Кайа.История про одолженную жизнь - Александр Алексеевич Иванов

как я очнулась в больнице, более уже не существует. Я не она, Дим, как бы странно это не прозвучало, и никогда уже ей не стану. Я другая. И о сказанных ею словах и совершенных поступках я знаю только с чужих слов, хотя и несу за них полную ответственность. Всего того я попросту не помню. То есть того, что говорила и делала она, для меня никогда не происходило. Я искренне сожалею, что она имела глупость втрескаться в ничтожество Овсянникова. И что она совершила тот ужасный поступок в своей ванной. Но, кроме сожалений, я ничего с этим поделать не могу, такие вот дела…

— Я извинился. — напомнил Консультант.

— Извинился, да. — согласился я. — Короче говоря, если ты просто высказал свои чувства, относительно моей скромной персоны, то я была очень рада их услышать, честное слово. Спасибо. Впрочем, уверена, большинство барышень были бы счастливы услышать от тебя подобные слова в их адрес.

Я пожал плечами.

— Но если это…

— Кайа… — перебил меня Консультант и, встав на ноги, подошел ко мне, беря за руку, — я крайне редко чего-то страстно желаю, но когда такое все-таки случается, то всегда добиваюсь желаемого. Всегда, без исключений! И вот сейчас как раз такой момент и мое желание — ты! И пожалуй, самое страстное желание за всю мою жизнь… И ты…ты станешь моей, чего бы мне это в итоге ни стоило! Моей и ничьей больше! Не сегодня, так завтра! Не завтра, так послезавтра! Я ни за что не отступлюсь от…от своих чувств к тебе, Кайа, просто потому…потому что убежден, ты — та самая! И поэтому я прошу тебя, откажись, пожалуйста, от Блумфельтда! Ты можешь!

Меня начал колотить озноб, ибо Кайа точно знает, что я отвечу и изо всех сил сопротивляется этому.

Я внезапно вздрогнул всем телом. Вздрогнул от осознания, которое явилось следствием наблюдения за Консультантом. — я опустил взгляд в пол. — Он ведет себя и говорит таким образом, чтобы гарантировано задеть нужные струнки в душе четырнадцатилетней Кайи! Все это игра с его стороны. Женщин различных возрастных групп охмуряют, разумеется, по-разному, и…

Впрочем, это, скорее всего, моя обыкновенная мнительность. Разумеется, учитывая род его деятельности, Консультант — неплохой психолог, да и ловелас из него хоть куда. Опытный, блин! И «брачные игры» — это все-таки игры, вот и играет он сейчас таким образом, чтобы, с его точки зрения, гарантировано охмурить малолетку, а сомнений в том, что Дима испытывает к Кайе те самые чувства, о которых только что поведал, у меня нет никаких. Но…

Только ли из-за своих чувств, он сейчас говорит мне то, что говорит или же…

Перед моими глазами встал он, гроссмейстер, чьей доской для игры является вся империя, а подданные, включая знатнейшие Семьи, фигурками на ней.

Приемная мать — фанатично ему предана. Приемный отец — его друг. Отведена ли им для моей Кайи какая-то роль? В этом сложно сомневаться…

— Дим, Блумфельтд — не единственная преграда между нами, от слова совсем. Представь себе, гипотетически, что я не стала его зарегистрированной любовницей, ну или же в какой-то миг перестала ею быть, и что? Кем я стану для тебя? — ответил я, поднимая взор, и на моем лице появилось взволнованное выражение, присущее молоденькой барышне (все-таки на просмотр игры актрис я потратил немало времени), которой признается в своих чувствах небезразличный для нее мужчина.

Поиграем в эту игру вдвоем, Дим.

— А кем ты хочешь для меня стать? — нотки его голоса изменились, и Консультант мне улыбнулся, легонько поглаживая кисть моей руки.

Зараза! Как же это, блин, возбуждает и мешает здраво мыслить!

— Если, а вернее, когда у меня будут отношения с моим любимым мужчиной, близкие отношения…ну, ты понял…то будут они исключительно и только в законном браке. В этом вопросе я несколько старомодная особа. Я не собираюсь становиться для своего любимого какой-то там конкубинкой или кем-то вроде. Это вопрос самоуважения. Ну и, разумеется, я категорически против быть бесправным существом, чтобы в один чудесный, но не для меня, миг, мой дорогой-любимый, увлекшись однажды какой-нибудь молоденькой девицей, не сказал бы мне с легкостью нечто вроде: «Ты кто такая? Пошла отсюда вон!»…

Или, например, что Кайа более «нецелесообразная», как это заявил моей родственнице Софье тот, с кем она была помолвлена, прежде чем отправить ее в «пешее эротическое», из-за серьезных проблем у Филатовых, и с котором она уже успела закрутить «шуры-муры» и даже «залететь», а вот обвенчаться не успела…

— Я тебе подобного никогда не скажу…! — перебил меня Консультант, подойдя на полшага ближе, вплотную.

Я же сделал полшага назад…

— Я верю… — просто ответил я и, поправив волосы (типично женский жест!), продолжил. — И это, Дим…я, если что, не набиваюсь на роль твоей жены…

Я хмыкнул.

— …просто вкратце обрисовываю свое видение ситуации по данному вопросу. Вообще, а не конкретно…

— Особенная… Я не могу понять твоей логики, Кайа, если, как ты говоришь, твоя цель — замужество, а быть любовницей претит твоей яркой натуре, то… — продолжил Консультант.

— Во-первых, не цель. — перебил я его, вновь ощущая себя героем некоего книжного любовного романчика. — Это мой жизненный ориентир, который поможет мне не сбиться с верного пути, несмотря ни на какую мглу вокруг. Один из ориентиров. А также ступенька на моем жизненном пути, крайне важная, да, но тоже всего лишь одна из… И вставать на эту ступеньку ранее своего шестнадцатилетия я не желаю. Дим…

— Чего? — ответил о чем-то задумавшийся Консультант.

— Извини, если я вдруг… — я вновь опустил взор.

— Заранее прощаю, продолжай. — великодушно разрешил он.

— Ты же только недавно закончил отношения с барышней, которую, как сам признался, любил. Вряд ли это прошло для тебя безболезненно…погоди, не перебивай, дай, пожалуйста, договорить! — Консультант собирался было возразить, но… — Ты взрослый мужчина, опытный, безусловно, но насколько ты сам уверен в том, что твои чувства ко мне — самые что ни на есть настоящие, а не всего лишь попытка заполнить образовавшуюся брешь в сердце после расставания с Касуми, которую, возможно, ты любишь до сих пор, ведь любовь-то — не выключатель, «хочу включаю, хочу выключаю»… Может статься так, что я, и правда, всего лишь наваждение, которое рассеется, словно дымка на солнце, когда ты наконец успокоишь свое сердце. Вряд