Нет чужих бед - Оксана Демченко

Изоэ'айа дернул рукав куртки ниже, на ладонь. Через ткань повернул ручку двери малого отсека тренировок: нельзя оставлять явные следы. Вошел, ежась от холода. Выпрямился, вздохнул и начал свой еженощный урок. Истинному и'наэ следует непрерывно развивать себя, готовя к взрослению. Особенно с пятнадцатого по семнадцатый циклы. Историю рода людей — истинных и'наэ, живших на поверхности, — из учебников никто не убирал. Там все изложено подробно. Про тоску, поиск и занятия. Про Становление… Стерильные читают достаточно спокойно, для них все изложенное — лишь слова, пустые, мертвые и холодные. Они не искали и не жаждали так мучительно и неотступно, не ощущали запах сокровища рода столь полно.

Два часа спустя Изоэ'айа вышел из отсека. Стало еще холоднее. Миновала полночь, и стены остыли до самой низкой температуры. Теперь изморозь добралась и на этот ярус. Кристаллы шуршали вполне отчетливо для слуха полноценного и'наэ: они росли, вскормленные стужей…

Ничего. Скоро включатся системы отопления и погонят снизу, из недр Дзоэ'та, кровь мира, чтобы новый день наполнился теплом. Изоэ заспешил домой. Горло едва соглашалось впускать шершавый ледяной воздух. В остальном же тело не ощущало озноба. Движения обрели удивительную мягкость и точность, как обычно после занятий. Тело наполнялось радостью предвкушения скорого Становления.

Изоэ'айа миновал коридоры яруса отдыха, спустился на два уровня ниже, тихо царапнул ногтем дверь семейного отсека. Сестра открыла, ежась от холода. Молча отдала одеяло. Два часа она грелась под обоими, своим и брата, а заодно и согревала их. Ей, слабенькой и маленькой, всего девять циклов. И прожиты они в самые холодные времена для умирающего города. Поэтому сестра часто кашляет. Вряд ли ее признают годной наследницей, если у старейшин будет выбор. Только его — нет!

— Зачем тебе это? — грустно спросила Дали, младшая из рода Айа. — Ведь все равно узнают.

— А почему ты меня не выдаешь? — благодушно уточнил Изоэ'айа. — Ведь обязана!

— Не могу. Тебя отправят наверх, как маму, — всхлипнула сестра. — Нельзя так. Одним жить, а другим…

— На всех тепла не хватает. — Изоэ'айа сел на кровать Дали'айа. — К тому же мои занятия ничего не изменят. Скоро наш город умрет. Вниз пойдет всего один ребенок из рода Айа — ты. Всегда хотел этого! Я не стану жить взаймы. Лучше отдать долг сейчас. Мой и отца — тебе, за маму. И за то, что не выдала.

— Они охотнее возьмут вниз здорового мальчика, наследника по линии отца. — Дали сообщила известное обоим и жалко сжалась под одеялом. — Признайся сам, тебя простят.

— Признаюсь, прямо сегодня утром, — весело пообещал Изоэ.

Девочка недоверчиво вздохнула. Пошарила под одеялом, нащупывая личного светлячка. Изоэ достал своего быстрее, еще раз, при свете, кивнул и улыбнулся. Он не обманывает. Почти. С самого утра пойдет и скажет. Лиловые глаза Дали наполнились тихой радостью; она поверила, успокоено прикрыла все веки и тотчас заснула. Брат заботливо укутал младшую ее одеялом и поверх — своим, плотно подоткнул ткань. Лег на жесткую кровать как был, в куртке. Ему не холодно. Он занимался, и он истинный и'наэ. Выносливый. К тому же в жилом отсеке тепло. Почти.

Утром наследник рода Айа прошел на самый нижний ярус города. Теплый, там даже жарко в плотно застегнутой куртке. Отсек дежурного старейшины в полном соответствии с традициями встретил распахнутой настежь дверью.

— С чем пожаловал, малыш Айа? — ласково улыбнулся наставник, разглядывая серьезное лицо любимого ученика.

Он, самый пожилой человек города, возлагал на Изоэ большие надежды. Мальчик усердно учился, был не только понятлив, но по-настоящему любознателен и одарен. Достоин стать истинным врачом. В нем есть и доброта, и понимание живых. А через десять циклов, если все сложится удачно, сын рода Айа займет место младшего в совете. У него светлая душа, он умеет замечать и устранять чужие беды.

— Мне очень стыдно, — честно признался Изоэ. — Я знаю, как вы ко мне относитесь, но я вас обманул. Всех обманул. Мне казалось, город вне опасности и я не отнимаю пищу и жизнь у сестры.

— Не надо так, — мягко посоветовал старейшина. — Нам всем больно, но ведь есть еще и долг. Наш общий — перед миром, который нам стал родным. Мы пытаемся сберечь его, пока можем. Ты тоже должен хранить доверенное роду Айа сокровище. Дали мала и слаба, увы…

— Зато она не нарушала закон, — сухо сказал Изоэ. — Я не могу снять куртку. И сплю я давно уже только на боку или на животе. Понимаете?

Старейшина мрачно кивнул. Усмехнулся и огорченно откинулся на спинку своего кресла. Некоторое время переваривал услышанное, пытливо вглядываясь в лицо ученика, рассматривая его тонкие сильные пальцы, сухие крепкие плечи, лихорадочно блестящие глаза.

Изоэ с удивлением отметил: наставник Итао'ими смотрел без малейшего гнева, словно знал заранее. Но зато — с самым настоящим, неподдельным огорчением… Старейшина молчал, расстроено перебирая тонкими пальцами по кромке стола. Изоэ впервые отметил — у Итао очень легкие руки. Даже, пожалуй, слишком. И двигаются они так знакомо, словно танцуют.

— Я не думал, что все зашло настолько далеко. Последняя фаза Становления? Жаль.

— Вы все знали? — едва смог выговорить Изоэ. — Как же так?..

— Не рассчитали время, — огорчился еще сильнее старейшина. — Ты нас перехитрил. Видишь ли, мальчик, все управляющие городами не вполне стерильны, то есть до Становления росли полноценными. Мы — бывшие истинные. Иначе нельзя, иначе мы совсем забудем, кем были и для чего бережем наши сокровища. Вас оставили такими сознательно. Сперва пятерых. Затем, после первичного отбора, троих. Наконец двоих. Чем позже прервать изменения, тем более взрослым успеет стать и'наэ. Мы полагали, есть еще две доли цикла, а то и больше. Я хотел бы видеть тебя в совете. Но я опоздал. В нынешнем состоянии ты уже не останешься здесь, даже если мы тебя станем удерживать силой. Теперь ты точно знаешь, почему других оперируют.

— Да, жажда сильнее меня, — отозвался Изоэ, и в его голосе не было и тени сожаления. — Я пойду наверх?

— Согласно закону, — устало кивнул старейшина. — Мне в свое время не хватило одной доли цикла до Становления, когда мой наставник рассказал обо всем. Двадцать семь лепестков-дней отделяли меня от взрослости, я еще мог слушать и понимать. Думаю, тебе сегодня безразлична жизнь и даже смерть… Но все же жаль! Я едва оправился после операции. И гораздо позже приучил себя к мысли об ответственности перед нашим народом. Нелепо убеждать тебя в чем-то. Ты слишком молод и слишком близок к изменению. Иди. Прямо сейчас. Так будет проще и твоей сестре, и отцу. Ему очень трудно и без этого груза боли. Через полдоли мы отошлем наверх многих. Зоэл'айа окончательно определяет, кому жить, а кому…