Рождество Желтофиолей - Лиза Клейпас

— Да, она легко может выдержать полдюжины людей. — Его тихий голос успокаивал, слова нежно ласкали ее ухо. — Мы будем спускаться вниз по одной ступеньке за раз.

— Я чувствую запах перечной мяты, — удивленно произнесла она, слегка повернувшись, чтобы посмотреть на него.

Это было ошибкой.

Его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом. Темные глаза Рэйфа обжигали, а ресницы были похожи на черный шелк. Это было лицо с волевыми чертами, возможно, несколько угловатое, словно художник сделал набросок и не успел смягчить и сгладить линии. Ханна не могла не думать о том, что могло скрываться за его маской несгибаемости и неуязвимости и каким он мог быть в моменты нежности.

— На кухне делают гирлянды из конфет. — Его дыхание, теплое и сладкое от мяты, коснулось ее губ. — Я съел несколько сломанных леденцов.

— Вы любите конфеты? — спросила она неуверенно.

— Не особенно. Но люблю перечную мяту. — Он спустился еще на одну ступеньку и предложил ей сделать то же самое.

— Накладка, — вспомнила Ханна, опускаясь ниже.

— Что? — Рэйф проследил за ее взглядом и, увидев отцовский парик, свисавший с ветки, издал сдавленный звук. Прервав спуск, он положил голову на плечо Ханны и попытался сдержать приступ смеха, грозивший им обоим падением с лестницы. — Так вы полезли за этим? Боже мой! — Он поддержал ее рукой, когда она попыталась нащупать ногой очередную ступеньку. — Опуская вопрос о том, как эта штука вообще туда попала, скажите мне, почему вы рисковали своей красивой шейкой ради пучка мертвых волос?

— Я хотела избавить вашего отца от неловкости.

— Добрая душа, — тихо произнес он.

Опасаясь, что он смеется над ней, Ханна остановилась и обернулась. Но он улыбался, его взгляд был нежным, а выражение лица вызвало у нее в животе теплый трепет.

— Ханна, единственный способ избавить моего отца от неловкости — это не дать ему найти эту проклятую накладку.

— Она ему не слишком идет, — признала она. — Кто–нибудь говорил ему об этом?

— Да, но он отказывается понимать, что в этом мире за деньги нельзя купить две вещи: счастье и настоящие волосы.

— Это настоящие волосы, — возразила она. — Просто выросли они не на его голове.

Боумен хихикнул и помог ей спуститься еще на одну ступеньку ниже.

— Почему он несчастен? — рискнула спросить Ханна.

Боумен так долго размышлял над ответом, что они уже успели достигнуть пола.

— Это всех интересует. Мой отец провел всю свою жизнь в погоне за успехом. И теперь, когда он богаче самого Креза, он все равно не удовлетворен. У него есть упряжки лошадей, конюшни с кучей экипажей, целые улицы, застроенные домами… и женское общество, которого хватит не одному мужчине. Все это позволяет мне сделать вывод, что в единичном экземпляре ему всего этого будет недостаточно. И он никогда не будет счастлив.

Когда они, наконец, спустились, Ханна, оказавшаяся на полу в одних чулках, повернулась к нему.

— Это и ваша судьба, мистер Боумен? — спросила она. — Никогда не быть счастливым?

Выражение его лица было трудно прочесть.

— Возможно.

— Мне жаль, — мягко сказала она.

Похоже, впервые с момента их встречи он не знал, что сказать. Под его пристальным, мрачным и беспокойным взглядом она почувствовала, как на голом полу у нее поджимаются пальцы ног. Это чувство было похожее на то, которое у нее возникало, когда она, после пребывания на холоде и в сырости, входила в дом и выпивала чашку сладкого чая… Такого горячего, что его почти больно пить, но невозможно устоять перед сочетанием сладости и обжигающего тепла.

— Мой дедушка однажды сказал мне, — нарушила она молчание, — что весь секрет счастья в том, чтобы просто перестать его искать.

Боумен продолжал смотреть на нее так, словно старался что–то запомнить. Она чувствовала между ними сильное напряжение, будто сам воздух подталкивал их друг к другу.

— А в вашем случае это сработало? — хрипло спросил он. — Прекращение поисков?

— Да, думаю, да.

— Не уверен, что смогу остановиться, — задумчиво произнес он. — Видите ли, американцам свойственна погоня за счастьем. Это, кстати, записано в нашей Декларации независимости.

— Тогда, полагаю, вы вынуждены подчиниться. Хотя я думаю, что это глупый закон.

Он усмехнулся.

— Это не закон, а право.

— Что бы это ни было, вы не можете начать искать счастье, словно оно башмак, затерявшийся под кроватью. Понимаете, оно у вас уже есть. Вам просто нужно позволить себе быть счастливым. — Она замолчала и нахмурилась. — Почему вы качаете головой?

— Потому что разговор с вами напоминает мне о тех цитатах, которые принято вышивать на подушках для гостиной.

Он снова над ней смеялся. Если бы на ней была пара грубых ботинок, она, вероятно, пнула бы его в голень. Бросив на него хмурый взгляд, она развернулась в поисках своих сброшенных туфель.

Угадав ее намерения, Боумен нагнулся и поднял ее туфельки. Широко расставив ноги, он изящно опустился на колени.

— Позвольте вам помочь.

Ханна приподняла ногу, и он осторожно надел на нее туфельку. Она почувствовала легкое прикосновение пальцев к своей щиколотке и то, как по ее нервам побежал огонь, превратив тело в подобие факела. У нее пересохло во рту. Она посмотрела вниз на его широкие плечи, густые волосы, на очертания его головы.

Он опустил ее ступню на пол и потянулся к другой. Ханну удивила легкость его прикосновения. Она и не думала, что такой крупный мужчина может быть настолько нежным. Он надел на нее вторую туфлю, затем, обнаружив, что кожаный задник замялся, просунул под него большой палец и расправил.

В этот момент в комнату вошли несколько человек. Звук женского смеха внезапно оборвался.

К своему ужасу, Ханна увидела леди Уэстклиф. Что они должны были подумать?

— Простите, — жизнерадостно произнесла графиня, вопросительно взглянув на брата. — Мы помешали?

— Нет, — ответил Боумен, поднимаясь на ноги. — Мы просто играли в Золушку. Вы принесли остальные украшения?

— Множество, — послышался еще один голос, и лорд Уэстклиф с мистером Свифтом внесли в комнату большие корзины.

Ханна поняла, что оказалась в центре семейного собрания. Это были еще одна сестра Боумена, миссис Свифт, леди Сент–Винсент и Аннабел.

— Я всех их подрядила помочь с украшениями, — с ухмылкой сказала Лилиан. — Плохо, что мистер Хант до сих пор не приехал. Ему бы и лестница не понадобилась.

— Я почти такой же высокий, как он, — запротестовал Боумен.

— Да, но ты не так покладист.

— Это зависит от того, кто отдает приказы, — возразил он.

Ханна смущенно вмешалась:

— Мне нужно идти. Прошу меня…

Однако, торопясь покинуть комнату, она позабыла о стоящей позади нее лестнице. И когда девушка повернулась, то зацепилась за нее ногой.