Голоса на воде - Елена Сунцова

Екатерине Симоновой

Вот буксиры плывут по реке ночной,чёрной воде ночной.Восемь жёлтых огней и зелёных двапомнишь и узнаёшь.

О буксиры, какая на вас тоска,как толкаете вы еёот Ла Гардии прямо до Бруклин Хайтс,вот вам ещё моя.

* * *

Скоро вернётся к тебе зима,снова ослепну отгорода, горя, любви, тьматронет за живот.

Кроме себя, он — ни я, ни ты.Воют деревья, спят.В холоде больше красоты.Спи же, не мой до пят.

* * *

Приближаясь к лету,спотыкаясь, долго,высота ответавроде года в холке.

Нравится и вродене напоминаетто, что перебродит,то, чему вина.

* * *

Воздух хмурый и грязный, грузный,прихорашиваются ёлкина продажу — пахучий комельпо соседству с рядком фиалок,лопушистой цветной капустой,украшением тротуара.

Лишь тревожно стволы чернеют,бурый парк облетает птицаи река оседает в празелень,снег не смилостивится выпасть.

* * *

Снег на грушевый листок,белый топоток,острый ёлочный замес,город или лес,

через улицу иду,просеку веду,и берлога ли бела,не увидела.

* * *

И по левой тоже щеке ударь,и она принимает грех.Любодействуй, лги, укради, предай.Всех прости, помолись за всех.

По реке, как огромная рыба-кит,баржа тенью ночной плывёт.Ярко-белый огонь на носу горит.Или тонет, наоборот.

* * *

А ему скажи ты бре…,пятипалую в норепротяни, не обращайвни…, сожмёшься и леща.

Вот и тонет самолёт,сам ему man overboard,на ладони только снег,кровь на белой глубине.

* * *

Лепестковый сонна каракульче,видела, зачемпомнила лицо,

и, исчезнув, то,полое на вид,дерево-цветок,вроде не болит.

* * *

Сухое дерево разлукпод успокоившимся сердцемне отзывается на стук,как кукла сломанная в детстве,проснись скорей, я тут как тут.

Вот дом, умноженный рекой,одно из этих окон наше,над крышей, как маяк, огонь,звезда всё выше, всё бесстрашней,всё различимее такой.

* * *

Темнота, куда глядишь,пенью радуется лишь.

Звук коснётся и замрёт,отвердеет, станет лёд,

по которому пойдусквозь границы, на виду.

* * *

Выйдешь, осень разомполыхнёт, и разумявно сторонитсяосени, двоится.

Подойду, согреюсьнапоследок, мне естьчто в огонь подбросить,не в огонь, так оземь.

* * *

Тёмное утро, ливень стеной, спинойк спинам приник, зевнул, перетёк в сабвей,остановилась и зонт погасила, здесь,на восемьдесят шестой и Лексингтон,

сепия, соус, уголь, сангина, бистрчёрным по мелу расплывшихся облаков,и жжёной умброй, терракотой, хромомсолнце, не видное за, и домой, домой.

* * *

Впервые — дух захватывает, позже привыкаешь,огнями труб неумолчных за окнами мигаешь,срываешься в пике ночной заснувшей было чайкойи тычешься веслом в сырое дерево причала,

где чёрная смола реки, как шёлковая лента,которую распутало и выгладило летосвоими хоть и южными, но ветреными днями,лоснится, отражая звёзды бликами, тенями.

* * *

Похоже облако на яблоко,на колокол, на стог похоже,на трели-переклички зябликов,на трещины на спелой коже.

Гляди, в повозке он качается,дрожит, заваливаясь на бок,и, опрокинувшись нечаянно,сухим дождём поёт из трав.

* * *

Ветер дунет справа,сердцу верить рано,остановишь — много,всё не ради Бога.

Свистнет, словно чайник,взмолится: прощайи держи ладонисвету наготове.

* * *

Воду внизу без запаха и пескаи берегов гранитную вертикаль,на материк лестницу эстакад,белый над головой частокол зеркал,

лайнер, дрожащий в очереди на взлёт,видит остановившийся на мостутот, кто на этом острове ждёт, живёт,воспоминаний раскачивая батут.

Свет эту реку делит напополам,словно граница времени и любви,рябь от него навсегда остаётся там,как ни люби, как вынырнуть ни зови,

и остывает в облаке сентября,в листьях платана и дыме родного дня,рдеет, как разрушающееся — »япомню» — от взгляда, даже не от огня.

* * *

Ты приснишься на роликовых коньках,скажешь: не помни страх,сам их наденешь, махнёшь: летим!Полечу на твоих руках.

Прилетим в самый лёгкий, из тишины,лишь тополя видны,с крышей из первого снега дом,белый над ней дым.

Буду сидеть на заборе ивидеть, как ты говоришь: смотри,в синее озеро я нырнул,озера я внутри.

Тут же подёрнется тонким льдомозеро, кувырком,кубарем ринусь под воду — тамфильма начала ждём.

Вымок и высох туда билет,бежевый полный свет,ты обнимаешь меня: люблю,я не боюсь, нет.

* * *

Твой остров и твоя Москва,моё такси и мой Манхэттен,который раз которым днёмне прислониться, как укрыться,

как повернуться и спастись.Твои слова, мои правамне возвращённым силуэтомовладевают, как огнём,

и нет ни времени забыться,ни наслаждения уйти.И, брошенный и неспокойный,оправданный и смолкший за ночь,

вочеловечась ненадолго,он вдоль разрушенной рекиидёт с утихшей слева болью,земли касается не сам — онв том шуме не расслышит толком,кого лишился вопреки.

* * *

По горам, по доламходит шуба да кафтан.По рукам, по ногамткутся пыль и пенька.

Август прян, лист медвян,небосвод голубой.Глянь в меня, глянь в меня,омут выпей, ладонь.

Гавайи

Порою берег молчалив, не шепотлив:волною воздуха на берег шёл прилив,потоки цвета мимо ночи опрокинув,коснулся вытянутой облака руки.

В нём тёк шум пальм, сравнимый с шумом волн,журчащим шелестом туман рассветный полон,как полон птичьего клохтания обрыв,вершину влажной отражающий горы.

* * *

Нежность, которая нас качнёт,выронит нас на берег, —книга, которая нас прочтёт,верим мы ей, не верим.

Солнце упало за камень, тамсмотрит вверх головою —пусть прорастёт по её пятам,всюду, как той травою.

* * *

Воздух имеет происхождение своё от зноя и холода.

Якоб Бёме

Небо такое же, как тогда.Облако. Тёмный знойопустошая, горит слюда,вставшая надо мной.

Рыбы, покрошенный мелко лёд,лава асфальта, плит.Воздух родившийся солнце пьёт,вывески шевелит.

* * *

Вытянулась мгла,вылилась на землю,окунула в мёд,подошла ко мне.

Тени на бочок,сон гречишный, мятный,где моя ладонь,воздух, вдох.

* * *

И старая река, и жарк лежащей яблоне привыклии помнят, как дрожал навыкатбеспомощный горящий шар

большого яблока на ней,и как подрагивала, билась,не видя неба и людей,не зная, что такое — милость.

* * *

Над голубым, как в иле водоросли, днёмсудьба качается на вытянутом стебле,увидишь сон такой, как видела река,и воздух переменишь на прибрежный, —

войди, трава, стучи, ещё найди,покуда мне не встать, не стать тобою,мне горная дорога не бела,не ровен шаг под нею, сок не выпит.

* * *

Там, где Америка, босиком,трогаешь языком,розы истаявшим лепестком,помнила, шёл пешком.

На, береги и прощай, спастиможно того в пути,кто не забыл, что лежит в горстимокрый песок, штиль.

* * *

Здесь облачно, плывёт асфальта тень,меж плитами стареет тёплый каменьголыш — как в сухарях, окатан щебнем,и гром, как сердце, вздрагивает в горле.Застынем, завернёмся и пойдём.

* * *

Пугливо голуби неслись,и слабая листва металась,застигнутая, наспех внизссыпалась — и двоилось, рвалось

овеществлённое водысознание, поток зелёный,коснувшееся высотытоски, как свет, одушевлённой.

* * *

Не вознаграждена, обручена,растеряна тщетою повториться,покою и размаху вручена,как белая над облаками птица, —

так сквозь меня просвечиваешь ты,и планеры из клетчатой бумагиуложены за пазухой, впритык,у сердца, в левом внутреннем кармане.

* * *

Вечер, дерево, восток,ветер, озеро, восторг.

Обними и посмотри:цеппелин поёт внутри.

Тишина, и вдалекеголубь на его руке.

* * *

Увидит темноту и дрёмуи невысокое метро —шатёр, раскинутый под нами,и в белой лилии пыльцу,как в терракоту сна, уткнётся.Божок покинутый, пойди,летай — так, видимо, влетаетпугливый бражника детёнышв моё раскрытое окно.

* * *

Океан обнимет юглавой кружащихся рек —ледяней гренландских рунберег, слеп.

Одолень-волна цветётото дна и пьёт траву,то подталкивая плот,то к нему.

* * *

…и договорилветер, снова ветер,падающий светзарево открыл.

Изнутри воды,белое, качалось,посмотрю — причал,водоросли, дым.

* * *

Белая вода,сколько хватит дня,небо и металл,вспоминай меня.

Шелохнётся взгляд,голубь и огонь,помаши рукой,тронь.

* * *

Парит подснежнико-подсолнух,плывёт подсолнухо-подснежник,освобождён и нарисован,летает, бежев.

Вода, как северная Волга,что горевала и горюет,что небо всходит — и надолготечёт к июню.

* * *

Небо темнеет — рухнет скоров воду, догонит воду, —увидели, как самолётпролетает над теплоходом.

Мы дети, живём на даче,мы, за руки взявшись,забыли вернуться в город,и первым был тот, кто старше.

Где бег