Век Наполеона - Уильям Джеймс Дюрант

В дальнейшем Фихте развил восхищение Канта астрономическим и моральным порядком в новую теологию, которая предполагала моральный закон, управляющий и поддерживающий вселенную, а также характеры и сообщества людей. Наконец, он отождествил этот моральный порядок вселенной — каждая часть, так сказать, выполняет свой долг и тем самым поддерживает целое — с Богом.10 Цель и долг свободного человека — жить в гармонии с этим божественным моральным порядком. Этот космический нравственный порядок — не личность, а процесс, главным образом проявляющийся в нравственном развитии человечества.11 Призвание человека» — жить в гармонии с этим божественным порядком. — Все это снова напоминает о Спинозе; но в другом настроении Фихте предлагает Гегелю: индивидуальное «я» или душа смертны,12 но она причастна к бессмертию той совокупности сознательных «я», которая есть Абсолютное «я», Идея или Душа.

В философии Фихте мы чувствуем тревожные метания человека, утратившего переданную ему религиозную веру, но пытающегося найти для себя и своих читателей или учеников средний путь между верой и сомнением. В 1798 году он вновь столкнулся с этой проблемой в работе Über den Grund unseres Glaubens an eine göttliche Weltsregierung («Об основании нашей веры в божественное управление миром»). Он подтвердил свою концепцию Бога как безличного морального порядка мира, но допустил, что некоторые могут приписывать этому божеству личность, чтобы оживить свою концепцию и преданность. Однако он добавил, что воспринимать Бога как тирана, от благосклонности которого зависят будущие удовольствия, значит поклоняться идолу, а тех, кто ему поклоняется, следует называть атеистами.

Анонимный критик осудил трактат как нерелигиозный; к нападкам присоединились другие; правительство Саксонии конфисковало все имеющиеся экземпляры сочинения Фихте и подало жалобу в правительство Веймара за то, что оно разрешило преподавание атеизма в пределах своей юрисдикции. Комитет по образованию в Веймаре попытался замять дело вежливым ответом саксонцам, но Фихте, который не был пацифистом, выпустил два памфлета в защиту своей книги (1799), один из них — прямое «Обращение к публике». Веймарский комитет воспринял это «Обращение к публике» как вызов своему подходу к делу, и до Фихте дошел слух, что он попросит университетский сенат вынести ему общественное порицание. Утверждая, что это нарушит академическую свободу, Фихте написал веймарскому тайному советнику Войту, что если такое порицание будет вынесено, он подаст в отставку; и добавил, что несколько других профессоров согласились в этом случае подать в отставку вместе с ним. Веймарский комитет (с согласия Шиллера и Гете) направил в университетский сенат рескрипт с просьбой вынести Фихте порицание; затем, приняв угрозу и вызов Фихте, он уволил его. Студенты подали две петиции с требованием отозвать этот указ; они были проигнорированы.13

В июле 1799 года Фихте с женой переехал в Берлин, где его тепло приняли Фридрих фон Шлегель, Шлейермахер и другие представители романтического круга, почувствовавшие романтический колорит воображения Фихте и героический эгоизм его философии. Чтобы не тратиться на отдельное хозяйство, Фихте (с невольной женой) принял приглашение Шлегеля жить вместе с ним и Бренделем Мендельсоном Вейтом. Изменчивому философу понравился ансамбль, и он предложил расширить его. «Если мой план удастся, — писал он, — Шлегели, Шеллинг и мы сами составим одну семью, займем больший дом и будем иметь только одного повара».14 План не был осуществлен, поскольку Каролина фон Шлегель не ужилась с Бренделем; индивидуализм — змея в любом социалистическом раю.

Фихте, однако, до конца сохранил социалистический оттенок. В 1800 году он опубликовал эссе «Закрытое торговое государство» («Der geschlossene Handelsstaat»), в котором утверждал, что внешняя торговля и манипуляции с валютой позволяют богатым странам лишать бедные народы их металлического богатства; поэтому правительство должно контролировать всю внешнюю торговлю и владеть всеми оборотными слитками и валютой. Вооруженное этой властью, государство должно гарантировать каждому человеку прожиточный минимум и справедливую долю в национальном продукте; взамен человек должен уступить государству право устанавливать цены, определять место и характер своей работы.15

Странным образом одновременно с этим радикальным заявлением появился религиозный трактат «Призвание человека» («Die Bestimmung des Menschen», 1800), в котором Бог описывался как моральный порядок вселенной и возвышался до экстаза обожания:

Наша вера… наша вера в долг — это только вера в Него, в Его разум и Его истину….. Эта вечная Воля, несомненно, является Творцом мира….. Мы вечны, потому что вечен Он.

Возвышенная и живая Воля! Не имеющая имени, не имеющая помыслов!.. Ты лучше всего известна детскому, преданному, простому уму…..

Я скрываю лицо мое пред Тобою и прижимаю руку мою к устам моим…. Как Ты существуешь и каким кажешься, я никогда не смогу узнать. Ты творишь во мне знание моего долга, моего призвания в мире разумных существ; как — не знаю, да и не нужно мне знать…В созерцании этих отношений Твоих ко мне… я буду покоиться в спокойном блаженстве».16

Очевидно, что средства к существованию Фихте зависели от публичных лекций и их публикации, но он все больше и больше склонялся к христианскому благочестию и немецкому патриотизму. В 1805 году он занял кафедру философии в Эрлангенском университете. Он завоевывал там новую репутацию, когда вступление наполеоновской армии в Германию (1806) вынудило его искать более безопасное место. Он перебрался в Восточную Пруссию и некоторое время преподавал в Кенигсберге. Вскоре близость наполеоновских войск в соседнем Фридланде заставила его переехать — на этот раз в Копенгаген. В августе 1807 года, устав от бездомности, он вернулся в Берлин. Там он отложил философию в сторону и отдал все свои силы тому, чтобы помочь восстановить гордость и дух разбитого и униженного народа.

По воскресеньям с 13 декабря 1807 года по 20 марта 1808 года в амфитеатре Берлинской академии Фихте читал лекции, позднее опубликованные под названием «Обличение немецкой нации». Это был его страстный призыв к своему народу вернуть самоуважение и мужество и принять меры, чтобы вырваться из опустошения, в которое его привели сабельное самомнение прусской военной касты, бесчеловечный Тильзитский мир и жестокое расчленение Прусского королевства победоносным корсиканцем. Тем временем французские солдаты наводили порядок в захваченной столице, а французские шпионы проверяли каждую речь.

Эти «Обращения к немецкой нации» — самая живая часть наследия Фихте, в которой до сих пор теплится чувство философа, превратившегося в патриота. В них Фихте отбросил интеллектуальную игру в теоретическую