Перекресток одиночества 4 (СИ) - Михайлов Дем

— Проклятье — пробормотал я и, не удержавшись, зло ударил кулаком о уже немеющую от холода ладонь.

— Ты чего?

— Здесь — я ткнул пальцем поочередно в коридор, затем в дверь тамбура — Здесь жили талантливые, работящие и упертые люди. Умные люди! Они реально в первую очередь обдумывали все задачи. Они осматривали каждую вставшую перед ними проблему со всех сторон и находили грамотный способ ее решения. Элегантный способ ее решения! У нас ведь как дело в Убежище обстоит — нужна медвежатина, так бери гарпун и иди охоться. Может вернешься. Может нет. Такова жизнь. А тут все иначе — они может потеряли пару охотников и решили, что обменивать человеческие жизни на медвежьи слишком уж расточительно. Обдумали все и… соорудили целую ловчую систему, виртуозно объединив ее с холодильниками, хранилищами дров и запасным выходом!

— Это ты красивую им эпитафию сейчас произнес, Охотник. Красивую… Ну а злился то отчего?

— Как подумаю, что кума Лизаветта действительно может и потравила их, а до этого вполне вероятно не оказала должной помощи при простудной болезни… так хочется еще раз выстрелить в нее — признался я — Мысли эти опасные и жестокие, но из моей головы не уходят. Ненавижу… я просто ненавижу, когда хитрозадая жадная пустышка ради собственной выгоды и глупой гордыни сбрасывает со своего пути или вовсе уничтожает талантливых способных людей…

— Ты ведь не вчера родился — хмыкнув, Сергей широко развел руками и дурашливо поклонился — Добро пожаловать в обычный мир! Что тут, что там — все едино. Корысть и городость правят бал!

— Да и ты умело глупым прикидываешься — фыркнул я, меняя тему — Пройдусь еще тут. Огляжусь. Потом приду помогать. И пусть с кумом Евгением ничего не случится, Сергей!

— Хотел я ему хотя бы по рылу дать, но…

— Не надо!

— Но передумал. Он ведь не человек. Он слизь подколодная. Он даже не слизняк, а его место туалетное и ночлежное… склизкое и пустое…

Махнув рукой, я неспешно пошел дальше по коридору, а продолжающий что-то бормотать Сергей вернулся в тамбур.

Коридор тянулся еще долго. Медленно шагая по этому подземному проспекту, я нашел еще две ловчие ямы с тем же механизмом действия. Сначала меня удивило отсутствие кольев на дне ям, а потом я понял — сюда ведь и человек бредущий угодить может. Люди стекались к убежищу со всех сторон. Плутали, кружили, а увидев подсветку, ускоряли шаг и… проваливались в настороженную ловушку. Тут высота не так и высока, так что можно отделаться переломом ног. Система не идеальна, но вполне рабочая и опять же за ней обязательно кто-то должен был приглядывать в день охоты.

Большую медвежью тушу я нашел в четвертой яме и от нее оставалось не больше половины. К туше был прислонен большой топор. Тут же у входа лежал молоток и что-то вроде зубила. Интересные приспособления…

Оканчивался коридор безобразной здоровенной кучей, состоящей из мерзлого снега и мелких камней. Постояв, хотел уже возвращаться, но мозг сначала отметил странную правильность уложенных, а не упавших камней, а затем я увидел отдельный длинный холмик с хрустальной вазочкой и припорошенным снегом цветком. Нагнувшись, я аккуратно стряхнул с цветка снег. Пластмассовая красная розочка, стоящая в набитой снегом вазе. В одном из краев холмика были уложены широкие плитки. Осторожно убрав одну, я заглянул внутрь, некоторое время смотрел, после чего очень медленно достал оттуда единственный предмет и бережно прикрыл отверстие плиткой. Это была могила. И внутри вечным сном спала старая женщина с заострившимся лицом. Подбородок подвязан платком, на глазах советские рубли, на лбу начерчен серый крест. Не слишком ли странное этакое окошко в чужую могилу? Поднял плитку — поглядел на покойницу — и снова закрыл. Жутковато, честно говоря.

Поднявшись, я посмотрел на осыпь, что теперь казалась не обвалом, а местом захоронения. Боюсь, что если убрать с пару десятков снежных комьев и камней, то я наткнусь на уложенные мертвые тела бывших обитателей скорбного Бункера Старого Капитана. Но я не стану раскапывать мертвые могилы — мне хватило и одной.

Усевшись у стены, я занялся вытащенным предметом — не снимая перчаток и не убирая с нижней части лица шарфа. В моих руках была не слишком толстая книга в кожаном переплете с вытисненным на нем изображением особого вида креста — летающей кельи с ее аппендиксом туалета. Все пространство креста было заполнено красными шестеренками, с левого нижнего края торца свисала цепь с «лежащим» у низа обложки большим якорем, а справа от цепи столбиком шла надпись «Бункер Старого Капитана».

— Символично — пробормотал я, медленно и неуклюже листая книгу.

Это оказался дневник. Ее дневник — похороненной, судя по всему, и скорей всего именно она была последним главой бункера. Мне хватило пяти минут, чтобы прочитать последние страницы, исписанные ставшей куда менее уверенной рукой. Это не был дневник обычной женщины. Это был рабочий журнал и сюда вписывался не каждый день, а только наиболее значимые для всего убежища. Смерти, прибытие новеньких, пробитие еще трех метров Промыслового Пути, изобретение нового блюда.

Вернув дневник в могилу, я вслух извинился за свою наглость, коротко поклонился и пошел к тамбуру.

Сомнений нет. Их всех отравили. Но выжившие после простудной болезни поняли это слишком поздно — но она, глава, все же поняла и вписала это. Но сделала это очень хитро. Последний абзац на последней странице гласил:

«Ужасная слабость. В живых осталось четверо. Лизочка ухаживает за ними что есть сил — но им становится только хуже. До этого Лизочка старалась помочь еще троим — они тоже умерли. Она поила их вкуснейшим питательным бульоном, но это не помогла. Лизочка уносит тела в темноту. Она последняя из нас, кто еще стоит на ногах. Лизочка сделает все как надо — я в это верю. Лизочка все время рядом со мной, а я все слабею и слабею… Все трудности достались на долю Лизочки. Вообще все досталось Лизочке.

Лизочка заботится о нас с щедрой, нежной и верною любовью Лукреции Борджиа…

Спасибо Лизочке… и прощайте».

Глава 6

Короткая передышка. К старому другу в гости. Новая смутная угроза. Снова в долгий путь.

Замок пытался меня отговорить. Сначала мягко и многословно, затем тверже и еще многословней, но я не поддался ни на уговоры, ни на замаскированное давление. Раз изначально Замком наша экспедиция позиционировалась как поисковая, исследовательская и дипломатическая — таковой пусть и остается. А все почти случайные трофеи сначала отправятся в Холл, где будут рассортированы по категориям. Позднее часть этого — дублирующая или ненужная часть — несомненно, отправится в Замок, но именно что часть и это нам решать какая именно.

Как сказал — так и сделал.

Вместе с вьюжным снежным вихрем вы тяжко вошли в приоткрытые врата Холла и остановились. Ворота еще закрывались, а мы уже оказались снаружи, радостно улыбаясь приветственным крикам населения.

— Во старичье дурное развопилось — недовольно проворчал стоящий рядом Сергей Блат, но в его голосе отчетливо чувствовались нотки растроганности — Мы ж не с Северного Полюса прибыли и на льдину как Челюскин не сажали самолеты… А этим лишь бы поорать…

Рассмеявшись, я хлопнул его по плечу и слегка толкнул:

— Будет тебе черствость души практиковать. Обрадовался? Так не скрывай.

— Я обрадовался? Пф! Нужны мне больно их улыбки беззубые!

— Вот за стоматолога тут действительно можно душу продать — вздохнул я — Разгружаемся, мужики! О… а вот и конвоиры…

Ими были три вполне себе мирных, улыбчивых охранника из Замка. Вроде и лица знакомые, а впечатление от них совсем другое — благодаря улыбкам. Опять же ватники все такие же черные, но распахнутые, а под ними светлые рубашки. На поясах никакого оружия, идут расслабленно и самое-самое в таких случаях главное — идя через столпившихся, они не толкаются, им просто дают дорогу, а по пути они еще и ручкаются со знакомыми, перебрасываются шутками и заодно договорились вечерком встретиться за партией в домино. Этот очень грамотный поступок Замка — сохранить авторитет своих силовиков, но при этом дать им возможность быть куда более человечными. Что ж, надо отдать должное — Михаил Данилович еще раз доказал, что соперник он умный и предусмотрительный. В Убежище началась настоящая оттепель, а некогда столь жесткие «ледяные стены» границ между социальными слоями общества начали разрушаться. Не то чтобы я соперничал с владыкой Замка, но мысленно я всегда оценивал все его поступки и прикидывал как бы я сам поступил на его месте.