Зеркала и галактики (СИ) - Ворон Елена

– Я так ждала тебя, – пожаловалась Лайна, – а ты…

– Прости, – сказал я, как говорили на «Испаньоле».

– Джим, – Лайна подняла лицо, глядя на меня снизу вверх; подведенные глаза казались очень большими и таинственными, – так это правда – что папа говорит? Про тебя и Джона Сильвера?

Меня взяла досада.

– Не припомню, когда мистер Трелони в последний раз говорил правду.

Лайна не рассердилась.

– Я сперва не поверила, – произнесла она жалобно, – но ведь и Том подтвердил.

– Кто-о? – поразился я.

– Том, – повторила Лайна. – Я спросила, правду ли папа… А Том схватился за голову и закричал, что конечно, от папы всегда услышишь одну святую правду. Зачем было орать? Я не глухая.

Мэй-дэй! Лисовин не соображает, с кем разговаривает?

– Джим, – продолжила она проникновенно, – подумай: ведь Сильвер – он же совершенный мерзавец.

– С чего ты взяла?

– Папа…

– Мистер Трелони наговорил чепухи, – перебил я невежливо.

– Но он сам видел. Сильвер на обратном пути вломился в каюту к этому… с уродским лицом. А тот Сильвера вышвырнул и чуть не прибил. Ты помнишь, для чего на таких кораблях ходят в чужие каюты?

Вот еще новости. Чего не узнаешь через десятые руки. Зачем Юна-Вэл отправилась к Хэндсу? Чтобы снова его полюбить и забыть капитана? Никем не сказано, что мистер Смоллет в Юне нуждается, а Хэндс – очень. Но отчего он помел ее вон?

– Почему Хэндс погнал Сильвера?

Лайна сосредоточилась, припоминая; подрисованные брови сдвинулись.

– Папа рассказывал. Хэндс ругался… и хохотал… Мол, нормальные люди головой не только едят, а думают не одной лишь задницей. И еще какой-то вздор – кого ему любить: то ли Джона, то ли Юну. Потом он заметил папу и умолк. – Лайна подула на озябшие ладони и натянула перчатки. – Ты понимаешь теперь, что Сильвер – скверный человек?

Юна-Вэл не сообразила, что в каюте RF-корабля человек полюбит того, кого увидит? Очень нужен Хэндсу ее биопластовый облик. Он же не мог пойти с Юной на контуры, как я ходил. Быть может, она не ожидала, что пилот окажется у себя, и зашла в каюту, чтобы просто побыть там? Бедная Юна. Я не понял, за что ее жалею, но почему-то было очень жаль. И еще сердце рвалось от того, что она пошла не ко мне.

Громко завизжала Шейла. Я оглянулся. Том повалил ее наземь, и они вдвоем катались в снегу, как молодые игривые кургуары. У обоих свалились капюшоны, в волосах снег.

Мэй-дэй! Я все бы отдал за то, чтобы вот так же подурачиться с Юной-Вэл. Никогда этого не будет. Ни-ког-да. Кто бы знал, как мне без нее плохо…

Наши влюбленные принялись самозабвенно целоваться.

– Бесстыжие, – осудила Лайна. – Ушли бы с чужих глаз и вытворяли, что угодно.

– Отвернись, – посоветовал я.

Лайна отвернулась. Понурилась, притаптывая снег носком сапожка, оставляя узкие острые следы.

– Я ждала тебя. Надеялась, вернешься с чем-нибудь стоящим. А ты… Джим, ты совсем меня не любишь? Ни чуточки? Послушай, но ты ведь забудешь Сильвера. Давай начнем сначала? Джим! Ты два года за мной ухаживал. Ты же любил меня, правда? Я ничем не провинилась, не стала хуже. Я… – Показалось: Лайна задохнулась холодным воздухом, захлебнулась падающими снежинками. – Хочешь, я останусь в «Адмирале»? Будем, как Том с Шейлой. Хочешь?

Я не хотел. Но я был виноват перед ней, и ей было больно.

– Джим, – продолжала она торопливо, – мама с папой грозят, что лишат меня наследства, если я за тебя выйду. Но мама… я ее уговорила, что мы с тобой немножко… потихоньку… Она сказала: раз мне невтерпеж… – Лайна сбилась и умолкла. Поглядела испуганно: – Джим?

Да уж. Миссис Трелони знала, что разрешать. Отлично понимала, что на трезвую голову я не порушу Лайнину репутацию – и что Лайна отказа не простит.

Я погладил ее по волосам и поцеловал в переносицу.

– Нет.

– Нет? – переспросила она захолодевшим голосом.

– Прости меня.

– Ну и дурак! – Лайна оскорбленно повернулась и зашагала к площадке, где стоял ее глайдер.

Я смотрел, как печатают шаг сапожки на высоких каблуках и колышется подол длинной шубы, как скользит по снегу ее тень. Внутри что-то рвалось, как будто это уходила Юна-Вэл. Прощай, королева Кэролайн. Дай бог, чтоб тебе никогда не было так худо, как мне сейчас.

Том с Шейлой поднялись на колени и продолжали целоваться. Шейла попутно вытряхивала снег из волос лисовина.

Из бара с вывеской «Безумный навигатор» выскочил Лайнин пилот и побежал к глайдеру. Я не хотел видеть, как Лайна улетит, и отвернулся. В глаза лезли золотые вспышки на алых буквах. Завтра же сниму дурацкую вывеску. Пусть лучше бар без названия, чем с таким.

Заскрипели по снегу шаги; пахнуло духами Шейлы. Она прошла мимо, а лисовин остановился.

– Джим, друг.

– Угм.

– Вот и ладно. – Том коснулся моего плеча и отошел.

Шейла скрылась в холле, где ей положено было сидеть за стойкой администратора; лисовин отправился помогать ей в этом ответственном деле.

С неба сеялась алмазная пыль. Я подставил лицо падающим снежинкам; они покалывали кожу нежным холодком. Лайна скоро утешится – а мне Юну-Вэл не забыть.

Внезапно меня пробрала тревога, пробежала мурашками по спине – как будто я посеял что-то нужное, и надо срочно искать. Что ж это было? Не вспомнить.

Я прошелся по расчищенной дороге вдоль побережья. В глубине леса на деревьях светились фонарики, которые развесил Том. Снег пошел гуще и возле фонариков казался синим, зеленым, красным, желтым, фиолетовым… Если идти по дороге, прибудешь в «Жемчужную Лагуну», к Лайне.

Незачем мне туда ходить.

И все-таки смутное беспокойство гнало вперед. Мэй-дэй! Что я там потерял, в самом деле?

С тяжелым сердцем, я повернул обратно. Не то я делаю. Не то.

Справа, над морем, показались сигнальные огни – снижался маленький глайдер.

Когда я возвратился к гостинице, он уже стоял на площадке. На боку я увидел эмблему «Жемчужной Лагуны» – горка жемчуга и накатывающая на нее волна. Лайна вернулась? Но у нее машина куда шикарней.

Из глайдера вылез человек в меховой куртке с поднятым воротником. Свет фонаря лег на светлые волосы, на густые черные брови. Хэндс прилетел!

Улыбаясь, пилот сделал шаг навстречу. Новая маска скрывала шрам на лице. Доктор Ливси заставил Хэндса весь обратный путь ходить без биопласта и залечил-таки ему рану.

– Ну что, капитан Джим? – спросил пилот, пожимая мне руку. – Командуем «Адмиралом Бенбоу»?

– Больше нечем. К сожалению. Откуда вы?

– От сквайра. – Хэндс кивнул на глайдер: – Привез лисовину свадебный подарок. Прекрасная, почти новая машина переходит в его полную собственность, – объявил пилот с величавой торжественностью, передразнивая мистера Трелони. Затем стукнул по дверце: – Выходи, чего уж.

Дверца открылась, и наружу выскользнула Юна-Вэл. Настоящая. Без биопласта. В легкой курточке и брюках, заправленных в сапоги на шнуровке, в ажурной шапочке на волосах. Завитки цвета коффи льнули к щекам и красиво лежали на плечах. Это был парик – не могла же Юна-Вэл сохранить свои кудри под смоляной шевелюрой Джона Сильвера – но мне было все равно.

– Юна…

– Джим, – она несмело улыбнулась.

Красивая. Краше, чем на портрете, который я прихватил с борта «Испаньолы» и прятал у себя в комнате. Высокая, изящная, неожиданно хрупкая без биопласта. Под зимним небом, с которого сыпался алмазный снег, освещенная огнями «Адмирала Бенбоу», Юна-Вэл была до того хороша, что у меня перехватило горло.

– Джим, милый… – Она была рада меня видеть. Но рядом стоял Хэндс, и Юна не знала, что сказать.

Из-за пазухи у нее выглянул поюн. Глаза сверкнули – не потому, что Александр побывал у Чистильщиков, а потому, что он зверь.

– Джимах! – поприветствовал поюн бодро. – Я люблю тебя. Я с тобой.

Вскинув руки, Юна обняла меня за шею, прижалась теплой щекой к моей щеке.

– Джим, я тебе так благодарна… за все.

Придавленный поюн вякнул, вскарабкался ей на плечо и объявил: