Достоевский. Энциклопедия - Николай Николаевич Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре Достоевский окончательно порвал с кружком Белинского и «Современника», начинает публиковаться только в «Отечественных записках» А. А. Краевского, считая прежних сотоварищей по литературе (И. С. Тургенева, И. И. Панаева, Некрасова и самого Белинского) чуть ли не врагами. Тем более, что Достоевский, с его мнительным, вспыльчивым и неврастеническим характером, склонен был всё преувеличивать и воспринимать болезненнее, чем оно того стоило. По крайней мере, печатно Белинский весьма деликатно критиковал молодого писателя лишь за неумение совладать со своим художественным даром и ни в коем случае сомнений в его таланте не высказывал. Более того, и в приватных разговорах суровый критик выражал не раздражение или насмешку, а — тревогу за творческую будущность начинающего романиста. Так, в доме Панаевых, за картами, он как-то заметил: «Что за несчастье, ведь несомненный у Достоевского талант, а если он, вместо того, чтобы разработать его, вообразит уже себя гением, то ведь не пойдёт вперёд…» [Д. в восп., т. 1, с. 220]
Именно Белинский посеял в душе начинающего писателя ростки «социализма» и «атеизма». В главе «Старые люди» ДП за 1873 г., почти целиком посвящённой воспоминаниям о Белинском, Достоевский вспоминал, что застал великого критика «страстным социалистом» и тот начал с обращения его в свою «веру», и признавался: «В последний год его жизни я уже не ходил к нему. Он меня невзлюбил; но я страстно принял всё учение его…» И чуть далее добавлял, что если бы Белинский прожил больше, он кончил бы эмиграцией «и скитался бы теперь маленьким и восторженным старичком с прежнею тёплою верой» по различным конгрессам. И именно за чтение в собрании у М. В. Петрашевского письма Белинского к Н. В. Гоголю Достоевский был сначала приговорён к смертной казни, а затем отбывал каторгу и солдатчину в Сибири. Именно за эти десять лет и переосмыслил писатель кардинально свои убеждения.
В письме к Н. Н. Страхову из-за границы от 18 /30/ мая 1871 г. Достоевский, характеризуя современное положение в Европе, даёт попутно Белинскому подробную и совершенно убийственную характеристику: «…если б Белинский, Грановский и вся эта шушера поглядели теперь, то сказали бы: “Нет, мы не о том мечтали, нет, это уклонение; подождём ещё, и явится свет, и воцарится прогресс, и человечество перестроится на здравых началах и будет счастливо!» <…> Они до того были тупы, что и теперь бы, уже после события, не согласились бы и продолжали мечтать. Я обругал Белинского более как явление русской жизни, нежели лицо: это было самое смрадное, тупое и позорное явление русской жизни. Одно извинение — в неизбежности этого явления. И уверяю Вас, что Белинский помирился бы теперь на такой мысли: “А ведь это оттого не удалось Коммуне, что она всё-таки прежде всего была французская, то есть сохраняла в себе заразу национальности. А потому надо приискать такой народ, в котором нет ни капли национальности и который способен бить, как я, по щекам свою мать (Россию)”. И с пеной у рта бросился бы вновь писать поганые статьи свои, позоря Россию, отрицая великие явления её (Пушкина), — чтоб окончательно сделать Россию вакантною нациею, способною стать во главе общечеловеческого дела. Иезуитизм и ложь наших передовых двигателей он принял бы со счастьем. Но вот что ещё: Вы никогда его не знали, а я знал и видел и теперь осмыслил вполне. Этот человек ругал мне Христа по-матерну, а между тем никогда он не был способен сам себя и всех двигателей всего мира сопоставить со Христом для сравнения. Он не мог заметить того, сколько в нём и в них мелкого самолюбия, злобы, нетерпения, раздражительности, подлости, а главное, самолюбия. Ругая Христа, он не сказал себе никогда: что же мы поставим вместо него, неужели себя, тогда как мы так гадки. Нет, он никогда не задумался над тем, что он сам гадок. Он был доволен собой в высшей степени, и это была уже личная, смрадная, позорная тупость. Вы говорите, он был талантлив. Совсем нет, и Боже — как наврал о нем в своей поэтической статье Григорьев. <…> О Белинском и о многих явлениях нашей жизни судим мы до сих пор ещё сквозь множество чрезвычайных предрассудков…»
Конечно, это чрезвычайно полемичное суждение нельзя считать за окончательное и бесповоротное. Надо учитывать, что приведено оно в частном письме, да ещё к такому человеку, как Страхов и, что особенно важно, как раз в период работы над «Бесами» — самом «антиреволюционным» романом Достоевского. Вероятно, наиболее объективный портрет великого критика писатель создал в статье «Знакомство моё с Белинским» (1867), которая, к сожалению, была при пересылке утеряна.
Белихов (Беликов) Григорий
(?—1857)
Подполковник, командир 7-го Сибирского линейного батальона в Семипалатинске, в котором служил Достоевский после каторги. В письмах писателя того периода (1855–1857) имя Белихова упоминается не раз, причём нередко Достоевский называет батальонного командира «отцом». Портрет его сохранился в воспоминаниях А. Е. Врангеля о Достоевском: «Скоро он сделался домашним человеком даже у своего батальонного командира, Беликова, к которому являлся, как и всюду, в своей серой солдатской шинели <…>. Беликов был преоригинальная личность, достойная быть описанною. Главное его качество было хлебосольство и добродушие. Он происходил из кантонистов. Очень маленький ростом, с круглым брюшком, юркий и подвижный, с большим красным носом, говорил всем “ты, батюшка” и готов был первому встречному отдать последнюю рубашку. Всегда навеселе, любил карты и особенно прекрасный пол…» [Белов, т. 1, С. 90–91] Весной 1954 г. в доме Белихова Достоевский познакомился с А. И. Исаевым и М. Д. Исаевой — своей будущей первой женой. Сохранился рапорт прапорщика Достоевского батальонному командиру Белихову от 27 июня 1857 г., связанный с подорожной и прогонными для пасынка Павла Исаева, определённого в Омский кадетский корпус.
В том же 1857 г. подполковник Белихов при сдаче батальона майору Денисову застрелился, скорей всего, из-за материальной недостачи в батальонной кассе. Видимо, Белихов послужил в какой-то мере прототипом батальонного командира подполковника Верховцева из «Братьев Карамазовых», «добродушнейшего хлебосола», который пытался застрелиться из недостачи в батальонной кассе, когда сдавал дела новому командиру-майору.
Белов Евгений Александрович
(1826–1895)
Историк, педагог, журналист. В 1867–1891 гг. преподавал историю в Александровском лицее. Достоевский, познакомившись с трудами Белова «Смутное время» и «Пётр Великий» (обе — 1872), пригласил его к сотрудничеству в «Гражданине», редактором которого был в тот период. В письме писателя к А. Г. Достоевской от 23 июля 1873 г. есть строки: «Мне ужасно начинает нравится один из новых моих сотрудников, Белов
