Убеждения и привычки. Как изменить? - Тим Халлбом

(К Мэри) Давайте возьмем вопрос разнообразия. Как вы думаете о том, чтобы потерять разнообразие? Мэри: Это связано с вопросом диеты. Диеты ограничивают выбор.

Роберт: Что там? Мэри: Это похоже на ситуацию или/или. Это не так, что у меня может быть разнообразие, но меньше еды. Как будто разнообразие или возможно, или нет, либо его недостаточно.

Роберт: Все, что мне надо знать в этой точке, – когда вы беспокоитесь о том, что

бы потерять разнообразия, на что это похоже? Что происходит внутри? Мэри: Я не вижу никаких образов, но если я посмотрю сюда (смотрит вверх и вправо), борьба по поводу потери разнообразия прекращается.

Роберт: То есть каким-то образом разнообразие связано с этим внутренним аудиальным опытом. Посмотрите сюда. (Показывает влево от нее.) Как вы потеряете разнообразие?

Мэри: У меня нет никаких слов, только сильный звон в ушах. Роберт: Хорошо, звон в ушах.

(Обращаясь к группе) Мы наблюдаем, как она получает доступ, и замечаем, что ее репрезентация, очевидно, – аудиальный диалог. Но сейчас нас интересует только структура. В этом уравнении – две части.

Вот последний шаг до того, как мы начнем все это соединять. Мы хотим найти внутреннюю репрезентацию, которая больше, чем голос ее мужа, который говорит, что у нее фигура в форме груши, и визуального воспоминания о теле ее матери, имевшем форму груши.

(К Мэри) Было ли в вашей жизни время, когда вы сделали что-то, что привело к потере разнообразия и что вы бы сделали снова, даже при том, что ваш выбор будет ограничен?

Мэри: Я училась! Я училась, училась, училась, училась.

Роберт: Я училась! Пять раз. Как вы думаете о том, чтобы учиться?

Мэри: Я могу потерять себя и полностью увлечься задачей или выполнять задачу, которую мне кто-то поручил. Например, когда вчера вы попросили нас сделать упражнение. Я могу думать о том, как эту задачу можно выполнить подругому. Мне было легко ограничить себя подходом, который вы предложили, потому что я хотела изучить ваш подход. (Мэри начинает говорить быстрее, тон голоса повышается, что указывает на обращение к зрительным образам).

Роберт (обращаясь к группе): Когда она говорит, я могу видеть, что ее глаза двигаются и у нее есть доступ к большему количеству разных модальностей.

(К Мэри) Когда вы это описываете, что происходит внутри? Очевидно, есть слова, и у этих слов есть определенный тон и темп.

Мэри: Я чувствую намного больше движения. Я чувствую себя намного свободнее.

Роберт: Как вы узнаете, что чувствуете себя свободнее? Это чувство возникает из слов или из образов?

Мэри: Это очень яркое чувство. Я чувствую, что могу свободно двигаться.

Роберт: Это яркое чувство. Вы ответили «учиться, учиться, учиться, учиться, учиться», а потом что-то себе сказали. Что вы себе сказали?

Мэри: Я не слышу всех слов, которые себе говорю, но они очень ритмичны. Еще есть чувство большой вербальной гибкости.

Роберт (обращаясь к группе): Хорошо. Идея учиться сильнее отсутствия разнообразия. Здесь есть аудиальный компонент, кинестетический компонент и визуальный компонент; у всех есть идентифицированные субмодальности. Теперь у нас достаточно информации, чтобы выбрать определенный процесс, который поможет Мэри создать изменения, которых она хочет. По крайней мере, есть три разных метода, которые можно здесь использовать и которые соответствуют этому критерию. Один из них называется «усиление». Усиление в данном случае означает взять критерии более высокого порядка, идентифицированные в ситуации, где она ограничивает свой выбор (обучение), и применить их к питанию. Мы знаем, что критерии обучения у нее сильнее критериев разнообразия, но она не применяет их, чтобы достичь желаемого веса.

Мэри: Мне это нравится. «Достичь желаемого веса» звучит гораздо лучше, чем «похудеть».

Роберт: И это может звучать громче. Как вы можете превратить это в учебное задание: поддерживать желаемый вес, хорошо выглядеть, прекрасно себя чувствовать и быть в равновесии? Этому ведь тоже нужно научиться, правда же?

Мэри: Я изучаю работу с телом, и я сознательно учусь многому, в телесном смысле.

Роберт: Как вы можете учиться поддерживать желаемый вес без необходимости терять при этом ощущение себя или разнообразие?

Мэри: Я верю, что это возможно, но у меня нет доказательств, что я могу это сделать.

Роберт: У вас есть доказательства, что вы можете научиться это делать?

Мэри: Хм… у меня есть доказательства того, что я научилась очень многим вещам.

Роберт: Есть у нас доказательства или нет, это не относится к обучению. Когда мы хотим чему-то научиться, мы не знаем, что произойдет. Вы знаете, что есть другие способы что-то делать. Вам это легко.

Мэри: У меня до сих пор есть это чувство, вот здесь. (Прикасается к середине тела.)

Роберт: У вас есть это чувство здесь (указывает на середину ее тела), что вы не сможете этого сделать. Обратите внимание, это чувство не соответствует репрезентации обучения. Откуда оно пришло? Оно отличается от того чувства, что вы потеряете себя или у вас не будет разнообразия. Оно похоже на убеждение, что вы не сможете это сделать. Откуда пришло это чувство?

Мэри: Отсюда. (Показывает на середину груди.) Когда я дышу, я его чувствую, вот здесь. (Глаза наполняются слезами, и кожа краснеет.)

Роберт (Помогает ей выйти из этого состояния, мягко коснувшись ее руки.) Хорошо. Кстати, я вижу по вашей физиологии, что это, вероятно, самое конгруэнтное ваше чувство. Здесь есть еще один вопрос. Вы говорили о фигуре в форме груши. (Она снова проявляет физиологию, связанную с чувством в середине тела.) В книге Нейро-лингвистическое программирование, том I, мы писали о человеке, у которого фигура была в форме груши, потому что он следовал определенной стратегии1. Люди, у которых грушевидная фигура, обычно используют визуальнокинестетическую стратегию; визуальное вверху, а кинестетическое внизу, и кинестетическое – очень массивное.

Когда мы меняем свой вес, мы меняем стратегию. Мы становимся другими людьми. Мы начинаем по-другому думать. Визуальный доступ начинает получать больший приоритет, чем кинестетический, в определенном отношении, но это не значит, что мы теряем кинестетическую чувствительность. Люди, у которых грушевидная фигура, склонны мыслить визуально, но выводы при этом выражены кинестетически. И когда вы говорите о том, чтобы достичь желаемого веса, вы говорите о том, чтобы стать другим человеком, то есть позволить визуальному занять больше места в том, кто вы.

Мэри: Мой мозг собирается учиться, учиться, учиться, учиться, учиться.

Роберт: Правильно. Когда я похудел, у меня не было проблем в том, чтобы стать другим человеком. Мне нужно было разобраться с некоторыми вопросами, связанными с тем, чтобы научиться быть другим человеком. Чувство, которое вы сейчас испытываете, конечно, чисто кинестетическое. Это важный фрагмент информации. Это чувство возникало и раньше?

Мэри: …Похоже… У моей матери такая фигура, и у меня должна быть такая же фигура. Меня это так расстраивает. (Слезы в глазах)

Роберт (Якорит чувство.) Давайте немного побудем с этим чувством. Когда у вас впервые возникло это чувство? Откуда это чувство пришло? Какие убеждения с ним связаны?

Мэри: В моей семье был большой интерес к генеалогии, и детей часто сравнивали с родителями.

Роберт: У вас возникает это чувство, когда вы думаете об этих дискуссиях? Здесь много чувств.

Мэри: Нет.

Роберт: Вернитесь туда, где впервые испытали это чувство.

Мэри: …Мне было лет четырнадцать, когда мама силой поставила мне клизму. Я даже не знаю, были там какие-то медицинские причины или нет. Я помню, как я кричала и просила ее не делать этого, но она все равно это сделала. (Начинает плакать.)

Роберт: Ничего. Какое убеждение вы вынесли из этой ситуации?

Мэри: Что она победит, а я проиграю.

Роберт: Теперь мы можем снова вернуться в настоящее. (Выводит Мэри из состояния, мягко похлопывая ее по руке.)

(Обращаясь к группе) Обратите внимание, как часто всплывала тема «потери себя». Когда у нас есть мегачувство, чрезвычайно интенсивное кинестетическое ощущение, обычно это результат импринта. У меня возникает вопрос, когда я наблюдаю такое сильное ощущение: «Почему этот особый критерий так важен для человека?» Например, почему человек считает, что личная ответственность перед семьей настолько важнее заботы о себе? Причина, по которой человек так сильно за чтото держится, обычно связана с импринтом. В девяти случаях из десяти. Когда возникает такой инцидент, как ситуация с клизмой, у человека обычно формируется мнение о своей идентичности.