если кто его там оставил, или внизу в туалетах, там они его часто оставляют невыключенным. Потом я возвращаюсь сюда в кабинку, читаю или слушаю радио. Часа в два я обхожу все здание театра еще раз, ну, чтобы не было пожара или еще чего, а потом опять возвращаюсь сюда к себе. Такие обходы я делаю каждые два часа - в четыре часа, в шесть часов и последний в восемь. Так и ночь проходит.

- Вы сказали, что запираете эту дверь...

- Совершенно верно.

- А не запомнили ли вы, в котором часу вы ее сегодня заперли?

- Минут без десяти двенадцать. Как только узнал, что все ушли.

- А как вы узнаете, все или не все ушли?

- Выхожу на лестницу и кричу им. Видите эту лестницу наверх? Они там наверху гримируются. Артистические уборные у нас все расположены на втором этаже. Вот я и выхожу к этой лестнице, а потом кричу им оттуда наверх: "Театр закрывается! Есть там кто-нибудь?" Если кто-то отзывается на мой крик, я понимаю, что кто-то остался. Тогда я опять кричу: "Хватит прихорашиваться, красотка", если, конечно, ответили мне женским голосом, а если мужским, то "поторапливайся, сынок", или еще что. - Старик снова усмехнулся. - С этой их новомодной постановкой иногда по внешнему виду не сразу и поймешь, кто тут девчонка, а кто мальчишка. Но как-то справляюсь, и он засмеялся еще раз.