Шепот под землей - Бен Ааронович

– Возможно, его отец не был сенатором, – пожала плечами Рейнолдс.

– И все же что так тревожит ваше ведомство? – спросил я. – Помимо вопросов безопасности.

– Его отец имеет моральный авторитет, – ответила она. – Нельзя его компрометировать, предавая огласке то, что мог совершить его сын.

– А что он мог совершить?

– Когда Джеймс учился в колледже, – сказала она, – случались… инциденты.

– Какие? – спросил Зак, опередив меня.

Я вздохнул.

– Иди и сядь вон там, – велел я ему, указывая на столик в другом конце зала.

– Это еще почему?

– У нас тут взрослые разговоры.

– Что я вам, мальчик, что ли?

– Куплю тебе пирожное.

Он встрепенулся, как собачонка, которой пообещали лакомство.

– Че, правда?

– Если пересядешь, – сказал я, и он послушно удалился.

– Теперь понимаю, почему вы его подозреваете. Так что за инциденты?

– Наркотики, – ответила Рейнолдс. – Его дважды арестовывали за хранение, но оба раза обвинения снимали.

Ну еще бы, подумал я.

– Он баловался наркотиками в университете? Да все студенты так делают.

– Некоторые, – процедила она, – придерживаются строгих принципов, даже будучи студентами.

– Вы когда-нибудь выезжали за пределы Соединенных Штатов? – спросил я.

– Как это относится к делу?

– Просто любопытно, вы впервые за границей?

– То есть вы банально считаете меня новичком, так?

Значит, угадал, подумал я.

– Нет, хочу понять, почему это задание поручили именно вам.

– Я знакома с сенатором и его семьей, – ответила Рейнолдс. – Мое руководство посчитало, если в расследовании примет участие свой человек, это будет хорошо для сенатора. Особенно если учесть особенности его карьеры и вашей истории.

– Нашей истории? Это какие же особенности?

– Ирландский вопрос. В начале карьеры сенатор активно критиковал британскую оккупацию и нарушения прав человека, имевшие место в Ирландии. И теперь опасается, что ваша полиция, памятуя о его прежних взглядах, будет пристрастна во время расследования этого дела.

Я подумал: неужели сенатор настолько эгоистичный отец, что, узнав о смерти сына, будет в первую очередь думать о таких вещах? Или он просто матерый политик и использует все возможные ресурсы, чтобы спобствовать расследованию?

Если второе, тогда я тут ни при чем и запросто могу спихнуть эту работу на тех, кому за нее платят. Иногда жесткая служебная иерархия все-таки помогает. Но вот Сивелл захочет полную информацию насчет ирландских связей сенатора. Особенно если отдел по борьбе с терроризмом ничего ему не сообщил. А заслужить расположение начальства никогда не вредно.

– Думаю, это никак не связано с ирландским вопросом, – сказал я. – В смысле, убийство.

– А Райан Кэрролл?

Значит, все-таки она меня преследовала. И хладнокровно лгала, когда я пытался ее расколоть. Что ж, запомним.

– А что Райан Кэрролл?

Интересно, она всегда задает вопросы, которые отскакивают от основной темы разговора, как бильярдные шары от бортиков? Или это последствия недосыпа и смены часовых поясов? Глядя на нее, я сам все больше хотел спать.

– Он в списке подозреваемых?

– Нет.

– Заинтересованное лицо?

– Вроде нет.

– Тогда зачем вы его допрашивали?

Затем, ответил я мысленно, что некоторые его… произведения излучают вестигии, и настолько мощные, что посетители шарахаются от них, сами не понимая почему.

– Джеймс Галлахер был его большим поклонником. Я просто решил выяснить, общались ли они когда-либо. И выяснил: не общались.

– И это все? Как-то вы не слишком рационально используете рабочее время. Да еще на самой важной стадии расследования.

– Агент Рейнолдс, – вздохнул я, – я ведь только констебль в штатском. Простой констебль, не из Департамента уголовных преступлений. В отделе расследования убийств младше меня по рангу были бы только школьники, если б служили там.

– Просто скромный констебль, значит?

– Именно.

– Ну разумеется.

Что-то она про меня разнюхала. Вот не люблю я детективов: это чертовски дотошные сукины дети. Но она не в курсе подводных камней, она не знает и вряд ли догадывается, сколь далеко нас может завести служебный долг.

– Езжайте-ка и ложитесь спать, – посоветовал я. – Но сперва я б на вашем месте позвонил Киттреджу и избавил его от страданий.

– И что, по-вашему, я должна ему сказать?

– Что уснули в машине. Смена часовых поясов, все такое.

– Сотрудник бюро не должен оставлять о себе такое впечатление.

– Да какая разница, что он подумает, этот Киттредж! Вы где остановились?

– В «Холидей Инн», – ответила Рейнолдс и, глянув на магнитный пропуск, который извлекла из кармана, добавила: – Это на Эрлз-Корт.

– Вы на машине?

– Да, взяла напрокат.

Ну разумеется, иначе как бы она за мной следила?

– Не боитесь садиться за руль в такой снегопад?

Мой вопрос ее здорово развеселил.

– Это, – сказала она, отсмеявшись, – не снегопад. У меня на родине снегопад – это когда вы утром не можете отыскать свою машину.

Меня очень мучил соблазн высадить Зака у ночлежки «Тернинг Пойнт» или даже упечь обратно в Белгравию. И я бы поддался, если б был уверен, что он не станет болтать лишнего. В итоге махнул рукой и повез его в Безумство. Несмотря на холод, ехать пришлось с опущенными стеклами: только так можно было победить вонь, исходящую от сумки. В какой-то момент я почти решил притормозить и заставить его открыть сумку, дабы убедиться, что там не человеческие органы.

– Куда ты меня, на хрен, приволок? – вопросил Зак, когда я подъехал и припарковался рядом с «Ягуаром». – Ух ты, это чья такая?

– Моего начальника, – отозвался я, – а ты не смей на нее даже смотреть.

– Это же «Марк два»?

– Да, и ты все еще пялишься, хотя я запретил.

Неохотно оторвав взгляд от машины, Зак проследовал за мной к выходу из каретного сарая и через двор, к черному входу в особняк.

Сначала я подумывал пустить его к себе в каморку, но отказался от этой мысли, представив, что будет, если оставить его наедине с портативной техникой общей стоимостью в шесть штук моих кровных фунтов стерлингов.

Поэтому, открыв дверь, я пропустил Зака вперед, внимательно наблюдая, как он переступает порог. Найтингейл говорил, магическая защитная система Безумства с некоторыми посетителями «ведет себя враждебно». Но к Заку это, похоже, не относилось.

Холл нашего черного входа – это просто небольшой коридор, стены которого украшают многочисленные медные крючки для шапок – зюйдвесток, дождевиков, накидок с капюшонами и прочей допотопной экипировки.

– Странная, однако, кутузка. В жизни такой не видел, – заметил Зак.

Как только мы вошли в главный атриум, Молли выплыла нам навстречу своей бесшумной скользящей походкой. Это выглядело бы весьма зловеще, если бы не Тоби, который с радостным тявканьем скакал вокруг нее, цепляясь когтями передних лап за юбку. Но тем не менее Зак, увидев ее, шустро спрятался у