Тайный советник вождя - Владимир Успенский

Намеченный маршрут пролегал по районам, где два года бушевала война, и обычная, и партизанская, где немцы окружали и били наших, а потом, наоборот, наши окружали и били немцев, где население вынуждено было обогревать, кормить, снабжать то своих защитников, то оккупантов, где свирепствовали карательные отряды. Там, особенно на печально известной железнодорожной магистрали Вязьма-Ржев, почти от всех населенных пунктов остались только развалины и пепелища, а уцелевшие люди обнищали до последнего предела, земля была настолько изрыта воронками и траншеями, напичкана таким количеством мин, невзорвавшихся боеприпасов, усыпана таким количеством осколков рваного металла, что обрабатывать ее не было никакой возможности. В пустыню превратились эти щедрые края, лишь кое-где струился дымок над землянками. И я хотел, чтобы Сталин увидел, прочувствовал горе народное, чтобы понял, какую цену платит народ в этой войне.

У меня была лишь одна просьба к Иосифу Виссарионовичу: я с несколькими товарищами еду по тому же маршруту, но на сутки раньше его. С широкими полномочиями. Он согласился.

В самом начале подготовки было допущено изрядное головотяпство, которое можно было бы расценивать даже как вредительство. Но никакого сознательного вредительства не было, сказалось отсутствие опыта у исполнителей, их тугодумие, стандартность мышления, если не сказать хуже. Руководил закодированной секретнейшей операцией энергичный генерал А. Серов, пользовавшийся доверием и особым покровительством Берии. Он же, ничтоже сумняшеся, и дал команду подготовить для Сталина спецпоезд с таким салон-вагоном, в каких Иосиф Виссарионович разъезжал по фронтам гражданской войны, в каких ездил отдыхать в Крым, на Кавказ. Я уже писал об этих непревзойденных деревянных вагонах, коричневых, с красноватым оттенком, которые выпускались в России еще до четырнадцатого года и долго служили потом. Серов, естественно, знал о таких вагонах международного класса. И вот — один для Сталина, один — для Берии со свитой, третий — для сопровождавших генералов и полковников. Еще несколько обычных пассажирских вагонов для охраны, для запаса продовольствия. Красавец паровоз «ИС» с опытным машинистом — и спецпоезд готов. Картинка на загляденье, а я, когда увидел, за голову схватился: лучшей приманки для немецких воздушных разведчиков, для их наблюдателей на прифронтовых станциях, для диверсантов, просто для любопытствующих ротозеев — лучшей приманки трудно было придумать. Проследят враги маршрут. А потом (или сразу же) разбомбят, или обстреляют мост, или путь заминируют.

Переменили все почти полностью, только паровоз оставили прежний, придав ему с помощью несложных манипуляций вид побывавшего в передрягах локомотива. Платформы с бревнами, с гравием, с песком. Они примут на себя удар, если взорвется мина, спасут, если рельсы раздвинуты или насыпь осела. И восстановительный материал при себе, под рукой. За платформами несколько обычных пассажирских вагонов и ничем не выделявшийся среди них так называемый «малый салон-вагон». Снаружи ничего особенного, а внутри — все удобства. И опять две или три платформы вперемешку с теплушками. Этакий заурядный сборный состав, на который не польстится вражеский летчик — бомбы дороже.

Спецпоезд подан был для посадки на перегон между Давыдковом и Кунцевом, прямо к Ближней даче, к «Блинам». Сталин и Берия, успевшие поужинать, подъехали на автомашинах. Было это незадолго до полуночи на 2 августа. Но я при этом не присутствовал. Выехав накануне вечером, я с тремя помощниками находился уже на станции Мятлево. Дальше до Юхнова, возле которого находился штаб Западного фронта, железной дороги не было. Командующий фронтом, наш хороший знакомый В. Д. Соколовский, прислал за мной машину — «виллис», точно такую, на какой должен был добираться до штаба Иосиф Виссарионович. Дорога была скверная, разъезженная, разбитая бомбами и снарядами. Воронки засыпаны на скорую руку, машину бросало на ухабах, как на штормовых волнах. Но это еще полбеды. Беспокойство мое вызывали мосты и мостики, наспех восстановленные после боев фронтовыми саперами. Особенно подозрительным показался мост через небольшую речушку с крутыми берегами. Походил, посмотрел. Шатко, ненадежно. Меня уверяли, что недавно здесь проходили танки, мост выдержал. Но кто его знает, выдержит ли он на этот раз автомашину — не было у меня полной уверенности. Вот ведь как: множество оперативников привлечено было для охраны маршрута, целая дивизия НКВД скрытно сосредоточена была в районе Юхнова, контролировала все подступы, готовая отразить нападение вражеских диверсантов, высадку парашютистов, прорыв подвижной группы противника — все, что угодно. И привлекший мое внимание мост охранялся, а на состояние его не обратили внимания. Видимо, прошедшие здесь танки доканали и без того не очень надежное сооружение. Пришлось срочно вызвать роту саперов, чтобы за несколько часов укрепили мост.

Штаб Западного фронта размещался не в самом Юхнове, а в стороне от него, в обширном лесном массиве. Несколько домиков на поляне (один из них подготовлен для Сталина) были затянуты сверху сплошной маскировочной сетью. Я прежде всего поинтересовался, давно ли она натянута, не произошло ли в последние дни изменения видимого сверху пейзажа? Меня успокоили — маскировка произведена еще в начале лета.

В короткой беседе Соколовский сказал, что его тревожит возросшая активность вражеской авиаразведки. Немецкие разведчики появляются над дорогами два-три раза в день, пытаются проникнуть в наши тыловые районы. Он видел две возможные причины. Скорее всего, противник пытается определить, не собирается ли Западный фронт начать наступление, развивая успехи южных соседей? Где и примерно когда будет нанесен удар? Или немцам что-то известно о прибытии Верховного Главнокомандующего? Сравнили сроки усиления авиаразведки и решения Сталина о поездке: нет, разведка активизировалась раньше.

Вечером я прогулялся вокруг дома, умудрился даже найти целую семейку белых грибов: два больших и штук шесть мал мала меньше. Размечтался — хорошо бы приехать сюда, когда кончится война… И после нескольких напряженных суток выспался наконец, сняв с окна маскировку и открыв форточку. А отдохнув — двинулся вновь по маршруту: на машине, до станции Мятлево, оттуда по железной дороге на Вязьму — Сычевку — Ржев и далее опять же на машине в деревню Хорошево, где намечена была встреча Сталина с командующим Калининским фронтом Еременко. И снова заботы: проверка, насколько плотно перекрыты частями НКВД подступы к деревне, как подготовлен отведенный для Иосифа Виссарионовича просторный, чистый дом с небольшой терраской, с резным балкончиком под самой крышей, над трехоконным фасадом. Хозяйке, работнице местной льняной фабрики, пришлось на время освободить помещение. Туда подтянули связь.

И опять непредусмотренное обстоятельство. На станцию Ржев один за другим прибывали эшелоны с людьми и лошадьми Третьего кавалерийского корпуса. Командовал им Николай Сергеевич Осликовский. Читатель помнит его. В начале войны он был полковником в кавкорпусе Белова, водил в бой 9-ю Крымскую кавдивизию, отличился под Каширой: там дивизия стала 2-й гвардейской, а Осликовский — генералом. Приятно, конечно, было увидеться с Николаем Сергеевичем, но разгрузка его корпуса была совершенно не к месту и не ко времени. Немцы, конечно, засекли сосредоточение войск, бомбили эшелоны на подходе, пытались бомбить на станции. Привлек, в общем, корпус внимание немцев к Ржеву, а приостановить сосредоточение кавалеристов было уже поздно, да и не имело смысла. Все равно противник держал бы станцию под контролем. А спецпоезд Сталина тем временем уже шел по тому маршруту, которым приехал я.

Сделал единственное, что представлялось возможным: сообщил об опасности и посоветовал остановить спецпоезд еще до станции. И очень хорошо, что успел предупредить. Вскоре после того, как Сталин и Берия прибыли в деревню, немцы произвели ночной массированный налет на железнодорожный узел. Не знаю, чему уж было гореть в разбитом и сожженном Ржеве, но зарево было большое. Били многочисленные зенитки, в том числе и батареи, стоявшие между городом и нашим месторасположением. Осколки зенитного снаряда сыпанули по кустам возле дома, изрядно напугав Берию и молоденького автоматчика-часового. Лаврентий Павлович резво кинулся в дом, споткнулся на крыльце, ушиб ногу и не показывался потом до конца воздушного боя. Сталин пошучивал, высказывая свое мнение о спортивных способностях «дорогого Лаврентия». Не без юмора рассказал он о «рекордном рывке» Берии приехавшим утром Еременко и Ворошилову. Потом начался деловой разговор о предстоящих задачах Калининского фронта.

Добавлю еще вот что: находясь в Хорошеве, Иосиф Виссарионович получил сообщение об освобождении нашими войсками Орла и Белгорода. Сразу же обсудили, как отметить столь радостное событие. Сталин предложил произвести торжественный салют. Связался с Москвой, выяснил, сколько орудий можно использовать, отдал необходимые распоряжения.