Базар житейской суеты. Часть 4 - Уильям Теккерей

Да. Были дѣйствительно вечера въ маленькомъ домикѣ на Курцонъ-Стритѣ. Экипажи всякаго рода, съ фонарями и безъ фонарей, загромождали всю улицу, къ великой досадѣ № 200, не знавшаго покою отъ этой демонской стукотни, и къ неизъясиимому бѣшенству № 202, который не могъ отъ зависти сомкнуть глазъ во всю ночь. Гигантскіе лакеи, сопровождавшіе экипажи своихъ джентльменовъ, не могли умѣститься въ небольшой галлереѣ мистриссъ Бекки; имъ выдавались билеты въ ближайшій трактиръ, гдѣ каждый изъ нихъ могъ потребовать для себя бутылку пива. Знатные лондонскіе денди толпились на ступеняхъ маленькой лѣстницы и толкали другъ друга, удивляясь и подсмѣиваясь, какъ они очутились въ этомъ мѣстѣ, и многія непорочныя леди высшаго тона сидѣли въ маленькой гостиной, слушая знаменитыхъ пѣвицъ и пѣвцовъ, которые, по обыкновенію, пѣли съ такой энергіей, что отъ звуковъ ихъ голоса дребезжали стёкла въ окнахъ. И черезъ день, на одномъ изъ столбцевъ газеты Morning Post, въ отдѣленіи «Феншонэбльныя собранія», печатался параграфъ такого рода:

«Полковникъ Родонѣ и мистриссъ Кроли давали вчера обѣдъ и вечеръ для избраннаго общества въ своемъ домѣ на Курцонской улицѣ, что на Майской ярмаркѣ. За обѣдомъ присутствовали: ихъ высокопревосходительства, грандъ и грандесса Питерварадинъ, его превосходительство, трехбунчужный Папуш-паша, турецкій посланникъ, и съ нимъ — драгоманъ миссіи, Кабобъ-Бей; маркизъ и маркиза Стейнъ, графъ Саутдаунъ, сэръ Питтъ и леди Дженни Кроли, мистеръ Уаггъ, и прочая. Вечернее собраніе мистриссъ Кроли удостоили своимъ визитомъ: вдовствующая дюшесса Стильтонъ, дюкъ де-ла-Грюйеръ, маркиза Чиширъ, маркизъ Александръ Страчино, графъ де-Кри, баронъ Шпапцугеръ, кавалеръ Тости, графиня Слингстонъ, леди Макадамъ, генералъ-майоръ и леди Гризельда Макбеты съ дѣвицами Макбетъ, виконтъ Паддингтонъ, сэръ Горацій Фоги, высокородный Сандсъ Бедуинъ, высокостепенный Боббахи Баггаудеръ», и проч, и проч. Читатель прійметъ на себя трудъ дополнить своимъ воображеніемъ еще двѣнадцать строчекъ мелкой печати, испещренныхъ именами наилучшихъ людей.

И въ обращеніи съ вельможами, наша героиня наблюдала такую же откровенность, которая отличала ее въ сношеніяхъ съ людьми низкаго разряда. Однажды, среди блистательнаго общества, Ребекка — можетъ-быть изъ тщеславія, вздумала вести оживленную бесѣду на французскомъ діалектѣ съ парижскимъ артистомъ. Леди Гризельда Макбетъ, стоявшая подлѣ, наморщила свое чело и нахмурила бровы.

— Какъ хорошо вы говорите по французски! замѣтила леди Гризельда, которая сама, объясняясь на этомъ языкѣ, никакъ не могла освободиться отъ ирландскаго акцента.

— Не мудрено, миледи, отвѣчала Ребекка, скромно потупивъ свои зеленые глазки; — я преподавала французскій языкъ въ пансіонѣ, и притомъ мать моя была Француженка.

Леди Гризельда была побѣждена этой скромностью, и почувствовала невольное снисхожденіе къ нашей героинѣ. Она оплакивала роковыя понятія времени относительно доброкачественности разнообразныхъ и разнохарактерныхъ породъ: но соглашалась въ душѣ, что по крайней мѣрѣ эта parvenue вела себя прилично, и никогда не забывала своего положенія въ джентльменскомъ кругу. Леди Гризельда была очень добрая женщина; сострадательна къ бѣднымъ, простодушна въ достаточной степени, незлопамятна и неподозрительна. Было бы весьма неосновательно обвинять ее за то, что она считала себя лучше насъ съ вами, одинъ изъ ея предковъ гордился своимъ происхожденіемъ отъ Каракаллы.

Леди Стейнъ, послѣ музыкальной сцены, почувствовала тайное душевное расположеніе къ мистриссъ Бекки. Молодыя леди гигантскаго дома принуждены были, одна за другою, уступить силѣ обстоятельствъ. Разъ или два, онѣ пытались напустить на нее извѣстѣйшихъ остроумцевъ, вооруженныхъ саркастическими эпиграммами; но этого имъ не удалось. блистательная леды Стоннингтонъ попробовала однажды выступить противъ нея съ огромнымъ запасомъ колкостей и насмѣшекъ, но неустрашимая мистриссъ Бекки поразила ее наповалъ, при самомъ началѣ перестрѣлки. Готовая отразить непріятельскія нападенія во всякое время, она встрѣтила ихъ съ простодушнымъ и невиннымъ видомъ, который въ сущности дѣла, былъ въ ней опаснѣе самыхъ рѣзкихъ проявленій изступленной злобы. Въ такомъ расположеніи духа, она высказывала весьма наивно самыя оскорбительныя колкости, и въ то же время извинялась въ нихъ передъ всѣми самыми безъискуствсннымъ образомъ, такъ-что каждый зналъ до мельчайшихъ подробностей, чѣмъ и какъ, въ данномъ случаѣ, она отразила своего врага.

Мистеръ Уаггъ, знаменитый острякъ и начальникъ всѣхъ траншей и подкоповъ милорда Стейна, былъ однажды подговоренъ нѣкоторыми дамами сдѣлать нападеніе на мистриссъ Бекки, и онъ взялся за это дѣло съ отчаянною смѣлостью, подмигнувъ напередъ своимъ прекраснымъ заговорщицамъ, какъ-будто желая сказать: «смотрите, какая пойдетъ потѣха». Вслѣдъ затѣмъ, онъ разразился безпощадною выходкой на бѣдняжку Бекки, которая между-тѣмъ, ничего не подозрѣвая, спокойно сидѣла за обѣдомъ. Застигнутая такимъ-образомъ врасплохъ, но съ оружіемъ въ рукахъ Ребекка устремила на своего противника младенчески-невинный взоръ, и поразила его не въ бровь, а въ самый глазъ, такъ, что мистеръ Уаггъ покраснѣлъ, побагровѣлъ и совершенно растерялся. Свершивъ этотъ импровизированный подвигъ, она снова принялась за свои супъ, и простодушная улыбка озарила ея кроткое лицо. Великій патронъ Уагга, сидѣвшій тутъ же за обѣдомъ, бросилъ на него такой дикій, изступленный взглядъ, что несчастный готовъ былъ запрятаться подъ столъ, и расплакаться, какъ ребенокъ. Онъ жалобно взглянулъ на милорда, никогда неудостоившаго его своей бесѣдой за обѣдомъ; взглянулъ и на своихъ прекрасныхъ соучастницъ, которыя однакожь отвернулись отъ него съ замѣтнымъ пренебреженіемъ. Около шести недѣль, послѣ этой сцены, не приглашали его къ обѣду, и мистеръ Фичъ, довѣренное лицо милорда, получилъ приказаніе объявить Уаггу, что если онъ опять осмѣлится сказать какую-нибудь грубость мистриссъ Ребеккѣ Кроли, или сдѣлать ее мишенью своихъ глупыхъ шутокъ, то милордъ немедленно соберетъ и представитъ всѣ его долговыя обязательства, куда слѣдуетъ, и заморитъ его въ тюрьмѣ безъ всякаго милосердія и пощады, Уаггъ расплакался передъ Фичемъ, и умолялъ своего милаго дружка замолвить за него словечко передъ милордомъ. Затѣмъ онъ написалъ мадригалъ въ честь мистриссъ Ребекки Кроли, появившійся въ ближайшемъ нумерѣ «Гарумскарумскаго Магазина», гдѣ редакторомъ былъ самъ мистеръ Уаггъ. Усерднѣншія мольбы его обращались и къ самой Ребеккѣ, когда онъ встрѣчалъ ее въ знакомыхъ домахъ. Въ клубѣ онъ особенно старался угодить мистеру Родону, и завербовать его на свою сторону. Послѣ всѣхъ этихъ усилій и хлопотъ, мистеръ Уаггъ, черезъ нѣсколько времени, снова удостоился приглашенія въ Гигантскій домъ. Ребекка всегда была добра, и не думала сердиться на мистера Уагга.

Совсѣмъ иначе поступалъ мистеръ Венгемъ, визирь и главный довѣренный челядинецъ при особѣ лорда Стейна, имѣвшій мѣсто въ парламентѣ и за его столомъ; онъ былъ очень остороженъ въ своихъ мнѣніяхъ насчетъ мистриссъ Бекки, и дѣйствовалъ гораздо хитрѣе мистера Уагга. Венгемъ былъ въ душѣ заклятымъ ненавистникомъ всѣхъ выскочекъ и разночинцевъ, залетѣвшихъ въ джентльменскій кругъ (самъ онъ, должно замѣтить, происходилъ отъ мелкаго торгаша углями въ сѣверной Англіи); но тѣмъ не менѣе онъ ни разу не обнаруживалъ враждебныхъ чувствъ въ отношеніи къ новой любимицѣ маркиза Стейна. Совсѣмъ напротивъ: онъ преслѣдовалъ ее сниходительною учтивостію и покровительственными комплиментами, которые досаждали Ребеккѣ гораздо болѣе, чѣмъ открытая вражда другихъ особъ.

Гдѣ, какъ и откуда господа Кроли брали деньги на угощеніе въ своемъ домикѣ всѣхъ этихъ наилучшихъ джентльменовъ и леди, это оставалось тайной, доставлявшей обильную пищу досужимъ языкамъ, и которая, по всей вѣроятности, придавала особенный вкусъ веселымъ пиршествамъ мистриссъ Бекки. Нѣкоторыя догадывались, что сэръ Питтъ Кроли ежегодно выдавалъ брату значительную сумму на покрытіе домашнихъ расходовъ; предполагая основательность такой догадки, надлежало бы заключить, что Ребекка имѣла неограниченное вліяніе на баронета, и что характеръ его, съ теченіемъ времени, значительно измѣнился. Другіе намекали, будто мистриссъ Бекки завела похвальный обычай собирать контрибуцію со всѣхъ пріятелей своего мужа; къ одному приходила она вся въ слезахъ, и разсказывала, что немедленно послѣдуетъ опись всего ея движимаго имущества; передъ другимъ — она падала на колѣни, и объявляла, что все ея семейство должно идти въ тюрьму, или наложить на себя руки, если не будетъ выплачена такая-то сумма. Носился слухъ, будто лордъ Саутдаунъ, внимательный къ этимъ патетическимъ мольбамъ, переплатилъ ей многія сотни фунтовъ. Поговаривали также, будто молодой Фельтемъ, драгунъ, обязанный господамъ Кроли своимъ сопричисленіемъ къ разряду лучшихъ людей (отецъ его былъ шляпный фабрикантъ и продавецъ оружейныхъ издѣлій), сдѣлался также жертвою мистриссъ Бекки по финансовой части. Нѣкоторые наконецъ объявляли подъ секретомъ за истинную правду, будто еще мистриссъ Родонъ выманивала деньги у многихъ простодушныхъ дураковъ на основаніи обѣщанія ходатайствовать за нихъ передъ правительствомъ о назначеніи имъ выгоднаго мѣста. Всего однакожь мы не беремся и пересчитать, что злые языки выдумывали для помраченія блестящей репутаціи нашей героини. Достовѣрно только то, что если бы мистриссъ Кроли дѣйствительно владѣла тѣми суммами, которыя, какъ увѣряли, она выманивала, выпрашивала, занимала, крала — капиталъ ея, нѣтъ сомнѣнія, былъ бы огромный и совершенно достаточный для продолженія честной жизни, между-тѣмъ какъ… но объ этомъ рѣчь впереди.