Рождество Желтофиолей - Лиза Клейпас

Однако все это имело отношение к осознанию того факта, что он не был тем испорченным, бессердечным распутником, каким она считала его поначалу. По крайней мере, не до конца. И если это окажется правдой, имеет ли она какое–либо право возражать против его брака с Натали?

* * *

В течение следующих двух дней Ханна искала возможность вернуть Рэйфу Боумену его игрушечного солдатика, но в поместье, гудящем в преддверии приближающегося Рождества, практически невозможно было остаться наедине. Похоже было, что ухаживание Боумена за Натали протекало гладко: они вместе танцевали, ходили на прогулки, он переворачивал для Натали страницы нот, когда та играла на фортепьяно. Ханна старалась не навязываться, по возможности держась на расстоянии и молча сопровождая их, когда это было необходимо.

Казалось, Боумен очень старался ограничить свои контакты с Ханной, не игнорируя её, а просто не обращая внимание. Его первоначальный интерес к ней угас, что отнюдь не было неожиданностью. Его манила белокурая красота Натали наряду с уверенностью во власти и богатстве, несомненно, ожидающих его, если он на ней женится.

— Он мне действительно нравится, — доверительно сообщила ей Натали, ее синие глаза горели от волнения. — Он очень умён и забавен, и божественно танцует. Не думаю, что я когда–либо встречала мужчину, который целуется и в половину так же хорошо, как он.

— Мистер Боумен поцеловал тебя? — спросила Ханна, стараясь не выдать себя интонацией.

— Да, — озорно усмехнулась Натали. — Мне фактически пришлось загнать его в угол на наружной террасе, он рассмеялся и поцеловал меня под звёздами. Нет сомнений, что он попросит моей руки. Интересно, когда и как он это сделает. Надеюсь, это будет ночью. Люблю получать предложения в лунном свете.

* * *

Ханна помогла Натали облачиться в теплое платье из светло–голубой шерсти с тяжёлой юбкой в складку. Подходящая к нему пелерина была оторочена белым мехом. После обеда гости собирались в грандиозное послеобеденное путешествие на санях по свежевыпавшему снегу. Предполагалась остановка в Винчестере на обед и катание на коньках.

— Если погода останется ясной, — воскликнула Натали, — мы будем возвращаться домой под звёздами. Ты можешь себе представить что–нибудь более романтичное, Ханна? Ты уверена, что не хочешь поехать?

— Абсолютно уверена. Я намерена посидеть у камина и почитать письмо мистера Кларка. — Письмо доставили этим утром, и Ханне хотелось прочесть его в одиночестве. Кроме того, последнее, чего она хотела, — это смотреть, как Натали и Рэйф Боумен от холода прижимаются к друг другу под пологом во время долгой поездки на санях.

— Мне бы хотелось, чтобы ты присоединилась к нам, — упорствовала Натали. — Ты могла бы не только весело провести время, но и оказать мне услугу, занимая лорда Трэверса и удерживая его подальше от меня. Каждый раз, когда я общаюсь с мистером Боуменом, Трэверс пытается вмешаться. Это ужасно раздражает.

— Я думала, тебе нравится лорд Трэверс.

— Да, нравится. Но он настолько сдержан, что это сводит меня с ума.

— Возможно, если ты загонишь его в угол, как мистера Боумена…

— Я уже пыталась. Но Трэверс не станет ничего предпринимать. Он сказал, что уважает меня.

Хмурясь, Натали ушла к уже ждавшим ее родителям и мистеру Боумену.

Как только сани отъехали и затих звон колокольчиков на уздечках и цокот лошадиных копыт, утрамбовывавших снег, поместье и угодья погрузились в тишину. Ханна медленно шла по особняку, наслаждаясь спокойствием пустых коридоров. Единственными звуками были приглушённые и отдалённые голоса слуг. Несомненно, они также радовались, что большинство гостей уехало до самого вечера.

Ханна дошла до пустой библиотеки, манившей ее терпким запахом пергамента и кожи. Огонь в очаге отбрасывал тёплые блики по всей комнате.

Сев на стул возле огня, Ханна сняла ботинки и подогнула под себя одну ногу. Она вынула из кармана письмо Сэмюэля Кларка, сломала печать и улыбнулась при виде знакомого почерка.

Было легко представить, как Кларк, склонившись над столом, писал это письмо: лицо спокойно и задумчиво, светлые волосы, слегка спутаны. Он справлялся о её здоровье и здоровье Блэндфордов, и желал ей счастливых праздников. Затем Кларк перешел к описанию своего последнего увлечения — наследованию признаков, описанных французским биологом Ламарком. Всё это перекликалось с собственными теориями Кларка о сохранении повторяющейся сенсорной информации непосредственно в тканях мозга, что могло бы в последствии способствовать адаптации биологических видов. Как обычно, Ханна поняла лишь половину из написанного… потом ему придется объяснить ей всё это более доступным языком.

— Как видите, — писал он, — я нуждаюсь в вашем приятном обществе и здравомыслии. Если бы только вы были здесь и слушали излагаемые мною мысли, я смог бы лучше их упорядочить. Именно в такие минуты (когда вас нет рядом) я понимаю, что мне чего–то не хватает, моя дорогая мисс Эплтон. Всё кажется неправильным.

Я очень надеюсь, что после вашего возвращения мы разберёмся в наших более личных вопросах. Во время нашей совместной работы вы узнали мой характер и нрав. Возможно, к нынешнему моменту мои скромные достоинства произвёли на вас некоторое впечатление. Я знаю, что их у меня мало. Но у вас, их так много, моя дорогая, что, думаю, они восполнят нехватку моих. Я очень надеюсь на то, что вы сможете оказать мне честь, став моим партнёром, помощником и женой…

Письмо на этом не заканчивалось, но Ханна сложила его и невидяще уставилась на огонь.

Единственно правильным ответом было бы «да».

«Это то, что ты хотела», — сказала она себе. Благородное предложение от хорошего и достойного человека. Жизнь станет интересной и насыщенной. Что может быть лучше, чем стать женой такого блестящего человека, войти в его образованное окружение? Так почему же она чувствовала себя такой несчастной?

— Почему вы хмуритесь?

Ханна вздрогнула от неожиданности, услышав голос с порога библиотеки. Её глаза расширились, когда она увидела Рэйфа Боумена, стоявшего там в своей обычной небрежной позе, прислонясь к дверному косяку и согнув одну ногу. Он был в возмутительно расхристанном виде: расстегнутый жилет, распахнутая у горла рубашка, никакого шейного платка не наблюдалось. Но, каким–то образом, небрежный вид лишь добавил ему привлекательности, подчёркивая спокойную мужскую силу, которая так ее волновала.

— Я… я… Почему вы разгуливаете полураздетым? — выдавила Ханна.

Он лениво повел плечом.

— Здесь никого нет.

— Здесь я.