Семейка Лампри - Найо Марш

— Нет, — с грустью отозвался Генри и задумчиво посмотрел на Роберту. — Единственное, к чему у меня есть склонность, — это кропать никому не нужные стишки и бить по мячу в крикете. И то, и другое у меня получается плохо. Еще я обожаю наряжаться в карнавальные одежды и лицедействовать. Ну, знаешь, смешные фальшивые носы, бороды и все такое. У нас это всем нравится, даже папе. Поэтому и на сцену мне тоже дорога закрыта. Придется, видимо, искать какую-нибудь богатую наследницу поуродливее и пытаться завоевать ее сердце. Боюсь, что симпатичную мне увлечь не удастся.

— Боже, к чему такое самоуничижение!

— Увы, это правда, Робин. Мы все никуда не годимся. Просто какие-то музейные экспонаты, пережитки прошлого. Живи мы на два поколения раньше — и не пришлось бы ни о чем беспокоиться. Кто-то избрал бы военную карьеру, кто-то занялся политикой. И жили бы мы в больших поместьях. Младшие сыновья получали бы то, что им положено, и тоже бы не тужили. А если бы кто и скатился на дно, его бы непременно вытащил глава семьи. Все было бы решено за нас с момента рождения. — Генри замолк, уныло качнул головой и продолжил: — А теперь что ты видишь? Отец — симпатичный бездельник. Таким, наверное, оказался бы и я, если б водились деньги. Беда в том, что мы продолжаем вести себя так, будто они у нас действительно есть. Стыдно смотреть на все это, но мы непреклонны. Жертвы наследственной схемы поведения.

— А что это такое?

— Сам не знаю, но звучит основательно.

— Мне кажется, ты сгущаешь краски.

Генри вздохнул:

— Нет, Робин, все так и есть. И долго нам не продержаться. Очень скоро, когда разлетятся последние деньги, каждому придется оправдывать свое существование. Каким-то образом начать зарабатывать на хлеб. Выживут только те, у кого хватит мозгов и энергии, но им придется пройти длинный путь. Говорят, работу в Сити легче найти, если имитировать аристократический выговор и заявить, что закончил престижную школу. Чепуха. Тебя в момент раскусят, как только начнешь что-то делать.

— Но у тебя-то с образованием все в порядке.

Генри махнул рукой:

— Какое там в порядке. Нас готовили к чему угодно, только не к добросовестному труду.

— Мне кажется, ты не прав.

Генри снова вздохнул:

— Рад бы ошибиться, но нужно смотреть правде в глаза.

— Вы замечательная семья, — проговорила Роберта с воодушевлением. — И я очень вас люблю.

— Милая Робин. — Генри потянулся ее погладить. — Не восторгайся так нами, мы того не стоим.

Девушка не унималась:

— И моя мама тоже считает вас всех очаровательными. Совершенно искренне.

— Неужели? — Как ни удивительно, Генри слегка покраснел. — Ну, если так, то, возможно, ваша поддержка поможет нам продержаться на плаву до кончины дяди Г. Хотя приставы скучать не дадут.

— Какие приставы, Генри?

— Моя наивная Робин Грей, к твоему сведению, в Новой Зеландии, и не только в ней одной, существуют люди, называющиеся судебными приставами. Придет к вам домой такой джентльмен в котелке и не отстанет, пока вы не оплатите счета.

— Боже, как это ужасно.

— Ты права, ужасно, — согласился Генри, следя за полетом ястреба.

— Но ко всему прочему это же позор.

— Да, позор, но к нему привыкаешь. К тому же некоторые приставы вполне приятные люди. Один, например, сделал мне рогатку, когда я был дома на каникулах. В тот раз все обошлось. Счета оплатил дядя Г.

Роберта посмотрела на него.

— И вам что, никогда не было… — Она замолкла.

— …стыдно? — закончил за нее Генри.

Неожиданно их разговор прервали крики Фриды и близнецов. Они продирались через кусты.

— Генри, где ты? Генри!

— Я здесь! — крикнул он в ответ.

Через несколько секунд они, возбужденные, выбежали на поляну.

— Что стряслось? — недовольно спросил Генри.

— Потрясающая новость! — выпалила Фрида, задыхаясь от бега и волнения. — Папе предложили продать нашу усадьбу. Очень выгодно.

— И мы сможем оплатить все счета! — воскликнул Колин.

— И уедем в Англию, — добавил Стивен.

Глава 2

Прибытие в Лондон

Глядя на стюарда, деловито выносящего чемоданы, Роберта наконец осознала, что ее путешествие подошло к концу. Каюта сразу стала чужой. Теперь уже с трудом верилось, что она провела здесь столько дней и ночей. Обрывки бумаги на полу, раскрытая дверца платяного шкафа, рассыпанная пудра на туалетном столике. В шкафу рядом с пальто висело непривычное черное платье. Казалось, оно слегка раскачивается, словно напоминая, в каком наряде она сойдет на берег.

Корабль томно поскрипывал, с наслаждением предвкушая предстоящий отдых. Снаружи в темноте, за иллюминатором, — рассвет еще не наступил — пенилось море, над головой Роберты по палубе постукивали шаги. Но теперь все эти знакомые и милые сердцу звуки лишь сильнее приводили в уныние.

Да, путешествие закончилось. Пассажиры готовились сойти на берег. Чернота снаружи медленно серела. Перед Робертой в последний раз разворачивалась торжественная церемония морского рассвета. Холодное кружево пены постепенно окрашивалось в пурпурный цвет.

Она надела черное платье и в сотый раз усомнилась, правильно ли в таком виде сходить на берег. Платье черное, но воротник белый. К тому же на шляпке белый бантик. Может быть, для траурного наряда это не слишком подходит?

В голову лезли разные мысли.

«Подумать только, я проплыла по океану тринадцать тысяч миль. Полмира. И вот они наконец — северные небеса, в которых сейчас гаснут холодные звезды».

Роберта высунулась из иллюминатора, и в уши ударили звуки моря. Резкий рассветный ветер спутал волосы. Она посмотрела вперед и замерла, увидев цепочку бледных огней, словно ожерельем охватывающую подернутое пеленой серое пространство. Сердце бешено заколотилось. Вот и Англия. Роберта видела ее в первый раз.

Она еще долго стояла у иллюминатора, наблюдая за чайками, с криками носящимися вокруг корабля. Издалека слышался заунывный звук сирены. Скованная странной апатией, которая иногда охватывает человека при волнении, Роберта никак не могла решиться выйти на палубу. Наконец ударил корабельный колокол, призывающий пассажиров на очень ранний завтрак. Роберта открыла свою набухшую сумочку и с трудом извлекла два новозеландских фунта, которые собиралась дать на чай стюардессе. Как будто многовато, но это всего лишь тридцать английских шиллингов. Стюардесса ждала в коридоре, там же были два стюарда. Пришлось вернуться в каюту и снова основательно покопаться в сумочке.

Завтрак прошел в странной спешке. Все были непривычно одеты и торопливо обменивались адресами. Пассажиры, видимо, надеялись продолжить знакомство, но Роберта сомневалась, что это получится у всех. Впрочем, она тоже дала свой адрес нескольким приятным людям и записала их адреса на обороте меню. Затем встала в очередь для паспортного контроля и, волнуясь, то вынимала из сумочки документы, то клала их обратно. В иллюминаторах виднелись борта и трубы больших кораблей, а затем наконец появились и здания. Казалось, до них можно дотянуться рукой.

Получив штамп в паспорте, Роберта направилась на палубу В. Здесь все оставалось как прежде, но знакомые надписи вдруг потеряли для нее смысл. Скоро швартовка. Девушка стояла в стороне от остальных пассажиров и так же, как они, смотрела вперед. Теперь берег был совсем близко, как и другие корабли. Стюарды в тельняшках повысовывались из иллюминаторов, чтобы получше рассмотреть огромный лайнер. Роберта услышала восклицание кого-то из пассажиров: «Добрая старая Темза!» Зазвучали и другие знакомые с детства названия английских реалий, которые приобрели сейчас совсем иной смысл.

— Наше путешествие подошло к концу, мисс Грей. — Пожилой джентльмен, с которым она часто общалась на корабле, облокотился на поручни рядом.

— Да, — отозвалась Роберта. — Подошло к концу.

— Вы в Лондоне впервые?

— Да.

— С трудом представляю, что вы сейчас чувствуете. Сам-то я местный старожил. — Он внимательно посмотрел на нее. — Вас кто-нибудь встречает?

— На пристани нет, на вокзале. Тетя. Я ее еще ни разу не видела.

— Надеюсь, она у вас добрая.

— Я тоже надеюсь. Это сестра моего отца.

— Вы можете расположить тетю к себе, сказав, что сразу узнали ее, она так похожа на вашего папу. — Попутчик резко замолк. — Извините. Вам, наверное, тяжело это слышать.

— Ничего. — Роберта кивнула. — Это действительно тяжело, но я пытаюсь привыкнуть.

— Еще бы, — сочувственно проговорил джентльмен, — сразу потерять обоих родителей.

— Да. Автобус, на котором они ехали, упал в пропасть. Теперь вот тетя позвала меня к себе жить.

— Ну что ж, — вздохнул попутчик, — будем надеяться, что вам с ней будет хорошо.