Таинства и обыкновения. Проза по случаю - Фланнери О'Коннор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каким бы скудным ни было хвостовое оперенье купленного мною павлина, вёл он себя так, словно позади у него не только роскошный шлейф, но и целая свита прислуги. Не зная, на что смотреть в тот первый раз, я то и дело переводила взгляд с самца на самку и на четверых малышей, которые, давая мне полную свободу действий, никак не реагировали на моё присутствие в курятнике.
Их отношение ко мне ничуть не изменилось за минувшие годы. Когда у меня есть, чем их угостить, они великодушно едят у меня с ладони, если по‐другому им не поесть. А если нет угощения, я для них пустое место. Эти павлины «мои» только де юре. Де факто это я служу денщиком у пернатой знати, выполняя прихоти каждого клюва. Без ума от первого знакомства, я, помнится, сказала: «Пусть их станет так много, чтобы меня за порогом поджидал хотя бы один». Теперь, стоит только мне выйти во двор, я вижу сразу четверых, а то и пятерых, только они меня в упор не видят, едва узнают. С той высадки павлиньего десанта минуло девять лет. Теперь на моём иждивении сорок клювов. «Нужда – мать изобретений», но рождаются от неё не только разные придумки.
По невзрачному виду павлинёнка трудно представить, каким красавцем он станет, когда подрастёт. Окраской птенцы напоминают крупную и приметную мошкару, снующую вокруг лампы летними вечерами. Выделяется только блеск серых глаз и коричневый хохолок, прорастающий с десятого дня жизни малыша. Вначале он смахивает на протяжённые «усики» на голове жука, затем на ирокез. Через полтора месяца на шее проступают зелёные крапинки, и через какое‐то время самца уже можно отличить от самочки по пятнистой спине. Затем спина самки приобретает равномерную серую окраску и вскоре принимает неизменный вид. Я никогда не считала павлиниху лишённой шарма, хотя у неё нет длинного хвоста и других выдающихся украшений. Пару раз она показалась мне даже привлекательнее самца, более утончённой и хрупкой, что ли, но это мимолётное впечатление быстро прошло. Хвостовое оперение петушка требует двухлетней доработки, и всю дальнейшую жизнь его хозяин ведёт себя так, словно лично разработал раскраску перьев. Первые два года самец похож на тряпичную куклу, сшитую кем‐то, начисто лишённым воображения. Годовалый павлин это желтоватая грудка, пятнистая спина, зелёная, в точности как у матушки, шея, и куцый серый хвост. В течении второго года грудка чернеет, царственная шея становится голубой, а спинка покрывается в дальнейшем непременной «зеленью» вперемешку с позолотой, но хвост по‐прежнему невелик. И только достигнув совершеннолетия на третий год, павлин получает в придачу настоящий павлиний хвост. Который он впредь будет – что ему ещё делать? – прихорашивать, сворачивать и распускать, вышагивая в танце вперёд и даже назад, вопить, когда на хвост наступят, и осмотрительно выгибать при пересечении лужи. Всю оставшуюся жизнь, то есть, в течении примерно тридцати пяти лет.
Впрочем, далеко не всё, что есть у павлина, изумляет красотой, даже когда он вырос. Чёрно‐белые полосы на крыльях он мог заимствовать у плимутрокских кур [6], а кончики крылышек напоминают цветом глину. Длинные тощие ножки отливают сталью, лапы довольно крупные. Кажется, что он надел элегантные бежевые шорты, в которых так любят разгуливать в летнюю пору нынешние плейбои. А поверх сине‐чёрный жилет. Цепочка от часов могла бы органично дополнить ансамбль, но таковая из «жилета» не свисает. Разбирая внешний вид павлина, пока он стоит со свёрнутым хвостом, я нахожу несуразности на фоне целого. Единственное, что спасает эту птицу от осмеяния при нераспущенном хвосте, это её осанка. Расправленный хвост вызывает массу эмоций, но я пока не слышала, чтобы кто‐то при этом смеялся.
Обычно, видя павлина, люди замолкают. Хоть на время, но замолкают. Самец расправляет хвост, исходя интенсивной дрожью до тех пор, пока оперение не начинает распускаться вокруг павлина дугой. Затем, во мгновение ока он поворачивается к публике спиной. Одни принимают этот жест за оскорбление, другие за каприз. А по‐моему, он выражает только одно – павлинье довольство собой с любой стороны. С тех пор как я обзавелась павлинами, по меньшей мере один раз в году ко мне приходит экскурсия первоклассников, познающих жизнь в натуре, и мне приходится слушать привычный дружный гомон: «Ух ты, какие у него подштанники!», когда павлин начинает вертеться. Дети имеют в виду твёрдый серый киль, подпирающий главное украшение птицы, и пух на тамошних чёрных пёрышках достоин пудрить царственный нос Клеопатры или Клитемнестры [7].
Оценив заднюю часть павлина, зритель хочет его обойти, чтобы полюбоваться передней, но птица продолжает вертеться, не позволяя. Здесь лучше стоять неподвижно, покуда она не соизволит повернуться сама. Павлин это сделает, когда сочтёт нужным, и тогда вашим взорам предстанет изумрудно‐бронзовый веер, усеянный целой галактикой звёздных очей. Перед этой картиной теряют дар речи почти все.
«Аминь! Аминь!», прокричала, когда «поворот» произошёл, одна старая негритянка. Подобное я слышала не раз – слов тут не подберёшь. Кто‐то может присвистнуть, но чаще молчат. Водитель с полным кузовом сена заорал: «Уберите эту сволочь!», едва успев затормозить перед павлином, плясавшим посреди дороги. Не припомню случая, когда бы павлин дал проехать грузовику, трактору или автомобилю. Уступать птице дорогу должен транспорт. Никто из моих питомцев не погиб под колёсами, правда, одному отрезало ногу сенокосилкой. Как выяснилось, многие люди страдают врождённым непониманием красоты этих птиц. Пару раз меня спрашивали: «Какой от павлинов вообще прок?» Ответа от меня не получишь – для такого вопроса «велика честь».
Однажды нам прислали монтёра, наладить телефонную связь. Устранив неполадку, этот бугай, придирчиво взирая из‐под жёлтой каски, праздно шатался по двору. Пытался лестью подначивать павлина, на глазах которого чванно вышагивал. Желая, как видно, пополнить свою историю интересных встреч, и без того, судя по его виду, богатую.
– Давай, приятель, – начал он, – изобрази по‐быстрому прямо здесь, опля, живо! Опля, снимочек!
Птица, естественно, команду проигнорировала.
– Чем это он у вас болен? – поинтересовался монтёр.
– Ничем, – ответила я. – Просто не любит торопиться. Вам придётся подождать, только и всего.
Напрасно проторчав рядом с павлином минут пятнадцать, этот кадр забрался в свой грузовичок и завёл мотор. Птица тут же встряхнулась и распустила хвост.
– Эй, постойте! – крикнула я. – Показывает! Оно идёт!
Водитель развернул машину, как раз когда павлин обернулся тоже, представ перед ним с распахнутым хвостом. Шоу прошло идеально. Медленно сдвигая пернатый «планетарий» то вправо, то влево,
