Крик филина - Шарапов Валерий

Валерий Шарапов

Крик филина

© Шарапов В., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава I

Поезд медленно двигался на подъем, натужно пыхтя, как загнанная кляча, время от времени сердито подавая простуженный голос. Состав шел среди смешанного леса, мрачной стеной чернеющего по сторонам. От этого летняя безлунная ночь казалась еще темнее, вплотную подступая к вагонам. И лишь вверху, в бездонной вышине, виднелись далекие звезды, словно рассыпанное по двору просо, да изредка низко пролетали яркие красные искры. Остро пахло горячей золой, серый дым пластался по-над крышами мерно покачивающихся вагонов.

Лейтенант Илья Журавлев, подложив под голову вещмешок, набитый трофейными гостинцами для родни, ехал на крыше, как и еще десятка три красноармейцев, которым не досталось места в вагонах, заполненных возвращавшимися с фронта и из госпиталей солдатами. Много было здесь и гражданских, особенно баб с мешками и корзинами.

За годы войны артиллерийская канонада до того осточертела, что даже монотонный сдвоенный звук колесных пар и глухие удары металлических сцепок друг о друга не мешали ему наслаждаться лесной тишиной. А когда где-то неподалеку внезапно раздался пронзительный крик филина, Илье вообще показалось, что он находится у себя дома, потому что в дупле могучего дуба, посаженного еще прадедом Капитоном в палисаднике, много лет жил старый лупоглазый филин с седыми кисточками на кончиках ушей.

«Небось какая-нибудь животина спугнула осторожную птицу», – подумал с улыбкой Илья, и почему-то сразу же ему представился одинокий отощавший волк, которых, говорят, за войну здесь развелось бессчетное количество. Его и самого ретивые ребята из разведки, где он командовал взводом, иногда в шутку называли тамбовским волком, потому что ему не раз приходилось ночью в одиночку ходить в тыл противника и возвращаться с «языком» на горбу. За красивые глаза в полковой разведке орден Славы не дают. А у лейтенанта Журавлева их целых два. И еще орден Красной Звезды, медаль «За отвагу» и нашивки за ранения: три красные за легкие и две золотые за тяжелые. Особенно сказывается контузия в правую ногу, когда она в какой-то момент вдруг по непонятной причине отказывается сгибаться в стопе, пока не уколешь в определенном месте острым предметом. На этот случай он даже специально носит с собой за подкладкой английскую булавку.

Поездом Илья Журавлев добирался из Тамбова до Инжавино, заштатного пыльного городишка, откуда ему предстояло пройти по проселочным дорогам еще около шестидесяти километров до своей деревеньки Красавки, затерянной в лесном захолустье. Давно, еще от бабушки Ксении, он слышал историю о том, что в старину у одного помещика была очень красивая крепостная девка, которая утопилась в реке Вороне после того, как старый ловелас ее изнасиловал. Поэтому его деревня так теперь и называется.

– Родная моя сторонушка, – прошептал Журавлев, засыпая под мерный перестук колесных пар, тая на обветренных, еще ни разу не отмеченных девичьим жарким поцелуем губах мечтательную улыбку, прижимаясь щекой, обросшей за три дня жесткой щетиной, к теплому брезентовому вещмешку.

Дальнейшие события стали раскручиваться со стремительной скоростью, как будто молоденький лейтенант внезапно провалился в очередной страшный сон, которых он успел сполна наглядеться во время короткого забытья на войне. Спереди неожиданно раздались душераздирающие женские крики, мужские заполошные матюги; темные фигуры людей принялись по непонятной причине слетать с крыши под откос, беспорядочно кувыркаясь вместе со своими баулами и корзинами. Некоторые из пассажиров падали между вагонами на шпалы, и их предсмертные крики резали уши, казалось бы, ко всему привычного Ильи, звонким эхом отражаясь в лесной глуши.

Совершенно ошеломленный многоголосым шумом, лейтенант поспешно приподнялся, напряженно вгляделся в мутную синеву впереди состава.

– Что за черт? – выругался Журавлев, с трудом разглядывая опустевшие крыши, которые еще недавно были густо забиты демобилизованными веселыми красноармейцами и без меры говорливыми бабами. – Ничего не понимаю.

В эту минуту его плеча коснулось что-то упругое и тонкое, но настолько мощное, что Журавлеву вмиг стало понятно, что он физически бессилен против невидимого предмета. За какие-то доли секунды он едва успел выставить перед собой руку, чтобы уберечь от непонятной угрозы свое лицо, шершавую ладонь тотчас обожгло тугим, как натянутая струна, тонким металлическими тросом, очевидно натянутым между двумя могучими деревьями по разные стороны железнодорожного полотна.

Мозг Ильи, привыкший на войне к самым опасным и стремительно меняющимся ситуациям, и в этот раз сработал очень четко: практически неосознанно, на автомате, парень сгруппировался и без звука кувырком полетел с крыши идущего на полном ходу поезда в кромешную тьму внизу. Фуражка слетела с головы – удар затылком о твердую поверхность был такой силы, что Журавлев на какое-то время потерял сознание.

Когда он очнулся, в ушах стоял непрекращающийся монотонный шум, словно гудели одновременно несколько тракторов. Он не сразу смог разобрать мужские голоса. Вначале Илья увидел желтые колеблющиеся блики света, исходившие от множества фонарей «летучая мышь», и никак не мог взять в толк, что же здесь на самом деле происходит. Невыносимо болел затылок. Он осторожно ощупал его: по тому, как ладонь сразу же сделалась липкой и приторно запахло горячей кровью, стало понятно, что голова пострадала знатно. Но это были сущие пустяки по сравнению с тем, что вскоре предстояло ему увидеть.

Когда в голове немного прояснилось, Илья явственно разглядел людей, одетых в гражданскую одежду, явно с чужого плеча. Многие из них были с немецкими трофейными автоматами на груди, а у одного, в дым пьяного, за спиной болтался пулемет Дегтярева. Незнакомцы с деловой проворностью подбирали валявшиеся на земле узлы, баулы с вещами, корзины с галдящей домашней птицей со связанными по-хозяйски крыльями и лапами.

Пока лейтенант с тревогой наблюдал сквозь подрагивающие ресницы за бандитами, орудующими на насыпи, непривычный шум в ушах немного поутих, и он смог расслышать, как переговариваются налетчики.

– Мерзлый, – прохрипел косматый мужик с фонарем в одной руке, другой волочивший за собой огромный баул с вещами, – возьми у этой марухи узел с одежкой. Он ей уже без надобности. – Косматый приблизил фонарь к лицу лежавшей на спине тетки, нагнулся, всматриваясь в правильные черты еще не старой женщины с бессовестно задранным подолом зеленой юбки, с оголившимися бледными полными ногами. – Влупить бы суке по самое не хочу…

К нему подошел высокий мужик в обвислом пиджаке, должно быть тот самый Мерзлый тоже наклонился над женщиной.

– Красивая стерва, – хмыкнул он дрожащим от волнения голосом, по всему видно, внутри своей грязной душонки соглашаясь со скабрезными мыслями приятеля. – Но это мы сейчас быстро поправим. – Не сводя хмурого взгляда с женского лица, которое и после смерти оставалось все таким же приятным, раздувая темные ноздри крючковатого, как у стервятника, узкого носа, Мерзлый медленно стянул с плеча ППШ и, коротко размахнувшись, с силой ударил тяжелым прикладом женщину по голове.

Илья слышал, как хрустнули кости, и еще минуту назад целое лицо с сохранившимся легким румянцем на полных щеках вмиг превратилось в кровавое месиво. От бессилия что-либо предпринять парень что есть силы вцепился в траву, уткнулся подбородком в землю и зло заплакал, кусая обветренные губы.

– Гы-гы, – осклабился сгнившими от чифиря редкими зубами косматый мужик и, высоко подняв фонарь, пошел дальше с хищным выражением на вытянутой, как у лошади, морде, поглядывая по сторонам и выискивая, чем еще можно поживиться.

– Братва, гармонь! – вдруг по-мальчишечьи радостно воскликнул невысокий бандит, обнаружив красноармейца с трофейным немецким аккордеоном.