Мир Гаора - Татьяна Зубачева

Венн скомкал и сжёг в пепельнице лист с вычерченной схемой и снял телефонную трубку.

Лето — страда дамхарская. Зной, дожди, работа в полях, на огородах и в садах. Самое длинное лето слишком коротко, чтобы успеть заготовить всё на зиму. Крутись, вертись, поворачивайся да выкручивайся. Ридург Коррант всегда любил это суматошное время. Как и всю работу на земле, когда результат нагляден и ощутим. Нет, его с этой земли и с этой работы не выковырнешь! А ведь всё висело на волоске! Просто уму непостижимо, как ему удалось вывернуться. И даже остаться с прибылью. Хотя… в этой истории слишком много, скажем так, непонятного.

Ридург искоса посмотрел на сидящего за рулём Гарда и улыбнулся: таким сосредоточенным было это лицо, так сурово, почти по-дедовски насуплены брови. "Старается, пацан", — мысленно назвал он сына по-армейски. А что, ведь и впрямь, четырнадцать лет — мужской, ну, почти мужской, возраст. Как и мечтал когда-то, держа на руках бело-голубой свёрток с сопящим младенцем, помощник, союзник, ещё не советчик, но уже почти собеседник.

Гард чувствовал взгляд отца, но старался не показывать виду и не поворачиваться. За рулём ни о чём не думай, только дорога и машина, чувствуй их, а о другом не думай. Но, конечно, не выдержал.

— Ты бы поспал, отец, я справлюсь.

Ридург улыбнулся и закрыл глаза.

— Когда устанешь, скажешь.

— Да, отец.

Коррант понимал, что пацан скорее сдохнет за рулём или во что-нибудь врежется, чем признается в усталости, но это общее свойство всех пацанов, сам в его возрасте был таким же, но и надо дать мальчишке хотя бы иллюзию самостоятельности. Дорога здесь тихая, скорость посильная.

— Не вздумай прибавлять, выгоню и больше за руль не пущу, — пообещал Коррант, не открывая глаз.

Гард обиженно надул губы, но постарался ответить солидно, как равный равному.

— В график укладываемся?

— Укладываемся, — усмехнулся Коррант. — Даже на озеро останется.

И Гард невольно расплылся в счастливой мальчишеской ухмылке.

Коррант, и не видя её, всё понял, негромко и необидно рассмеялся. И подчеркнуто зевнул. Дескать, вся надежда на тебя, сынок, вези. Игра, конечно, но мальчишка верит. Потому что хочет верить. А ведь и в самом деле хорошо ведёт, чувствуется школа. Не академическая училищная, а живая практическая. Хорошо его Рыжий подучил. Эх, Рыжий, в жизни бы не продал, если бы так не припёрло. И что странно, если трезво как о ком другом подумать, прикинуть и сопоставить… да, несообразности. Но они почему-то выстраиваются в единую и вполне логичную цепочку. Сначала подловили и прижали, долг пустяковый и тому, за кого вообще-то такие силы вступаться не должны. Однако вступились и врубили счётчик на такие обороты, что долг сразу подскочил до двадцати тысяч. И именно в тот момент, когда не то что десятка гемов, сотки медной свободной нет. Но двадцать тысяч гемов — сумма для тебя, а не для этих… Имена "припёрших" Коррант избегал называть даже про себя: слишком далеко и в нежелательном направлении тянулись от них нити. Ладно, это понятно. И что тебе впрямую сказали о зависимости жизни, твоей и твоих детей, от выплаты… это тоже понятно и логично. А вот дальше… К тебе вдруг проявляют участие и подсказывают выход: продать раба. Но какой раб может стоить столько? Это продать всех и полностью ликвидировать всё хозяйство. Жизнь, конечно, дороже, но жить-то тоже надо! Им это должно быть по хрену, но как только ты выразил готовность продать самого дорогого раба, тебе начинают идти навстречу, снижают обороты счётчика и дают отсрочку. Самый дорогой раб — это Рыжий, шофер, боевой сержант, казалось бы, тоже ясно, кому и зачем он нужен, но когда ты предлагаешь, не связываясь с Рабским Ведомством и не платя положенной четверти цены, передать им этого раба из рук в руки, они вдруг становятся законопослушными — Коррант невольно фыркнул сдерживаемым смехом — и направляют тебя на аргатский аукцион. Да, самый дорогой, но это время: надо подать заявку, отвезти раба туда, там его не меньше недели продержат и… и тебе дают отсрочку до момента продажи и отключают счётчик. Прямо отцы-благодетели, а не выбиватели долгов.

— Папа, заяц!

— Да ну?! — изумился Коррант, не открывая глаз. — Просит подвезти?

Гард рассмеялся, но ответил обиженно.

— Да ну тебя, я что, маленький?

— Смотря в чём, — вполне искренне ответил Коррант. — И вообще я сплю.

Итак, потянем цепочку дальше. Аукцион дает фантастический результат. Рыжий с Лутошкой уходят за двадцать четыре тысячи! Шесть тысяч Рабскому Ведомству, как его законный процент, и на руки в кассе восемнадцать тысяч. Две недостающие наготове, едешь расплатиться, и тебя принимают не как должника, а наоборот, благодарят, извиняются за напутавшего шестёрку, которому прямо при тебе бьют морду, а долгу оказывается пять тысяч! Вместе со всеми процентами и прочим! И напоследок тебя заверяют в благосклонности и уважении и обещают, что никакие и ничьи претензии к тебе приниматься не будут, и ничего не требуют за покровительство, и вообще, забудем, что друг друга видели. И говорят так, будто за твоей спиной рота автоматчиков и исполнители приговоров. И ведь держат слово, дела пошли прямо как… "Ворожат тебе", — сказала бы Нянька. И на самом аукционе… за предпродажную неделю удалось восстановить кое-какие старые связи, и нашёлся однополчанин, согласившийся посидеть и понаблюдать. И рассказанное им наводит на очень интересные размышления. То есть на тебя спустили, потом цыкнули, и всё ради того, чтобы раб перешёл от одного хозяина к другому. И зачем такие сложности? Неужели если бы эти, скажем так, заинтересованные в Рыжем лица — Лутошка им оказался не нужен, и мальчишку сразу скинули какому-то заводчику — так вот если бы они обратились напрямую, неужели он бы стал сопротивляться и заламывать цену? Отдал бы и сам приплатил, слишком уж серьёзное ведомство. А они… зачем такие игры? Никакой логики!

Фургон затрясло на неровно уложенной гати, и Коррант открыл глаза и сел прямо, готовясь в любой момент перехватить управление. Гард, напряжённо сжав губы и вцепившись обеими руками в руль, упрямо вёл машину вперед, разбрызгивая колёсами неглубокие лужи.

— Молодец, — негромко сказал Коррант, когда сложный участок остался позади.

— Правда? — обрадовался Гард. — Пап, а…

— Тебя сменить? — перебил его вопросом Ридург.

— Да я совсем ничего! — возмутился Гард.

— Тогда следи за дорогой, а я ещё посплю.

Ничего, из мальчишки будет толк. И искать логику в действиях… не к ночи будь упомянутой конторы бессмысленно, там любят накручивать на пустом, где можно двигаться прямо и быстро, и лезть напролом там, где нужно отступить, сесть и подумать. Ну и… Огонь с ними. А нам, дамхарским провинциалам, простым и примитивным, своих дел хватает.