М. С. - Владимир Чистяков

Рэтерн действительно очень боялась этих двух дней в году. Дня рождения Марины. И дня её гибели. И вообще, нечастых визитов М.С. к ним домой. Хотя ничего действительно страшного не происходило. М. С. появлялась всегда во второй половине дня. Совершенно нормально общалась с Рэтерн и даже играла с детьми. Они М. С. совершенно не боялись. Но когда наступал вечер, и приходил ещё и Кэрт… Рэтерн не пила. Но с ними сидела до самого конца. И ей было страшно, ибо эти двое буквально преображались. И дело тут вовсе не в алкоголе. И начинали они говорить такое… Это совершенно ужасные вещи. Рэтерн не знала, что из этого правда, а что — нет. Но она великолепно знала, что далеко не всё из сказанного ими ложь. И М. С., и Кэрт выглядели в ходе этих разговоров вовсе не такими, какими их привыкла видеть Рэтерн. Она знала, что за приделами её маленького семейного мирка и спокойной работы ещё гремят грозы и свирепствуют бури. И что и М. С., и Кэрт, и муж, и Дина к этому весьма и весьма причастны. Она боялась узнавать подробности из их мира. Ей хватило своих детских воспоминаний.

И было ещё одно. Никогда так и не высказанное страшной, великой и такой несчастной М. С… Точнее, даже не так, ибо никогда бы не сказала она ничего подобного. Но не глупа Рэтерн. И чуяла, что стояло за мукой в глазах М. С.. И тем, как она говорила с ней. Никогда бы этого не сказала М. С., но чует, чует Рэтерн эту не высказанную боль и обиду. Боль и обиду матери, потерявшей своего единственного ребёнка. И сохранившей при этом жизни двум чужим.

''Почему… Почему её, а не тебя? Почему!!!! ' Не высказано это. Но знает, очень хорошо знает это Рэтерн. Ибо неплохо она всё-таки понимает эту великую и страшную М. С… Которая тоже человек. Как и Рэтерн. И была она матерью. Как и Рэтерн. Только живет она в совершенно другом и жутком мире. И хотела защитить от него других. Кого-то удалось…

Но Дина тоже человек из этого жуткого мира. Мира, в который Рэтерн сознательно не пускали, и всячески стремились от него оградить. Но этот мир уже ни раз напоминал о себе.

Дина некоторое время молчала, а потом выдавила из себя.

— Ты знаешь, чем я занимаюсь?

— Только в самых общих чертах.

Дина снова замолчала на несколько секунд. Рот скривился в гримасе. Нервно барабанит пальцами по столу. Сидит так с минуту. Потом заговорила снова. Буквально выдавливая из себя каждое слово. Словно осколки из раны вытаскивает она.

— Она узнала, кто убил Марину. Это тот бандит, которого я поймала. — не дожидаясь реакции Рэтерн, она грохнула кулаком по столу так, что зазвенела вся посуда и простонала — Это мой родной брат Линк. Понимаешь! Это он убил Марину десять лет назад! М. С. стреляла в него! И промазала! Я убью его как падаль!!!

Дина редко бросалась словами. Известно всем. И сейчас ясно: это не нервы, и не стресс. Это абсолютно осмысленное желание убить Линка. И неважно, что будет потом. Ибо это она — Чёрная Дина его приговорила.

Мало кто мог похвастаться, что видел злобное выражение на лице Рэтерн. А сейчас ненависть почти до неузнаваемости исказила лицо. Враг должен быть мёртв! И чем скорее, тем лучше! Она не абстрактно добра, и умеет прощать. Но за некоторые вещи никому и никогда не видать от неё прощения. Не пустым звуком в понятиях о добре и зле кэртерцев было понятие о ненависти и мести. И о чести. Кое-что из своего родного, и так жестоко обошедшегося с ней мира она всё-таки вынесла. И есть у неё понятия о долге.

И отомстить за Марину было для неё долгом. И это чувство мести иногда, что для кэртерца, что для человека, значило превыше всех остальных чувств вместе взятых. Марина была единственным человеком, с которым она чувствовала духовное родство. Первый человек, которого она могла назвать своим другом. И этот человек был подло убит из-за угла. За него оставалось только отомстить.

И кем убит? Но это уж дело Дины. А для Рэтерн это просто бешеный пёс, которого стоит только пристрелить. Скотина на двух ногах, убившая ЧЕЛОВЕКА. А взбесившуюся скотину пристреливают.

Некоторое время обе молчали, потом Рэтерн медленно проговорила.

— Что ты собираешься делать?

— То, что сказала. Я знаю, где он, и я его достану!

— Где же он?

— Император, ублюдок, так его раз так, прячет его у себя.

Рэтерн имеет некоторые представления о политике. И довольно немаленькие. И знает о более чем напряженных отношениях М.С., а следовательно и её людей, с императором.

— Они тебя не пустят.

— Ха! Пусть только попробуют! — Дина вытаскивает из кармана какое-то удостоверение и протягивает Рэтерн.

— На, полюбуйся!

Удостоверение похоже на генеральское, но только похоже. 'Спецпредставитель командующего' . Его редко кому выдавали, ибо оно давало допуск абсолютно во все государственные учреждения, без разницы, кому они подчинялись. А заодно давало и право ареста любого лица на срок до пяти суток. Причём звание или положение арестованного роли не играли. Имеют эти удостоверения только лучшие из лучших. И право выдавать было только у М. С… Последним из обладателей удостоверения, о котором Рэтерн знала, была Бестия. А на этом фотография Дины. А у неё не такая уж большая должность. А дата выдачи-то сегодняшняя!

— Оно настоящее?

Дина усмехнулась.

— Охрану устроит. Подпись и корочка настоящие, остальное — моё художественное творчество.

Я у неё это стащила. В жизни не думала, что буду в её бумагах рыться. Дело сделаю — и пусть судят за подделку документов. Мне всё равно будет. А всё остальное больше чем на превышение должностных полномочий всё равно не потянет. Официально он ещё не амнистирован, а даже если и был бы, мне всё равно было бы плевать!

— Странная здесь формулировка: 'и сопровождающие лица' .

— Такое тоже бывает.

Они переглянулись. Обоим всё ясно. Рэтерн протянула удостоверение Дине. Та спросила.

— У тебя есть оружие?

— Да.

— Бери и пошли.

— Сейчас. Найти ещё надо его.

Искать пришлось довольно долго. Когда же пистолет, наконец, нашёлся, то Дина первым делом вытащила его из кобуры.

— Засрала ты оружие, сестрица. Ничего, сейчас почистим.

На Дину, чистящую оружие, действительно стоит посмотреть. Рэтерн всегда учили ценить в людях профессионализм. И учили этому её ещё… дома. А тут был даже не профессионализм, тут был какой-то немыслимый артистизм, особенно если учесть, чем она занималась. Ни одного лишнего движения тонких пальцев с великолепно сделанным маникюром. Её руки словно порхают над оружием. Словно волшебство какое-то творилось. Видимо, от матери- художницы достались Дине такие руки. Только не умеют они держать кисть. А вот оружие — великолепно. И ведь о смерти речь идёт. Рэтерн даже показалось, что пистолет стал новее выглядеть после того, как Дина вновь собрала оружие.