Творения - Кирилл Александрийский

К. Прекрасно изображая нам суматоху жизни сей и нерадостное разлитие и смешение в ней вещей, Псалмопевец поет: «Это–море великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими» (Пс.103, 25); рыбам весьма легко можно уподобить тех, которые без всякой пользы носятся туда и сюда и только то приобретают, что делает их плотскими и подвергает суетным трудам.

П. Правильно говоришь.

К. Порицает таковых и ученик Христов, так говоря: «Теперь послушайте вы, говорящие: `сегодня или завтра отправимся в такой–то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль';

Вместо того, чтобы вам говорить: `если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое', — вы, по своей надменности, тщеславитесь: всякое такое тщеславие есть зло» (Иак.4, 13 и 15–16). Итак, наподобие рыб плаваем мы по этому широкому и пространному морю, то есть миру: ибо различна жизнь каждого. Некоторые не совсем уклонились ко греху, но сознают, что они бывают иногда немощны, одержимые узами господства плоти, и хотя от иных прегрешений не хотят отставать: «все мы много согрешаем», согласно написанному (Иак.3, 2), однако удаляются как от нелепого, от наглого совершения чего–либо срамного, и никто не убедил бы их к совершению явного и неприкровенного прегрешения, но весьма стараются скрыться, ибо «благоразумный скрывает оскорбление», согласно написанному (ср. Притч. 12, 16). Это, думаю, значит иметь чешую вместо покрова. Весьма часто всплывают также и на высоту, ибо не всегда обращают взор к низкому, но помышляют и о высшем, — и быстро убегают от хотящих уловить их на погибель. Это, можно сказать, значить пользоваться как бы мысленными перьями и делать сильное движение духа.

П. Ты сказал справедливо: ибо образ приводит к мысли, что таким должно представлять его значение.

К. Некоторые же грешат безбоязненно, вполне предаваясь наглой как бы и неприкровенной порочности, и о них прекрасно может быть сказано, что их «слава их — в сраме» (Флп.3, 19); ибо они всегда устремлены к нечистоте, и, валяясь в самой глубокой грязи, поистине суть гады или другое что близкое к сему. Таковые во всех отношениях вялы и удобоуловимы, рабствуя самым гнусным удовольствиям. Разве не таковая жизнь людей потерянных? Ибо распутные женщины или блудницы, а также самый постыдный и нечистый род женоподобных, равно и те, которые отличаются на сценах, у которых плотское сладострастие ненасытимо и которым любезно блуждание в нечистом идолослужении, проводят жизнь поистине проклятую и доходящую до постыднейшего осквернения. Итак, закон чистыми почитает тех, которые хотя недугу ют человеческими слабостями, однако еще не совсем развратились, напротив выплывают как бы на поверхность, не успокоились на одном земном, но помышляют и о горнем, и как бы разделены между Богом и миром. Нечистыми же почитает тех, которые всячески стремятся непрестанно и делать и мыслить плотское и мирское, и при этом теряют всякий стыд, привыкая нагло и открыто безобразничать. С пользою устраняет от общения с этими, не признавая бесчестием общение с теми; ибо не с порочными безопасно сближение, но с более честными; потому что написано: «Общающийся с мудрыми будет мудр, а кто дружит с глупыми, развратится» (Притч. 13, 20). Пишет также и Павел: «называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе» (1 Кор. 5, 11).

П. Ты хорошо сказал; ибо это немало служит на пользу.

К. Это таинственно говорит нам закон о плавающих и водных животных. Но как бы, расширяя для нас область представления примеров, присоединяет еще стаи пернатых, говоря: «Из птиц же гнушайтесь сих: орла, грифа и морского орла, коршуна и сокола с породою его, всякого ворона с породою его, страуса, совы, чайки и ястреба с породою его, филина, рыболова и ибиса, лебедя, пеликана и сипа, цапли, зуя с породою его, удода и нетопыря. Все [животные] пресмыкающиеся, крылатые, ходящие на четырех [ногах], скверны для нас; из всех пресмыкающихся, крылатых, ходящих на четырех [ногах], тех только ешьте, у которых есть голени выше ног, чтобы скакать ими по земле; сих ешьте из них: саранчу с ее породою, солам с ее породою, харгол с ее породою и хагаб с ее породою. Всякое [другое] пресмыкающееся, крылатое, у которого четыре ноги, скверно для вас; от них вы будете нечисты: всякий, кто прикоснется к трупу их, нечист будет до вечера» (Лев.11, 13–24). Ясен ли для тебя смысл сказанного?

П. Нимало.

К. Или ты не понимаешь, что естественные свойства каждого из поименованных животных, наравне с другими (раньше упомянутых), служат образами нравов и различия характеров?

П. Как же так?

К. Хочешь ли, мы скажем особо о каждом, сделав тонкое различие между ними?

П. Конечно.

К. Итак, закон воспрещает употребление в пищу орла и грифа, и морского орла, и коршуна (неясыти): ибо они летают высоко, любят места весьма высокие и презирают внизу находящееся: «птенцы суповы, — сказано, — высоко парят» (Иов 5, 7); а таков некоторым образом гордый и очень высокомерный, имеющий в себе надменный ум, привыкший презирать скромный и умеренный помысл и отнюдь не любящий следовать смиренным (Рим. 12, 16). Вместе с ними порицает также сокола (иктина) и породу его, ворона и породу его, коими весьма хорошо обозначается хищнический и хитрый в злодеянии род людей. Образ первого есть сокол, а второго — самый черный и темный ворон: темны и не для всех явны люди, острые на лукавство и невидимую для многих имеющие в себе самих злокачественность нравов; а недугующим проклятою гордостью всегда свойственно желание преимуществовать над кем только возможно, осаждать их многообразными изобретениями злобы и таким образом похищать, притом ненасытно. Посему тотчас прибавляет: «страуса, совы»; ибо это животные, думаю, самые ненасытные, и всегда собирают, что попадается. Затем говорит: «и ястреба с породою его, филина, рыболова и ибиса, лебедя». Эти могут изображать собою людей жестоко и зверски злоумышляющих на кого только могут, так что не отказываются подвергать даже жизнь некоторых опасности и страху: ястреб, например, стремительно нападает на всякую слабейшую птицу, устремляется и на малых птиц и, схватив, погубляет; рыболов же (лилик), ибис (ивин) и султанка лазоревая (порфирион), к тому прибавил бы я и пеликана, неистово бросаются на рыб и погибель (труп) их делают пищею себе: а таковы все насколько дело касается характера и грубости нравов, за ничто почитающие погубить кого–либо ради своего собственного удовольствия. Они отвергли закон взаимного доброжелательства, оскорбляют уставы любви и по всей справедливости должны услышать от нас: не своего «ищите, но еже ближних» (1 Кор. 10, 24); «ибо любы, — сказано, — искреннему зла не творит» (Рим. 13, 10). Отвращаться также должно, сказано, еще «совы, чайки и ястреба с породою его, филина, рыболова и ибиса, лебедя, пеликана и сипа, цапли, зуя с породою его, удода и нетопыря». Это, полагаю, любители ночи; они радуются тьме и в ней охотнее всего стараются летать, напротив ненавидят солнечный свет и не терпят что–либо делать при нем: таковы, очевидно, делатели зла; ибо истинно то, что сказал Христос: «ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин. 3, 20–21). Нечисты также и вся гады птичия, иже ходят, сказано на четырех, как, например, мухи и с ними сродные. Бесчисленны эти животные малые и отвратительные, и высокого полета не имеющие. Какое же основание для того, что закон и до них доходит, это необходимо рассмотреть. Как прежде, когда он упоминал о скоте, наименовав верблюда, присовокупил и зайца, во всем равно являя нечистыми уличных в порочности, велик ли кто был или мал: «Ибо нет лицеприятия у Бога», согласно написанному (Рим. 2, 11): так и здесь, упомянув об орле и наименовав царственнейше из пернатых, нисходит опять и к самому малому из носящих крылья, наравне полагая малого и великого, если он является творящим непристойное и не перестал подлежать обвинению. Исключает однако из этого рода «саранчу» и «крылатых» и им подобное, как настолько сильное, чтобы быть в состоянии вскакивать и отнюдь не оставаться внизу, напротив часто подниматься на высоту и легко подпрыгивать. Таков некоторым образом ведущий мирскую жизнь, но не совсем непричастный любви к Богу и другим добродетелям; ибо таковый не совершенно привязан к земному и не успокаивается на низком, а старается отчасти помышлять и о горнем, и стяжать иногда славу, устремляясь на высоту и перелетая через земное. Далее, прикасавшийся к нечистому и осквернившийся должен был омыть одежду свою; а к вечеру, говорит, будет чист, весьма ясно открывая таинство Христа, чрез Которого очищаемся, получая оставление грехов чрез святое крещение, очевидно, со времени Его пришествия, бывшего как бы к вечеру, то есть когда к концу уже близился настоящий век. Разве мы не признаем, что в последние времена вочеловечилось Слово Божие?