Том 3. Русская поэзия - Михаил Леонович Гаспаров

Звезды летом

Стихотворение-загадка с разгадкой в заглавии — как «Дождь». Без заглавия единственным указанием на звезды была бы строфа «Блещут… на таком-то градусе и меридиане» и, более расплывчато, «Небо в бездне поводов…»; начальная строфа «Рассказали… отпирают…» однозначно воспринималась бы как речь о людях, а последняя, «Газовые, жаркие…», — как речь о фонарях.

Первоначально загадка была иной: I строфа отсутствовала, стихотворение называлось «Июль», имело эпиграф «Чуть золотится крендель булочной И раздается детский плач. — Блок» и начиналось: «Тишина, ты лучшее…» (пять строф: тишина, ночное небо, звезды, роза и люди, фонари (?) — т. е. звезды были лишь мимоходной темой). Потом, в первой редакции сборника, уже с I строфой и заглавием «Звезды летом», был другой эпиграф из той же «Незнакомки»: «По вечерам над ресторанами. — Блок».

Обычная композиция загадок — перечисление разрозненных признаков, по которым угадывается загаданный предмет. Аналогично и это стихотворение составлено из подчеркнуто отрывистых фраз (в начале коротких, к концу все длиннее), связи между которыми угадываются с трудом.

Рассказали страшное, Дали точный адрес. Отпирают, спрашивают, Движутся, как в театре. «<На вопрос о будущем> звезды в своем небесном движении отворяют дверь в тайны судьбы, переспрашивают заданный вопрос и дают точный ответ. Все это торжественно, напоказ, как в театре». — Астрологический смысл этой строфы — догадка О’Коннор, по-видимому, справедливая. О’Коннор отмечает противоречивую характеристику звезд: они и знающие, и любопытно-спрашивающие. Может быть, это подготовка последней строфы, где окажется, что звезды отдают земле только то, что сами восприняли от земли. Логическая последовательность глаголов нарушена. На первое место вынесено психологически важное «страшное»: «<Я обратился к звездам с вопросом>, и они дали страшный ответ. <Когда обращаешься к звездам с вопросом, то как будто стучишься в запертый дом:> тебе отворяют, спрашивают, кто ты такой, и начинают с торжественными церемониями возвещать тебе ответ». — Из этих двух парафразов видно, что труднее всего интерпретируется глагол отпирают. В прямом значении — только страшное и движутся, 2 слова из 9 — 25 %, очень малый показатель, оттого и темен смысл. Ангелика Мейер даже отказывается видеть здесь подлежащее «звезды» и переводит: «Schreckliches hat man erzähl… Sie sperren auf…», а «звезды» со ссылкой на заголовок появляются у нее только в IV строфе[470].

О чем был вопрос и о чем страшный ответ? Действие происходит июльской ночью (ст. 9; ср. первоначальное заглавие стихотворения — «Июль»); в середине июня 1917 года Е. Виноград уехала по земским делам в Тамбовскую губернию и там заболела, в начале июля Пастернак ездил ее навестить[471]. Естественнее всего вообразить, что стихотворение — о тревоге за нее: поэт в одиночестве гадает о любимой (если до поездки, то здорова ли она; если после, то любит ли она его). Этому, однако, противоречит то, что стихотворение включено в цикл «Развлеченья любимой» («В городе») и предполагает, что герой и героиня еще вместе. Вероятно, все же надежнее положиться на слова июльской ночью и считать, что поэт один, а в «Развлеченья любимой» стихотворение перемещено по общности городской декорации и радостного настроения, к которому он, как мы сейчас увидим, себя принуждает.

Страшный и торжественный ответ не нравится герою, он предпочел бы его не слышать:

Тишина, ты — лучшее Из всего, что слышал. Некоторых мучает, Что летают мыши. «Лучше закрыть слух и не общаться с небом. Некоторым неприятны даже летучие мыши» — почему? Потому что даже их легкий полет нарушает тишину (Р. Сальваторе); потому что «нетопырь залетает в дом — к беде» (Даль); потому что они как бы притязают быть связывающим звеном между небом и землею (К. М. Поливанов). Они названы просто «мыши» — напоминая, что, хоть и летучие, они лишь земная тварь. Смысловая связь двух фраз настолько слаба, что заставляет искать компенсации в интонационной связи — в общей шутливой интонации. Но юмор настолько чужд поэтике СМЖ и Пастернака в целом, что, по-видимому, от читателей он ускользал, и строфа вызывала насмешки: по ней сделана известная эпиграмма И. Сельвинского «Пастернака слушая…» (в «Записках поэта», 1928). В словах слышал и мыши — малые семантические сдвиги, остальные 4 знаменательных слова — в прямом значении (65 %).

Июльской ночью слободы — Чудно белокуры. Небо в бездне поводов, Чтоб набедокурить. «<На земле и без того хорошо.> В городе короткими (лунными?) летними ночами совсем светло. Небо <завидует такой земле и поэтому> радо вредить ей по мелочам» (или: Небо тоже в хорошем настроении и радо пошалить, попугать). — Другая синтаксическая двусмысленность: «у неба есть поводы, чтобы с героями случилась беда» или «чтобы герои сами пустились на шалости, на озорство» (К. М. Поливанов). Легкое слово бедокурить («шалить, проказить» — Даль) — эмоциональный переход от страшного в I строфе к радости в IV строфе.

Слободы — собственно, пригороды; из дальнейшего видно, что имеется в виду место для гуляний, может быть, это Сокольники, о которых была речь в «Свистках милиционеров» (впрочем, там подчеркивался не свет, а «милый душе твоей мрак»). На такую сцену указывали эпиграфы из «Незнакомки» при ранних редакциях.

Сдвиг конструкции небо в бездне поводов вместо «у неба есть бездна поводов» материализует метафору, возвращая слову бездна пространственное значение; за этим может ощущаться подтекст «бездна сверху и бездна снизу» (любимый мотив Мережковского, привычный предмет насмешек) или, ближе, «Небо вверху, небо внизу» (Вяч. Иванов, «Cor ardens»: «есть Млечный путь в душе и в небесах… один глагол двух книг запечатленных… есть некий Он в огнях глубин явленных; есть некий Я в глубинных чудесах»). Бездна — традиционная рифма к слову «звездный» и могла быть им подсказана. Слово чудно в языке XIX века высокопоэтично, в языке ХХ — разговорно-фамильярно, этим оно и привлекает Пастернака; за словами чудно белокуры — оба подтекста, которые станут очевидны в последней строфе: «Выхожу один я на дорогу» Лермонтова («В небесах торжественно и чудно…») и «Звезды ясные, звезды прекрасные Нашептали цветам сказки чудные…» Фофанова.

В прямом значении слова небо, июльской ночью, чудно (4 из 9 — 45 %); слободы можно считать малым семантическим сдвигом, остальное — метафоры, в частности олицетворительные.

Блещут, дышат радостью, Обдают сияньем На таком-то градусе И меридиане. «Звезды разделяют и усиливают земную красоту и радость». — Отвергнув астрологию и обратившись к природе непосредственным ощущением, герой освобождается от тревоги и, как всегда, обретает счастье. Слова На таком-то градусе и меридиане (метонимия вместо «в таком-то месте») относятся одновременно и к звездам на небосводе, и к герою на земном шаре («небо вверху, небо внизу» переосмысляется как слияние с природой): они антонимически