Мир Дому. Трилогия (СИ) - Шабалов Денис

– Что конкретно слышно? – спрашиваю я.

Васька качает головой.

– Не много. Просто кто‑то кому‑то когда‑то сказал, что де буграм Второго амба. Так ли, эдак ли – уберут. И якобы уже пытаются. Потому я и говорю, братишка, – будь осторожнее.

Я киваю.

– Спасибо, сестренка. Сама знаешь, что буду.

Васька пожимает плечами.

– За что спасибо, балбеска? Ты просто будь внимательнее. А я попробую узнать что‑нибудь еще… – она встает. – И пойдем уже. Нора ждет…

– …А‑а‑а, сука!..

– …Убей!.. Убей мудака!..

– …Ы‑ы‑ы!.. Еще, еще!..

– …Ну и вот. А я ей и говорю: слышь, подруга, а если ты мне сифилек накинешь – никакая Гадя тебе не поможет…

– …Мочи‑и‑и‑и‑и!..

– …Да он на Химии как полгода отстоял – так легкие там и оставил…

– …У‑у‑у!.. Э‑э‑э!..

– …Падлой буду, отдам долг, пацаны! Отдам!.. Кхе‑кхе‑кхе…

Обожаемая Нора, как же давно ты стала мне родной… Твои засратые серые стены, украшенные несмываемыми бурыми пятнами и потеками, твой остохеревший серый потолок, весь в разводах копоти от сгоревшей паутины, твой ни с чем не сравнимый подло‑сучий характер, сразу и прямо говорящий – береги спинку, дружок, не то получишь перышком в бок…

В Круге идет второй бой разогрева. Облом Витас из Прачечной против Кубика. Витас, длинная оглобля, нарастившая немного мышц за последний месяц, рвался в Круг уже третий раз. Каждый предыдущий начинался и заканчивался одинаково – довольно ухмыляющимся Кубиком, охерачившим Витаса по самое небалуй. Нужно отдать должное упорному дылде – тот возвращался снова. И вот теперь в воздухе неожиданно запахло настоящей сенсацией – ведь у Кубика кровь заливает левую половину лица, стекая из рассеченной брови.

– О, братишка, смотри, сколько ты пропустил! Здоров, Васек! – Смола, грызущий третье подряд мясо, скалится и тычет пальцами в Круг, перекрикивая стоящий вокруг ор. – Мочилово ништяк, длинный хер старается!..

Васька, уже разжившаяся жраниной для нас, сует мне пруток с шашлычком и хрустит своим, коричнево‑красным, с поджаристой корочкой. Я не тороплюсь, очень желая понаслаждаться вкусом, непередаваемым вкусом мяса с огня, мяса, исходящего соком и даже желтеющим кое‑где жирком. Бесспорно, нет ничего лучше в нашей жизни, чем пожрать этого дерьмища, поглазеть – а порой и поучаствовать! – в мордобое с иногда смертельным исходом, выжрать поллитра спотыкача и поиметь одну вон из тех блядей…

– Зырь чего Витас творит! – восхищается Смола. Одной рукой он размахивает четвертым шашлыком – а второй как‑то умудряется одновременно прижимать к себе и мять за сиськи Чернь. – Да он внатуре Кубоида ща уделает!..

Витас, наверное, впрямь творит что‑то выдающееся… но все равно не так, как наш главбугор. Творение нашего Смолы красуется на изящно‑жирафьей шее Черни – и в него вбухано немало из нашего НЗ… Эстетика и красота, как по мне, вещи нужные – хотя у нас тут просто чистая баба уже хороша до умопомрачения. А уж в Норе красота распускается аки свежая портянка, только‑только полученная со склада… И все же каждая баба желает быть еще красивше, чем есть – и порой тянет из мужика, и тянет немало. Доказательство вот оно, затейливо болтается на шейке и верхней трети двух прекрасных сисяндр Черни. Доказательство, заботливо собранное каким‑то умельцем Ремонтного цеха из разноцветных полированных шариков и фасолин, отлитых из пластика со скрученных сигнальных фонарей, кругляшей и овалов начищенной латуни. И вся эта благость, широкая и блестящая, нанизана на самую натуральную серебряную проволоку. Богато выглядит. Очень богато. Еб твою намотай, Смола… Что ж ты делаешь, а? Чего ж она из тебя веревки‑то вьет?!..

– Слышь, Лис…

– А? – отвечаю я, отвлекаясь от ничем не прикрытых темно‑коричневых сосков Черни.

– Не борщи со взглядами, лады?..

Я киваю и возвращаюсь к Кубику с Витасом. Хер с тобой, братишка, я как бы и вообще не претендую…

А парни дают жару. И то ли дело в гнусности подставного боя, организованного капо, чтобы рубануть на ставках, то ли еще в чем – но наша жердь уже снова проигрывает. И уже явно видно, что Смола нисколько не пророк…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На‑а‑а! Колотушка Кубика влетает точно в печень. Ды‑ы‑ыц! Вторая, вроде метившая в ухо, оказывается вбитой в требуху. Витаса перекашивает, он выхаркивает воздух и слюнищи с кровью – и складывается пополам. Правый локоть Кубика въезжает точно между лопаток – и Витас всеми своими мослами размазывается по полу.

У нас тут без судей. У нас жестоко и не особо справедливо. Упал? Никто не остановит победителя, если тот чует победу и хочет добить. А Кубик хочет. По почкам! В голову! В копчик! И снова по почкам! Ботинки у Кубика – гибрид. От тех, что выдаются грузчикам, чтобы ноги не сразу сминало в фарш – плюс верха от боевых, что таскают зомбари. Узнаю работу Подметка – именно он, мастак‑затейник, мастер комбинированного пошива тяжелых говнодавов. В этот раз перелом гарантирован. И в этот раз Витас точно не встанет.

– Убей! Убей! Убей!

И обезьяньи вопли прерывает каркающая команда:

– Энтэбэ!

Крики стихают. Капо‑три, что сегодня за хозяина Норы, говорит главное. НТБ. И это значит, что Витасу амба. Даже мне казалось, что у парня есть надежда, что Док, мирно дымящий чем‑то едким в темном углу в компании новенькой шлюхи, сейчас сотворит чудо… Не бесплатно, само собой, за счет камеры и бугров Витаса. Но не срослось. Кысмет. Мактуб. Сука‑судьба… А ведь он все понимает. Валяющийся на бетоне, обоссавшийся после отбитых почек, переломанный как минимум в одном месте – Витас понимает. И даже пытается встать… Но Кубик срать хотел на благородство. У нас, крысюков, благородство не особо в цене.

Добивать разрешается не только голыми руками. И вот Кубик уже ловит гасило – трубу с горстью наваренных гаек. Ну что ж… это милосердно. Опять же, если сравнивать с удушением куском провода, перерезанием горла заточенным стеклом или свернутой шеей. Кубик бьет – раз! два! три! – вслед за гасилом летит вверх веер крови и чего‑то серого… и все. И душа, вдохновенно‑печально взирающая на апостола Петра, что за ключника в Раю.

– Бля‑а‑а… – тянет Желтый. – Ну и силища…

– Перерыв! – орет капо‑распорядитель в Круге. – Дамы, мать вашу, и господа! Леди – гы‑гы‑гы – и жентельмены!.. Отведайте покамест крысятинки у барной стойки и залакируйте изысканным горлодером! А нам тут надо мозги от бетона отскрести! Через часок снова просим вас на ваши места!.. А наш джаз‑бэнд по заказу глубокоуважаемого главкапо Третьего отряда тем временем слабает свой хит! Просим, дамы и господа, просим!..

И джаз‑бэнд, задорно крякнув и ухнув, врубает бессмертную классику. «Джазистов и камазистов»[8].

На полянке солнечной лучистой

Репетировали джаз джазисты –

А чуть поодаль, в кустах тенистых,

Распивали самогон камазисты.

И камазисты обратились к джазистам

И попросили их на русском на чистом,

Мол, сыграйте нам «Мурку» за триста,

Если вы, конечно, джазисты, не онанисты.

Отказали джазисты камазистам:

Засуньте в жопу себе ваши триста.

Мы тут репетируем в джазовой обработке Ференца Листа.

Да и кстати – мы не онанисты.

Переглянулись меж собою камазисты:

Да они че, эти джазисты, бля, мазохисты?

И таких они вломили джазистам,

Что лучше бы те сыграли им «Мурку» за триста.

Мне отлично знаком этот разухабистый шансон – и я, задорно похлопывая ладонями по коленям, старательно подпеваю. Хер его знает, кто такие камазисты – но пацаны, наверно, серьезные.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Через час очнулись джазисты

И позвонили по мобиле флейтистам.

Мол, приезжайте, нас тут пиздят камазисты.

Да – и прихватите с собою арфистов!