Крик филина - Шарапов Валерий

Не успел он скрыться в ближайшем переулке, как мальчишка, до этой минуты, казалось бы, занятый голубями, проворно спустился по лестнице на землю. Внизу он деловито подтянул сползавшие штаны, поспешно вытер рукой зеленую соплю под носом, ловко пролез в щель между штакетником из палисадника наружу и на всех парах понесся напрямик по соседским огородам, приминая босыми ногами зеленую картофельную ботву. Вскоре он уже нетерпеливо барабанил в дребезжащее единственное оконце саманного сарая, сиротливо приютившегося далеко на задах, возле крутого склона оврага, как будто специально запрятанного от любопытных людских глаз среди разросшихся кустов сирени.

– Чекан, а Чекан, – то и дело оглядываясь, поспешно затараторил он, увидев приникшее изнутри знакомое лицо, и отчаянно замахал замызганной ладошкой, – выйди на минуту.

Скрипнула покосившаяся дощатая дверь сарая, и на улицу вышел ладно скроенный парень в объемном пиджаке, впопыхах наброшенном на плечи. Его всклокоченные темные волосы с застрявшими в них былинками разнотравья путано топорщились из-под лихо заломленной на затылок кепки. Он озабоченно взглянул по сторонам по-хорьи карими с прищуром глазами, которые у него на одном месте долго не задерживались, а все время испуганно бегали по сторонам.

– Чего гремишь, Сопля, – возмущенным голосом поинтересовался парень. – Не видишь, я тут с бабой… это самое… культурно отдыхаю?

– Чекан, Чекан, – возбужденно заговорил мальчишка, торопливо оглянулся и перешел на свистящий шепот: – Я видел на нашей улице чужака… военного… он из леса вышел. Все как ты говорил. С тебя причитается червонец.

– Разберемся, – буркнул Чекан и осклабился, обнажая золотую фиксу, умело сделанную тюремным специалистом из самоварного металла. – А ты, Сопля, парень что надо! – Он одобрительно хлопнул широкой ладонью своего осведомителя по костлявому плечу. – А не слюнтяй какой-нибудь. Показывай, куда эта гнида лыжи навострила?

Чекан хоть и был едва ли не самым молодым членом банды, но уже имел на своем счету несколько загубленных жизней и среди таких же, как и он, отморозков слыл матерым уркаганом. Он проворно сунул крепкие руки в рукава пиджака, затем быстро заглянул в сарай, где на сене безмятежно лежала голая девка. Чекан с ухмылкой поглядел на ее бесстыдно раскинутые длинные ноги, отсвечивающие в мутном солнечном луче, едва пробивавшемся сквозь пыльное оконце, бледными ляжками, и жизнерадостно крикнул:

– Зинка, паскуда, дождись меня, смотри куда не усвисти, удавлю, суку.

Он тщательно притворил дверь, секунду подумал и для надежности закрыл ее на накладку, вставив в пробой металлический шкворень от колеса телеги, валявшийся неподалеку.

Управившись с сараем, Чекан деловито отряхнул ладони и уже озабоченным голосом приказал:

– Сопля, веди меня на встречу с этим мужиком.

Мальчишка услужливо вытянул худую руку, указав грязным пальцем с обгрызенным ногтем в сторону видневшихся вдалеке хозяйственных построек.

– Чекан, он туда пошел! – И побежал первым, указывая дорогу.

Тем временем Илья Журавлев размеренно шагал по улице, с любопытством поглядывая по сторонам. Увидев возле покосившейся саманной хаты одиноко сидящего на лавке косматого старика, заросшего седой бородой, как Николай Угодник, лейтенант хмыкнул и направился к нему. Старик сидел, сгорбившись, и задумчиво водил по земле концом отполированной мозолистой ладонью палки, вырисовывая непонятные узоры. Несмотря на летний месяц, он был одет в теплый стеганый ватник и валенки, на голове его красовался нахлобученный по самые морщинистые мочки ушей потрепанный треух. Один его клапан был слегка приподнят, как ухо охотничьей собаки.

Илья уважительно поздоровался со стариком, стараясь не выказывать свое шутейное отношение к непривычной для него картинке.

– Кровь уже холодная, не греет, – объяснил старик, заметив лукавые огоньки в темно-синих живых глазах военного. – А так ниче, жить ишшо можно. Лет до ста, думаю, протянуть. Ежели, конешно, бандиты не убьют. А ты, случаем, не из них будешь?

– Демобилизованный я, – с улыбкой ответил Илья. – С фронта домой возвращаюсь. А что, сильно пошаливают?

– Так и кишат, как гольцы в пруду, – с горечью вздохнул старик. – Никакого с ними сладу. Почти што кажный день в поселок набегают, грабють народ честной, девок насилуют. А из хат тащат все, что для жизни пригодно. Я уж подумываю выходить на улицу сразу во всем чистом, чтобы потом у старухи заботы меньше было. – Старик невесело усмехнулся. – Так вот и живем. А ты чаво, заплутал али как?

– Бандиты в лесу напали на наш поезд. – Илья не стал скрывать от словоохотливого старика ночное происшествие. – Металлический трос натянули поперек пути, и всех, кто попадал наземь, из оружия положили, сволочи.

– А ты чаво ж от бандюгов еще ожидал? – как будто даже удивился старик, как видно умудренный жизненным опытом. – Да и тебе надобно уезжать отсель, пока не убили. С них станется. У нас даже своей милиции тут нету. Всех подчистую искоренили бандиты. Вон один милиционер кажный день приезжает на мотоциклетке из Кирсанова, а так, чтобы свои были, такого давно уже нет. Да и этот приедет как ошпаренный, посидит у себя в каморке до полудня и быстрее тикать к себе в отделение, пока самого не застрелили. Нет у нас, мил человек, советской власти на сегодняшний день в городе, нету, – с горечью закончил старик и опять приуныл, как будто выдохся, принялся опять водить концом палки по земле, как будто потеряв всякий интерес к Илье.

Журавлев еще немного постоял, размышляя над его словами; болезненно морщась, осторожно ощупал пострадавший затылок со свалявшимися от крови волосами, затем растопыренной пятерней привычно зачесал свисавший на глаза волнистый чуб назад и с легким беспокойством спросил:

– Отец, а не подскажешь, где у вас эта самая милицейская каморка находится?

Старик поднял голову, и на Журавлева в упор глянули выцветшие белесые глаза, кустистые брови медленно поползли вверх, словно удивляясь, что прохожий еще находится здесь.

– А вон там и есть его каморка, – почему-то с неохотой ответил до этого разговорчивый старик и кивнул в конец улицы, где располагалось приземистое кирпичное здание с коваными решетками на двух небольших окошках, больше похожих на амбразуры.

– Благодарствую. – Илья круто развернулся и быстрыми шагами, не оглядываясь, направился в указанную сторону.

Он не видел, как к старику подошел Чекан и, поглядывая вслед Журавлеву, что-то нетерпеливо спросил. Потом вынул из кармана пиджака пачку папирос, ловким щелчком выбил папиросу, по-быстрому прикурил от самодельной зажигалки и небрежным жестом сунул обслюнявленный мундштук старику в зубы.

Недобро ухмыльнувшись и сверкнув на солнце фиксой из самоварного золота, Чекан летящей походкой пересек двор, опершись левой рукой о штакетник, ловко перепрыгнул через ограду и, низко пригибаясь, почти касаясь руками травы, побежал садами, опережая Журавлева.

Забежав далеко вперед, Чекан как ни в чем не бывало стремительно вышел из калитки. Скрывая лицо, надвинул новенькую кепку на глаза, вдруг ставшие колючими и ледяными до отвращения, как у рыбы камбалы, и пошел навстречу Илье. Для пущей убедительности делая вид, что он просто прогуливается на свежем воздухе, молодой уголовник, засунув руки глубоко в карманы широких штанин, принялся с самым беззаботным видом усердно насвистывать, по-блатному выбрасывая ноги в желтых штиблетах. Поравнявшись с ничего не подозревавшим Ильей, Чекан внезапно выдернул из кармана руку с выкидным ножом и молниеносным движением ударил лейтенанта в грудь острым, как бритва, лезвием.

К его изумлению, нож не вошел между ребрами, как уже бывало не раз, а внезапно уперся во что-то твердое, находящееся в кармане военного. Затем лезвие скользнуло вбок, лишь немного располосовав выгоревшую на солнце, пропахшую потом гимнастерку, оцарапав кожу под мышкой.

От неожиданности Чекан на какой-то миг растерялся, чем незамедлительно воспользовался лейтенант, привыкший за годы войны действовать четко и молниеносно. Он резко развернулся на каблуках и без замаха коротко ударил носком пыльного сапога урку между ног, а когда тот согнулся от невыносимой боли в паху, нанес резкий удар ребром ладони в основание черепа. Чекан как подкошенный рухнул на землю, выронив нож с цветной наборной ручкой из плексигласа. Катаясь по земле и скрежеща зубами, он злобно рычал, то и дело показывая влажную от слюны золотистую фиксу: