На волосок от гибели - Тимоте де Фомбель

Но Майя Алнорелл все-таки вышла замуж за Сима Лолнесса. Они полюбили друг друга еще тогда, в девятнадцать лет, в школе вязания, и с тех пор их взаимная любовь не ослабела.

Искусство вязать из шелковых нитей непременно осваивали все девушки из хороших семей. Сим Лолнесс записался в школу вязания потому, что с ранних лет был непомерно загружен и после библиотеки, ботанического сада и лаборатории у него не оставалось времени, чтобы, как говорила его мама, «ухлестывать за девицами». Само собой, в школе вязания он был единственным мальчиком и раз в неделю мог без помех созерцать сразу тридцать представительниц прекрасного пола, изучая неведомую ему породу в идеальных лабораторных условиях.

Первые дни он посвятил наблюдениям.

Через неделю изобрел вязальную машину.

А потом школу закрыли.

Ручной вязке из шелка настал конец.

Когда молодой человек из далекой Середины Кроны поднялся на Вершину, чтобы научиться вязать, одна красавица Майя догадалась, какие сокровища таятся в голове под нелепым беретом. И сразу влюбилась в чужака.

Однажды ясным весенним утром она постучала в дверь крошечной комнатки бедного студента.

— Добрый день.

— Здравствуйте, мадемуазель… Чем могу помочь?

— На последнем уроке вы забыли берет.

— Ах да! Неужели я… Боже мой…

Она переступила порог. Сим попятился. Он впервые видел юную девушку так близко и был так потрясен, будто открыл новую галактику. Ему даже захотелось записать свои впечатления, но он сообразил, что это невежливо.

К тому же, как ни странно, с желанием посвятить ей два-три исследования боролась потребность бесцельно стоять рядом, просто смотреть на нее и слушать. Наконец она спросила:

— Я вам не помешала?

— Нисколько… Но с вашим появлением… У меня голова идет кругом, все перевернулось вверх дном… Понимаете… Не обижайтесь…

— Простите, я не хотела…

Она собралась уходить. Он поспешно преградил ей путь и проговорил, поправляя очки:

— Нет-нет! Останьтесь… Я не к тому…

Он принес ей холодную воду и сладкую смолу акации. Майя так изящно держала чашку, что ему захотелось немедленно ее нарисовать. Но он удержался от искушения. Смолу акации Сим поделил на две части руками, и теперь к ним все прилипало.

Майя втихомолку потешалась.

От волнения теряя равновесие, он хватался за стены, и липкие бесцветные нити смолы тянулись по всей комнате.

Через некоторое время девушка сказала:

— Простите, но мне пора.

Она перешагнула через одну нить, прошла, наклонившись, под другой и открыла дверь.

— Спасибо за берет! — крикнул Сим ей вдогонку.

И тут он обнаружил, что берет у него на голове; значит, когда она пришла, он был в берете и нигде его не забывал…

Сим снял очки с толстыми линзами, аккуратно положил их на стол и рухнул без сознания.

Позднее он понял, почему упал в обморок. Все просто: если она якобы принесла берет, который он на самом деле не забывал, то, по всей вероятности, хотела увидеться… с ним. С ним! Было отчего лишиться чувств.

Через год они поженились. Отпраздновали веселую свадьбу на Вершине. Госпожа Алнорелл, обладательница несметного богатства, расщедрилась и приказала истратить по этому случаю немного мелочи. Господин Пелу с причитаниями извлек из огромной переполненной золотом ванны две монетки.

— Моя госпожа, мы разорены, разорены, — приговаривал он.

И тоскливо оглядывался на гору золота в ванне и на коридор, ведущий к четырнадцати кладовым с ломившимися от денег сундуками.

На свадьбе госпожа Алнорелл держалась вполне дружелюбно, лишь насмешливо улыбалась, замечая нескончаемые промахи отца Сима.

Тот совсем не знал, как вести себя в высшем обществе, и, стараясь не попасть впросак, слишком увлекался. Жевал лепестки цветов, разложенные на буфете для красоты. Поднимал дамам шлейфы, чтобы они не запылились. А подвыпив, принялся целовать руки всем, даже кавалерам, и в смущении накручивал на палец галстук, будто хотел его завить.

Сим и Майя прожили двадцать лет в счастливом, но бездетном браке, и ожидавшая внуков госпожа Алнорелл была в ярости.

А потом, однажды…

Появился он, Тоби.

Жизнь супругов полностью изменилась — ее центром стал сын.

Бабушка была разочарована, сразу же отметив, что он пошел в Лолнессов, а не в Алнореллов.

Каждое лето Тоби гостил в ее поместье. Она его всячески избегала, предоставив заботу о нем нянькам. Долгожданный малыш ее пугал. Дети грязны и неопрятны, и от них можно чем-нибудь заразиться. Завидев его, она пряталась. Она научилась так ловко хитрить и притворяться, что, когда ему исполнилось лет пять-шесть, их встречи сделались крайне редкими.

При виде внука бабушка каждый раз устраивала истерику, визжала: «Не подпускайте его ко мне! Я заболею! У меня начнется жар!» — и убегала от него как от зачумленного.

Майя Лолнесс, попав в мрачный неведомый край, где ей отныне предстояло жить с мужем и сыном, с трудом сдерживала рыдания. И это понятно: некогда она принадлежала к высшему свету, изнеженному, избалованному, и, хотя ненавидела эти недостатки у матери, хотя пыталась искоренить их в себе, теперь ощутила, что они одерживают над ней верх — черные, разбухшие от влаги Нижние Ветви внушали ей непреодолимое отвращение.

Муж, конечно, заметил, что она прячет слезы. Время от времени он участливо спрашивал:

— Милая Майя, тебе нехорошо?

— Я так счастлива, что у меня есть ты и Тоби, что нас не разлучили, — лепетала она чуть слышно с вымученной улыбкой, зябко куталась в шаль и продолжала идти.

Тоби смотрел на отца и понимал, что тот невыносимо страдает. Сима Лолнесса мучила не жалость к себе — он повсюду мог найти что-нибудь любопытное и прекрасное, даже внутренности мухи вызывали у него восхищение. Он горевал о жене и сыне, ведь они поневоле делили с ним тяготы изгнания. Семье запретили жить на Вершине и в Середине Кроны, их лишили дома, прав и сослали на Нижние Ветви; носильщики оставили троих изгнанников посреди пустынной суровой Онессы, неподалеку от двух огромных огненно-красных листьев, задержавшихся на ветке.

— Вот мы и пришли, — пробормотал отец.

Под ногами хлюпала вода, словно они оказались в тарелке с остывшим супом. Тоби сел на чемодан, снял носки и выжал их.

— Пришли, — придушенно повторил отец.

Майя краешком шали вытирала слезы.

Сим Лолнесс, прежде прославленный, почитаемый, всеми любимый, достигший успеха и богатства, теперь был вынужден начинать жизнь с нуля.

Даже не с нуля, а с отрицательного числа.

3

Наперегонки с зимой

Они спустились на Нижние Ветви в сентябре и сразу поняли, что с каждым днем неумолимо приближается зима. Даже осенью здесь было холодно и промозгло — до чего же лютая стужа наступит потом! Первую ночь под открытым небом они провели, дрожа с головы до пят. Ледяной влажный ветер задувал под одеяло и пробирал до костей.

— Вставай, сынок! Пора за работу!

На следующий день с восходом Сим Лолнесс принялся строить дом.

На Вершине строительство самого скромного жилища длилось полгода. Обычно нанимали пять-шесть рабочих с упряжкой ручных специально обученных долгоносиков.

Сначала расчищали участок коры, намечали, где будут двери и окна. Затем долгоносики выедали в лубе пространство, достаточное, чтобы устроить три-четыре комнаты, а рабочие следили, чтобы они не нанесли дереву вред и не нарушили нисходящий ток древесного сока.

Богачи украшали свои дома балконами, внутри устраивали несколько каминов, расставляли удобную мебель. У самых состоятельных был водопровод, соединенный с резервуаром, где скапливалась дождевая вода.

К первой зимовке на Нижних Ветвях Лолнессы собирались выдолбить себе крошечную общую комнатенку и сделать очаг с простейшим дымоходом. Но и это потребовало невероятных усилий.

Сим Лолнесс был довольно высоким, чуть больше двух миллиметров, и дородным — весил восемь с лишним сантиграммов. Одна беда: этот сильный, крепкий пятидесятилетний мужчина не привык к ручному труду. Он перемножал в уме двузначные и трехзначные числа, написал великое множество исследований, страниц по пятьсот каждое, к примеру, «Причины долголетия доисторических насекомых», «Почему у божьей коровки на спине четное число точек?», «Оптические свойства капли воды». Мог невооруженным глазом заметить новую звезду, но не знал, как правильно держать молоток, и непременно попадал себе по пальцу, а не по гвоздю. Пришлось всему учиться самостоятельно. Помощников, кроме жены и сына, у него не было.

Разные ремесла теперь осваивал и Тоби. Мальчик оказался проворнее и сметливее многих. Ему тогда исполнилось семь. Отец поручал сыну самую тонкую работу. Именно он, худенький и ловкий, сумел продолбить дымоход. Строительные долгоносики с этим бы никогда не справились: острые, как мачете, мощные жвала жесткокрылых не приспособлены к изящной резьбе по дереву.