Мир Данте. Том второй (малые произведения) - Алигьери Данте

провансальцев и их последователей в Италии Данте воспринял обычай таить имя своей дамы. Она сокрыта условной завесой. В честь «дамы защиты», подменяющей настоящую владычицу сердца, он пишет стихи, не вошедшие в «Новую Жизнь». Можно предположить, что к ним принадлежит одно из лучших юношеских произведений поэта — сонет, посвященный Гвидо Кавальканти, о трех прекрасных дамах, которые вместе со своими возлюбленными плывут по морю в ладье, зачарованной волшебником Мерлином. Данте столь преуспел в своей выдумке, что в городе стали говорить, «нарушая границы куртуазии», о его увлечении. Тогда Беатриче «отказала ему в спасительном своем приветствии» и повергла его в отчаяние. В ее присутствии на свадебном пиру поэт ощущает непреодолимый трепет. Он почти лишается чувств, возбуждает сострадание друзей:

И в этот миг мне Бог любви вещает:

«Беги отсель иль в пламени сгори!»

Лицо мое цвет сердца отражает.

Ищу опоры, потрясен внутри;

И опьяненье трепет порождает.

Мне камни, кажется, кричат: «Умри!»

(XV, 4—5)

По прошествии некоторого времени, в обществе благожелательных дам, которые расспрашивали поэта о целях столь необычной любви, Данте отвечает, что все его стремление заключается лишь в спасительном приветствии его госпожи и повелительницы. Дамы весьма резонно замечают, что то, что он пишет, а также его поведение не соответствуют этим словам. Действительно, стихи Данте были исполнены горечи и рокового ощущения обреченности; они не успокаивали, а тревожили душу. Автор «Новой Жизни» в это время воспринимал власть любви трагически, как его первый друг, великолепный кавалер и еретик Гвидо Кавальканти. Пристыженный укорами мудрых дам, Данте решился изменить свой поэтический стиль. Знаменитой канцоной «Лишь с дамами, что разумом любви владеют» («Новая Жизнь», XIX) он начал цикл стихов, прославляющих Беатриче. Его стихи должны возвестить недостойному миру чудесное явление благороднейшей дамы:

Ее узреть чертог небесный рад,

Ее хвалой хочу я насладиться...

(XIX, 9)

Вторая часть «Новой Жизни» свидетельствует о возврате автора к лирике старшего Гвидо. Все же поэзия Данте этого периода полна страстностью, которая прорывается, как пламя вулкана, над водами смиренномудрых хвалений. Беатриче проходит по улицам Флоренции еще земная, еще в обществе женщин, а не ангелов, но в ореоле небесного совершенства:

В ее очах Амора откровенье,

Преображает всех ее привет.

Там, где проходит, каждый смотрит вслед;

Ее поклон — земным благословенье.

(XXI, 2)

Та же система образов выражена с еще большей силой в другом сонете:

Приветствие владычицы благой

Столь величаво, что никто не смеет

Поднять очей. Язык людской немеет,

Дрожа, и все покорно ей одной.

Сопровождаемая похвалой,

Она идет; смиренья ветер веет.

Узрев небесное, благоговеет,

Как перед чудом, этот мир земной.

(XXVI, 5—6)

В стихах «Новой Жизни» усовершенствовался «сладостный новый стиль» итальянской поэзии середины XIII в. Одной из главных особенностей этого стиля была гармония стиха, органически связанная с глубоко пережитыми чувствами. Система художественной выразительности сочеталась у поэтов Флоренции с литературными идеями, возникшими из претворенных в образы философских умозаключений различных мыслителей (Аристотель, Платон, Бернард Клервосский, Альберт Великий, Фома Аквинский, Аверроэс). От естествоиспытателей Греции (в арабско-латинской интерпретации) поэты «сладостного нового стиля» заимствовали учение о духах жизни, души и разума, объяснявшие психофизиологическую систему наших восприятий. Данте и его друзья были знакомы с правоведением Болоньи, с латинской риторикой и поэтикой Цицерона, Квинтилиана и Горация. Они прекрасно знали поэзию трубадуров и были начитаны в французской литературе XII—XIII вв. В XXIV песни «Чистилища» Данте говорит представителю старой тосканской школы Бонаджунте из Лукки:

...Когда любовью я дышу,

То я внимателен; ей только надо

Мне подсказать слова, и я пишу.

(«Чистилище» XXIV, 52—54)

Но это утверждение первичности вдохновения и внутреннего голоса Амора не противоречило стилистическим поискам и философским чтениям. Данте лишь утверждал, что без вдохновения напрасны все ухищрения риторов и все знания мудрецов. В душе поэта должна царствовать любовь.

Восхваляя прекрасную даму, подательницу милостей и чудес, Данте предчувствовал в сновидениях ее смерть. Роковым предзнаменованиям посвящена вторая канцона «Новой Жизни». После смерти Беатриче Данте оплакивал ее успение в стихах, но не пожелал сообщить подробностей о горестном событии в прозе своей «книги памяти». В конце «Новой Жизни» повествуется о некой «сострадательной даме», взгляды которой утешали Данте.

Образ юной красавицы, полной любви и сожаления к тоскующему Данте, все более овладевал его сердцем. Далее мы узнаем о возврате поэта к былой любви, о его раскаянии, о чудесном видении, ему представшем. Беатриче является в тех кроваво-красных одеяниях, в которых он увидел ее впервые в детстве. Данте кажется, что весь город охвачен великою скорбью, которую ощущают и пилигримы из дальних стран, проходящие по улицам горестной Флоренции. Он мысленно возносится в Эмпирей, и там — «за сферою предельного движенья» — видит благороднейшую даму,

Покинувшую плен земных тревог,

Достойную похвал и удивленья.

(XLI, 11)

На последней странице «Новой Жизни» Данте обещает, что скажет о Беатриче, если только продлится его жизнь, то, что никогда не было сказано ни об одной женщине. Этот заключительный аккорд «книги памяти» противостоит всему замыслу следующего произведения Данте, «Пира» («Il Convivio»), написанного в изгнании, между 1304 и 1307 гг., и оставшегося незаконченным. Следует предположить, что две аллегорические и морализирующие канцоны, вошедшие в «Пир», возникли еще во Флоренции. Данте утверждает, что «сострадательная дама» была «достойнейшей дочерью Повелителя вселенной, которую Пифагор именовал Философией» (II, XV, 12). Нелегко объяснить совершенно очевидное противоречие между двумя произведениями. Трудно также отрешиться от мысли, что «сострадательная дама», прежде чем превратиться в образ аллегорический, не существовала в действительности на «первом плане». Можно предположить с достаточной вероятностью, что «Новая Жизнь» имела две редакции и что до нас дошла вторая, в которой конец был переделан и дополнен самим Данте в те времена, когда он оставил «Пир» и трактат «О народном красноречии» и начал писать «Монархию» и «Божественную Комедию». Отказавшись от интеллектуализма первых лет изгнания, Данте стремился связать с песнями поэмы свое юношеское произведение, прославлявшее ту, которая стала его водительницей в «Рае».

На страницах «Пира» сказано, что после смерти Беатриче Данте обратился к разысканию истины, которую «как бы в сновидении» он прозревал в «Новой Жизни». Вообразив Мадонну Философию в облике благородной дамы, поэт стал