Баба Яга: Начало бессмертия - Katali

пальцами своей щеки и смахнул слезы, градом падающие на лицо.

Пока мужчина приходил в себя, Зорица завернула новорожденное существо в чистую ткань и повернулась к отцу.

В белых простынях виднелась огненная головка, а сам ребенок, то успокаивался, то с новой силой заходился надрывным рыданием. Мужчина скользнул обеспокоенным взглядом по измученному, но улыбающемуся лицу Инги, которое медленно приобретало жизненные краски, и приблизился к свертку в руках ведьмы. Она прижимала к груди младенца и ласково улыбалась, не в силах отвести взгляда от прелестного создания.

— Кто? — тихо спросил он, боясь напугать младенца силой своего голоса.

— Девочка.

Он несмело заглянул в ткани и встретился с огромными глазками цвета чистого изумруда. Ребенок сразу перестал плакать, словно признал в незнакомце родную душу.

— Как она? — голос мужчины дрогнул от сдавливающих горло слез.

— Жива и здорова. С ней всё будет хорошо. И с Ингой всё будет хорошо. Вскоре она отойдет от родов и наберётся сил.

Седовласая женщина осторожно передала отцу заветный свёрток и вмиг изменилась в лице. Улыбка померкла, а взгляд наполнился болью и смертельной усталостью. Внезапно она стала слишком серьёзной для человека, который победил смерть и вернул умирающую к жизни.

— Поклянись, что никогда, ни единой живой душе не скажешь о том, что сегодня произошло в стенах этого дома.

Хоть староста и не знал точно, что только что произошло, но прекрасно понимал, что это было что-то запретное и страшное.

Он кивнул, не отводя влюбленного взгляда от огненной головки.

— Клянусь. Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не узнает о случившемся. Я заберу эту тайну с собой в могилу.

— Когда я умру, сожги моё тело, а пепел закопай за храмом на ритуальной земле.

Зорица говорила так спокойно и безмятежно, словно о чем-то естественном и простом, но в груди мужчины всё сжалось. Он поднял голову и впился в старуху ошеломленным взглядом.

— Почему ты это мне говоришь?

— А как же не говорить, если я умру через три дня.

С горестным вздохом она добавила:

— Я пожила достаточно и уже устала. Только лишь поэтому я обратилась к силам, у которых не должна была просить помощи. Этот ритуал древний, как сам мир.

Она постучала кривым пальцем по темной кожаной обложке книги, лежащей на столе.

— Всё написано тут. Я всегда знала об этом ритуале, но никогда не доводилось его проводить. Уж больно опасное занятие — связываться с темными богами.

— Но ведь Белобог…?

— Я молила его о прощении моей души и душ спасаемых мною. И теперь благодаря его милости я хоть и умру, но буду спасена. Но для этого мне и нужна твоя помощь.

— Я всё для тебя сделаю.

— Вот и славно. Тогда схорони меня так, как велено. В день моей смерти сожги тело, пробей скованную морозом землю и закопай на территории храма.

— Я сделаю, как ты просишь, но что произойдет если похоронить тебя неправильно?

Лицо целительницы потемнело и осунулось, руки начали нервно теребить окровавленный передник, а взгляд ускользнул в сторону жены старосты.

— Лучше тебе не знать.

Как бы уходя от неприятного разговора, обречённая на смерть подошла к роженице и стала приводить ту в порядок. Умыла, обтёрла, сменила разорванную рубаху и грязные простыни.

— С ней всё будет хорошо. Когда проснётся, пусть неделю не встаёт с постели, — заботливо хлопотала она, поглаживая влажные чёрные, как смоль, волосы новоиспеченной матери. — Проследи за этим. Я пришлю Зофью. Она обо всём позаботится.

Измученная Инга почти сразу уснула, а Зорица кивнула в сторону новорожденной и шёпотом поинтересовалась:

— Как назовешь ребенка?

Веслав с нежностью посмотрел на дитя.

— Моя маленькая воительница… Ядвига.

— Хм… Сложную судьбу ты ей выбрал. Хотя и без того ей будет не просто.

Слова старухи не на шутку взволновали отца, но паниковать он просто не имел права.

— Я защищу её, — твёрдо заявил он, целуя маленькие сморщенные пальчики с острыми, как лезвие, белыми ноготками.

— От тебя ничего не зависит, — она сказала это так тихо, что осталась никем не услышанной.

Больше тут в ней не было надобности. Старая пошла к выходу, упираясь рукой в больную спину и… оступилась на пороге, успев ухватиться за дверной косяк.

— Началось… — одними губами прошептала она.

* * *

Колдунья умерла, как и предрекала, через три дня.

Веслав вызвался сам похоронить старуху, сделав всё в точности, как она велела. Зофья, её ученица, стала деревенской целительницей вместо той. Но она обладала лишь знаниями, ведала и лечила, а вот даром была обделена.

Прошло 17 лет.

Дверь небольшого аккуратного домика, стоящего поодаль остальных деревенских домов, со стуком отворилась. В сопровождении звонкого, задорного смеха, как огненный мотылёк, выпорхнула молодая босоногая девушка. Красивое лицо обдало теплым летним ветерком, едва колыхнув тяжёлую копну прямых красных волос, вспыхнувших ярким пламенем на солнце. Все в деревне удивлялись, как у её темноволосых родителей мог родиться ребенок со столь необычным, редким оттенком красного. Но молва стихла вскоре после того, как все узнали, что маленькая Ядвига одаренная. Решено было, что огненный оттенок волос — это след божественной искры, дарующий девочке магическую силу.

Ядвига росла задорным, непоседливым и любознательным ребенком, предпочитая больше времени проводить на природе, чем за столом, заваленным книгами и свитками.

Вот и сейчас она предпочла сбежать от домашних хлопот в лес.

— Немедленно вернись, негодница! — крикнула Инга вслед своенравной дочери.

Но та лишь помахала матери, смеясь послала воздушный поцелуй и скрылась в густой поросли деревьев.

Женщина навалилась плечом на дверь и, улыбаясь, долго глядела в сторону леса, куда убежала её дочь. Сильный, глубокий голос мужа вывел её из глубины собственных размышлений.

— Где она? — хмурясь спросил он, догадываясь, какой ответ получит.

— Опять ушла в лес, — вздохнула мать. Она давно смирилась с тем, что эту девочку невозможно было удержать на одном месте. Она любила природу, любила птиц и зверей, любила свободу. Ей было тесно в четырех стенах. Она любила простор.

Веслав ещё пуще нахмурился. Ему не нравилось, когда он терял дочь из виду.

— Она не может пропускать занятия. Разве можно быть настолько беспечной? Она уже не ребенок. Ну и задам же я ей, когда вернётся.

— Ядвиге всего семнадцать. Ты слишком строг с ней. Вспомни себя в её возрасте.

Тем не менее мужчина был неумолим. Хотя и прошло много лет, но почти каждую ночь его мучили кошмары, и чувства пережитого ужаса оживали с новой силой. Даже понимание того, что все позади, не могло унять его тревоги. Веслав принял решение воспитывать дочь в