Тайна Святой Плащаницы - Хулия Наварро

Прошел час, другой, третий, но Тимей этого даже не замечал. Стоящим на коленях и молящимся его и застали в храме Изаз и Ободас, когда наступил вечер. Однако к этому моменту старик уже принял решение.

Тимей медленно поднялся. Его колени болели, ноги затекли. Он улыбнулся своим гостям и попросил их следовать за ним в дом его внука, отделенный от его собственного дома лишь небольшим садом.

— Иоанн! Иоанн! — крикнул старик.

Из побеленного известью, увитого виноградной лозой дома вышла молодая женщина с маленькой девочкой на руках.

— Он еще не пришел, дедушка. Но он скоро придет, ты, же знаешь, что он всегда приходит вовремя, к часу молитвы.

— Это Алайда, супруга моего внука. А это — его дочурка, Мириам.

— Проходите, выпейте холодной воды с медом, — предложила Алайда.

— Нет, дочка, пока нет. Вот-вот придут наши братья, чтобы вместе помолиться Господу. Я лишь хотел познакомить Иоанна и тебя с этими юношами, которые отныне будут жить со мной.

Они направились в храм, где уже собралось несколько человек. Они любезно разговаривали друг с другом. Это были крестьяне и мелкие ремесленники, обратившиеся в веру Христову. Тимей представил им Изаза и Ободаса и попросил этих юношей рассказать о своем поспешном отъезде из Эдессы.

Слегка робея, Изаз начал рассказывать о последних событиях в Эдессе и отвечать на незатейливые вопросы, которые присутствующие задавали ему. Когда он закончил говорить, Тимей попросил всех помолиться о том, чтобы Иисус помог верующим Эдессы. Так они и поступили. Помолившись, люди снова стали разговаривать друг с другом, а потом разделили между собой хлеб и вино, принесенные Алайдой.

Иоанн оказался крепко сложенным парнем среднего роста, с густой черной шевелюрой и такой же черной бородой. Он пришел попозже вместе с Харраном и несколькими мужчинами, сопровождавшими караван. Они несли какие-то мешки. Тимей завел их в свой дом.

— Сенин, мой господин, — сказал Харран, — хотел, чтобы я передал вам эти дары, которые помогут вам содержать Изаза, племянника Хосара, и его телохранителя Ободаса. Он также приказал мне передать тебе этот кошель с золотом. Он пригодится вам в трудную годину.

Изаз с удивлением смотрел на все это добро. Сенин был щедрым, даже очень: перед отъездом Изаза Сенин вручил ему кошель, полный золота, которого хватило бы, чтобы жить в достатке до самой смерти.

— Благодарю тебя, Харран, друг мой. Я молю Бога, чтобы по возвращении ты нашел Сенина в таком же благоденствии, как и перед твоим отъездом, и чтобы его миновал гнев Маану. Скажи своему господину, что его дары, как и те дары, которые ты передал мне от имени царицы несколько месяцев назад, мы используем для оказания помощи бедным, как учил Иисус, а еще для процветания нашей маленькой общины. Если ты пробудешь несколько дней в Сидоне, прежде чем возвратиться в Эдессу, я успею написать письмо Сенину.

Изазу не давали спать кошмары. Он видел во сне лица, окруженные языками пламени, и поле, залитое кровью. Когда он проснулся, то почувствовал, что весь вспотел от ужаса.

Он вышел освежиться в сад, к водоему, и увидел там Тимея, подрезавшего лимонное дерево.

Тимей предложил ему пройтись до взморья, наслаждаясь утренней прохладой.

— А Ободас не переполошится, когда проснется?

— Непременно, но я попрошу Иоанна побыть здесь, чтобы, когда твой телохранитель проснется, сказать ему, где мы находимся.

Объяснив все своему внуку, который уже встал и начал работать в их общем с дедушкой саду, Тимей в сопровождении Изаза пошел к морю.

«Маре Нострум» — «Наше Море», как называли Средиземное море римляне, было в это утро бурным. Волны с силой обрушивались на прибрежные камни, вымывая между ними песок.

Изаз с восхищением смотрел на море: он первый раз в жизни видел такое огромное количество воды. Море казалось ему настоящим чудом.

— Изаз, Божьей волею нам была доверена великая тайна о том, где находится погребальный саван его Сына, совершивший уже столько чудес. Там, где спрятал его Марций, он и должен находиться столько времени, сколько потребуется, — до тех пор, пока Эдесса снова не станет христианской и пока мы не будем уверены, что этому полотну не угрожает опасность. Возможно, что ни я, ни ты не доживем до этого дня, а потому, когда я умру, ты должен будешь выбрать человека, которому доверишь эту тайну и который будет хранить ее и передаст, в свою очередь, следующему человеку, — и так до тех пор, пока пребывание христиан в Эдессе не станет безопасным. Если Сенину удастся выжить, он будет сообщать нам о том, что происходит в Эдессе. Как бы там ни было, я должен выполнить обещание, которое я дал Фаддею, твоему дяде Хосару и царице, когда несколько месяцев назад они прислали мне письмо о том, что может произойти в Эдессе, когда Абгар умрет. Они попросили меня, какие бы события ни произошли в Эдессе, постараться, чтобы ростки учения Христова не были вырваны с корнем в Эдессе, и, если случится самое страшное, выждать некоторое время и затем направить туда новых христиан.

— Но это означало бы обречь их на смерть.

— Те, кто туда поедет, не будут открыто заявлять о своей вере. Они поселятся в Эдессе, будут там работать, но также станут искать уцелевших христиан, чтобы создать тайную общину. Речь идет вовсе не о том, чтобы снова спровоцировать гнев Маану и тем самым навлечь на себя репрессии. Речь идет о том, чтобы сохранить в Эдессе ростки веры в Иисуса. Иисус сам желал этого, сделав так, чтобы Хосар привез его погребальный саван Абгару. Иисус тем самым освятил ту землю своим присутствием и совершенными чудесами, а потому мы должны выполнить волю Господа. Мы дождемся, когда Харран снова вернется сюда с очередным караваном, и тогда решим, что мы сделаем и когда. Но ты должен знать, что савану надлежит оставаться в Эдессе и нам с тобой следует позаботиться о том, чтобы вера в Иисуса никогда не угасла в этом городе.

Вдалеке показалась внушительная фигура Ободаса, быстро приближавшегося к ним. Великан был явно раздосадован.

— Изаз, Тимей, вы надо мной издеваетесь, я ведь поклялся защищать Изаза даже ценой собственной жизни. Если с ним что-нибудь случится, виноват буду я, и я никогда себе этого не прощу.

— Ободас, нам просто нужно было поговорить, — сказал Изаз.

— Изаз, я не буду докучать тебе, когда ты захочешь поговорить без свидетелей с Тимеем или с кем-нибудь еще. Я лишь буду находиться где-нибудь неподалеку, откуда смогу видеть тебя, но не смогу слышать. Но мне нужно, чтобы ты был у меня на глазах. Не препятствуй выполнению данного мною обещания.

Изаз дал ему слово, что так оно и будет. Он не сомневался, что со временем будет доверять Ободасу больше, чем кому-либо другому.

20

Аддай расположился за огромным столом из резного дерева. Незатейливое кресло, на котором он сидел, явно не соответствовало его импозантной внешности.

Он был абсолютно лысым, однако морщинки в уголках глаз и складки возле рта явно выдавали возраст этого человека, так же как и узловатые руки с проступающими под кожей венами.

В комнате было два окна, но толстые шторы не пропускали ни лучика света. Все было погружено в полумрак.

По обе стороны внушительного стола стояло по четыре стула с высокими спинками, и на них, опустив глаза, сидели восемь облаченных в строгие черные одежды мужчин.

Им открыл дверь и провел их сюда, в кабинет Аддая, скромно одетый тщедушный человечек.

Зафарин дрожал. Лишь присутствие отца удерживало его от того, чтобы вскочить и убежать. Мать сжимала его руку по дороге сюда, и жена, Айат, вместе с дочуркой тоже шли рядом с ним, такие же напуганные, как и он.

Тщедушный человечек отвел женщин в отдельное помещение.

— Подождите здесь, — сказал он и затем поспешно проводил мужчин к деревянной, богато украшенной двери. Открыв одну из ее створок, он пропустил вперед Зафарина и его отца.

— Ты провалил это дело!

Голос Аддая отразился эхом от заставленных полками с книгами деревянных стен. Зафарин опустил голову, будучи не в силах скрыть выражение боли, мучившей душу. Его отец сделал шаг вперед и бесстрашно посмотрел на Аддая.

— Я дал тебе двоих своих сыновей. Оба были мужественными и принесли себя в жертву уже тем, что согласились, чтобы им отрезали языки. Они ничего не смогут сказать Господу Богу в день Страшного Суда. Наша семья не заслуживает твоих упреков. Уже несколько веков лучшие из нас посвящали свою жизнь Иисусу, нашему Спасителю. Но мы всего лишь люди, Аддай, всего лишь люди, поэтому у нас не всегда все получается. Мой сын считает, что среди нас есть предатель, который знает, когда мы намереваемся ехать в Турин, и в курсе всех твоих планов. Зафарин умен, и ты это знаешь. Ты сам обещал, что он, так же как и Мендибж, поступит в университет. Причина неудач — здесь, Аддай, и тебе нужно найти среди нас предателя, который появился в нашей Общине, наверно, уже давно. Именно этим и объясняется тот факт, что мы до сих пор терпим неудачи, пытаясь вновь обрести то, что по праву принадлежит нам.