Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота - Жан Маркаль

Это важный момент в романе. В один прекрасный день Соньер с двумя подручными берется за установку нового алтаря. Когда Эли Бо и Пибуло приподнимают древний алтарный камень, аббат вдруг замечает, что его опора (знаменитая «вестготская» колонна) полая: внутри опоры, наполненной сухим папоротником, оказываются две или три деревянные трубки, обернутые пергаментами. В присутствии свидетелей Соньер осторожно разворачивает пергамент… Увы, документ составлен на языке, непонятном для простых смертных; чтобы расшифровать его, нужно быть архивистом-палеографом или, по крайней мере, экспертом по части древней тайнописи. Находка заставляет Соньера задуматься: ему известно, что во время революции, перед тем как скрыться в Испании, его далекий предшественник аббат Вигу спрятал в церкви какие-то предметы… Значит, есть еще один тайник? Аббат продолжает работу, сосредоточив внимание на тех местах, которые он простукивал: некоторые из них тоже могут оказаться полыми. В этом ему деятельно помогают деревенские мальчишки.

«После воскресной мессы аббат Соньер попросил мальчишек из церковного хора помочь ему в следующий четверг после катехизиса, пообещав им в награду хороший полдник. В назначенный день церковь была закрыта: Соньер и певчие, которым было по девять-десять лет, принялись за работу. В полу центрального прохода, неподалеку от лестницы к хорам, рядом с большой гладкой плитой находились железные брусья. По всему периметру убрали все, что могло помешать при работе. Юные подручные аббата, выломав железные брусья, приступили к плите: сделав рычаг, они попытались приподнять ее. Это была тяжкая работа. Наконец желание и усилия привели к тому, что плита начала понемногу приподниматься. Соньеру и ребятам удалось немного сдвинуть ее. В открывшемся проеме виднелось несколько ступенек, но, несмотря на солнце, освещавшее неф, более ничего нельзя было разглядеть. Время было полуденное, и Соньер, поблагодарив ребят, сказал им: „Пожалуй, на этом мы закончим. Пока что бегите, развлекайтесь, а в четыре, как и условились, приходите на полдник“…»[37] Ребята так и поступили, но некоторые из них все же успели заметить, что в глубине подземелья был «большой котелок», наполненный сверкающими предметами, напоминавшими золотые монеты.

Чем занимался аббат после того, как его юные помощники удалились? Скорее всего, добросовестно исследовал подземелье. Помимо вышеупомянутого «котелка», аббат, возможно, нашел там и другие предметы, вплоть до документов. Но точных данных на этот счет у нас нет: аббат ни словом не обмолвился о своей находке. Что же касается поднятой плиты, это та самая «Плита рыцарей», что находится сейчас в маленьком музее при церкви.

Слух о том, что священник нашел тайник, быстро облетает деревню. Тем не менее никто не спрашивает у аббата, какого рода сокровище он обнаружил в церкви. Издавна жители Ренн-ле-Шато знают, что в ходе веков округа Разе пополнялась не одним десятком тайников, часть из которых заключала в себе различного рода ценности. Некоторым даже удавалось найти подобный тайник, но эти счастливчики, остерегаясь волновать окружающих, предпочитали хранить эти открытия в тайне. Когда же представлялась удобная возможность, они сбывали с рук найденное, обращая находку в звонкую монету. Поэтому никто не упрекал Соньера: каждый способен на такое. Впрочем, спустя несколько дней при помощи Эли Во и еще нескольких людей аббат освобождает место для главного алтаря. Так обнаружен еще один тайник, наполненный сверкающими предметами. Под предлогом обеденного перерыва Соньер отсылает рабочих и остается в церкви один.

Эти неожиданные открытия в храме полностью меняют жизнь Беранже Соньера. Впрочем, нельзя сказать, что они случайны. Конечно, он долгое время действовал на ощупь, но он всегда искал в нужном месте. И теперь, по окончании поиска, хотелось бы получить несколько указаний. Разумеется, кто может дать их, как не аббат Буде, действующий от имени таинственного братства, стоящего за спиной скромного кюре Ренн-ле-Бен? Более всего Соньеру не дают покоя знаменитые манускрипты: ему не удается прочесть и понять их. Тогда, найдя аббата Буде, священник докладывает ему о своих находках и просит совета.

Итак, мы вступаем в самую темную область этой истории. Аббат Буде поздравляет молодого коллегу со столь блестящими результатами проделанной работы и дает необходимые объяснения. Найденное Соньером «сокровище» — это его награда, так сказать, «заработная плата». Соньер может оставить все это себе, не предоставляя находку в распоряжение храма. Но следует учесть, что для этого необходимо заручиться согласием муниципалитета, чтобы власти не могли упрекнуть его в незаконном присвоении имущества. Впрочем, муниципалитет не сможет отказать, потому что часть «сокровищ» будет использована для обустройства деревенского имущества. Манускрипты пока что лучше всего отдать самому Буде: быть может, ему удастся расшифровать их. Покончив с разъяснениями, Буде отпускает аббата в его приход, уточнив, что вскоре он даст ему другие инструкции.[38]

Соньер рассказывает о своих открытиях мэру, скорее всего, слегка уменьшив их значимость. Упорно настаивая на передаче ему манускриптов, он получает согласие муниципалитета: мэр решает, что аббат волен продать их в том случае, если они представляют какую-либо ценность. Тем временем во внутренних помещениях храма вовсю продолжаются работы: в 1887 году установлен новый алтарь, а два месяца спустя в окнах хоров и нефа появляются витражи, после чего Соньер решает укреплять стены. Наконец, аббат приступает к оформлению территории, прилегающей к храму: ваятель Жискар из Тулузы получает от него заказ на изготовление барельефа, который будет установлен вблизи входа в церковь. По всей видимости, статуя, украшающая его, призвана олицетворять Марию Магдалину, покровительницу святилища. Работы завершены в 1891 году: по их окончании Соньер просит у муниципального совета разрешение огородить территорию, прилегающую к храму, — он хочет возвести на этом месте церковный памятник. Разрешение ему дано, но с оговоркой: ключ от входа на огражденную территорию должен находиться в распоряжении муниципалитета, поскольку это общая земля. Иными словами, священник не имеет никакого права на обладание обустроенной (за его, надо сказать, счет) территорией.

Получив разрешение. Беранже Соньер не теряет времени даром: обработав «вестготскую» колонну (уменьшив ее до нужного размера), он устанавливает на ней статую Богоматери Лурдской. На колонне появляется указание «Миссия 1891», а на ее капители — надпись: «Покайтесь, покайтесь». 21 июня 1891 года в присутствии прихожан, местного духовенства и отца Феррафья из Лиму храм Ренн-ле-Шато торжественно открыт и освящен. Что может быть более «ортодоксальным», чем подобная церемония? О кюре начинают говорить как о неутомимом труженике во славу если не всей Церкви, то, по крайней мере, одной из них: церкви Ренн-ле-Шато. Такие действия ни у кого не вызывают косых взглядов или жалоб.

Однако в пылу работы Соньер не забывает о таинственных манускриптах. Аббат Буде признался собрату, что он не в силах их перевести, и вернул Соньеру его находку. Поскольку глава муниципалитета попросил аббата хранить манускрипты в архиве мэрии, то кюре довольствовался тем, что отдал мэру их копии, — по крайней мере, так говорят. Такое утверждение, конечно, может несколько смутить, ибо как Соньер мог сделать идентичные копии, если он толком не понимал, что написано в документах? Так или иначе, Соньер вновь обращается за советом к Буде, который в свою очередь направляет его к епископу Каркасонскому. Слушая рассказ священника, монсеньор Бийар рассматривает манускрипты с пристальным интересом. Похоже, что в трех документах содержатся молитвы, но в четвертом заключена довольно сложная генеалогическая информация. Но епископ Бийар, как и Соньер, не архивист и не палеограф, его знаний, увы, не хватает на то, чтобы расшифровать документы. Единственное, что можно сделать в этом случае, — обратиться к компетентным людям.

Самым простым решением, на первый взгляд, было направить документы в Архив департамента Од: там наверняка можно найти специалистов по древним надписям. Но нет, монсеньор Бийар не желает прибегать к помощи архивистов департамента: это сплошь республиканцы, если не сказать антиклерикалы, им невозможно доверить такие документы, поскольку они тут же используют их в своих целях. И потом, кто знает? Возможно, в манускриптах содержится тайная информация, которую не следует разглашать, поэтому лучше оставить их в собственном распоряжении. В силу этого монсеньор Бийар отправляет Соньера в Париж, чтобы тот передал документы людям, которым можно доверять. Епископ снабжает аббата рекомендательным письмом для странного книготорговца Ане, который издает книги религиозного содержания: издатель близко знаком с аббатом Биелем, директором семинарии Сен-Сюльпис. Таким образом, аббат Биель, взяв на себя заботу о Соньере, сможет в свободное время изучить документы и высказать свое мнение. В крайнем случае, у Ане есть племянник Эмиль Оффе, специалист по древним языкам и криптографии, он тоже может помочь деревенскому кюре. Итак, монсеньор Бийар, позволив Соньеру покинуть приход на три недели, снабжает его 1400 франками, что должно покрыть все расходы, как дорожные, так и связанные с изучением и переводом манускриптов.