Принцесса полночного бала - Джессика Джордж

Но мог знать еще один человек во дворце.

Бретонскую гувернантку держали в чердачной каморке, где обычно спали самые последние судомойки. Дверь ее охраняли священник и дворцовый стражник, и никому не дозволялось беседовать с ней наедине, только в присутствии епископа Анжье. Гален прикинул, не использовать ли письмо короля Грегора для свидания с Анной, но оно обеспечивало ему свободу передвижения только снаружи дворца и уж точно не давало права разговаривать с заключенными, находящимися на попечении епископа.

Поэтому Гален застегнул плащ и отправился в обход к задней стене дворца. На всех углах современного квадратного здания имелись медные водосточные трубы. Юноша вскарабкался по той, что находилась на западном углу, почти вплотную к камере Анны. Оказавшись на уровне чердачных окон, он потянулся всем телом и уцепился рукой и ногой за оконную раму. Сердце колотилось, вниз глянуть было страшно, но Гален отпустил водосточную трубу и перескочил на узкий карниз.

Он припал к окну, запертому изнутри на задвижку, и увидел белое лицо, высматривающее источник шума – тихого царапанья подошв по карнизу. Глаза у гувернантки опухли от слез, седые волосы свалялись.

Гален расстегнул цепочку плаща. Женщина пискнула, когда он возник из ниоткуда прямо перед ней. Он поднес палец к губам и улыбнулся, всем своим видом излучая дружелюбие.

– Я хочу помочь, – произнес он четко одними губами.

Похоже, это не очень-то ее убедило, но она отперла задвижку и приоткрыла окно буквально на волосок.

– Кто вы?

– Я Гален Вернер, садовник. Пожалуйста, впустите меня. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Мне уже достаточно вопросов назадавали. – Анна попыталась закрыть окно.

– Пожалуйста, – взмолился Гален. – Я просто стараюсь помочь.

Она заколебалась, затем приоткрыла раму чуть шире. Гален ухватился за край и, распахнув окно настежь, кубарем ввалился в комнату.

В крохотной каморке помещались только койка, стол и стул. Ни книг, ни шитья, помогающих скоротать долгие часы бездействия. Даже умывальника не оказалось.

– Как же вы… Вы просто возникли… Кто послал вас?

Анна с опаской попятилась от незнакомца, но все равно понизила голос, чтобы стражники не услышали.

– Меня зовут Гален, я работаю в саду. Я хочу помочь девочкам… принцессам, – поправился юноша. – Вчера ночью мне удалось проследить за ними при помощи вот этого. – Он снова застегнул плащ и исчез.

Анна ахнула и прижала руки ко рту. Гален быстро снял плащ.

– Мне его дала добрая старушка. Вместе с шерстью, из которой я сделал вот это. – Он вытянул цепь из кошеля на поясе. – Хочу запереть вход в подземное царство, где они танцуют по ночам. Там есть ворота, принцессы каждый раз через них проходят… – Он оборвал себя: затея внезапно показалась ему дурацкой. – Вы что-нибудь знаете?

Ощупывая пальцами цепь, Анна покачала головой, и у юноши упало сердце. Все верно, она совершенно не виновата в полуночных проделках подопечных.

Но следующие слова превратили его жалость к заключенной в ярость.

– Она на ощупь такая легкая. Не знаю, достаточно ли этого, чтобы удержать Подкаменного, – сказала гувернантка.

– Вы знаете про Подкаменного короля? – выпалил Гален, еле сдерживаясь. – Почему никому не рассказали? Почему не помогли им?

– Я только сейчас поняла, что натворила Мод, – торопливо откликнулась Анна. Она села на узкую койку и натянула на пухлые плечи лоденовое[3] одеяло. – И не собираюсь делиться открытием с этим ужасным епископом Анжье. Много лет я была для Мод другом, единственной поверенной, – продолжала гувернантка, – однако в это она меня не посвятила. Она что-то сделала, это я понимала, но думала, что она просто нашла какую-нибудь ведьму, а та наложила на нее заклятие плодородия. Понимаете, королева обошла их всех. Каждую повитуху, знахарку, белую колдунью, предсказательницу… Она принимала ужасные зелья, питалась одну неделю только вареными яйцами, а другую – только виноградом; служанки стирали ее одежду в дождевой воде и сушили при полной луне… – Анна покачала головой. – Ничего не помогало. А затем Мод перестала разговаривать со мной, перестала делиться тайнами, и родилась Роза. Двенадцать детей за одиннадцать лет хоть кого измотают, но в глубине души я всегда чувствовала, что бедняжку Мод гнетет что-то еще. А когда она умерла и ее девочки тоже начали выглядеть все время усталыми и завели манеру стаптывать туфли каждую третью ночь, я поняла: ради рождения дочерей Мод сделала нечто такое, за что приходится платить до сих пор. Я снова и снова обшаривала дворец, даже комнаты здесь, наверху, – она обвела рукой свою голую камеру, – и только-только нашла книги, за несколько часов до прибытия Анжье. Он поймал меня с ними в руках. Я не успела в них даже заглянуть.

Прежде чем задать следующий вопрос, Галену пришлось откашляться. Он так внимательно вслушивался в ее путаные речи, что забыл сглатывать.

– Какие книги?

– «История», заплесневелая от времени, где рассказывается о Подкаменном и о его падении. И дневник Мод, где подробно описаны ее отношения с ним. Она прятала их в библиотеке.

Я нашла их только потому, что уронила карандаш и он закатился за книжную полку. Книги оказались засунуты за нее.

– И что вы успели прочесть?

– Только то, что Мод заключила с ним две сделки: одну – ради рождения детей, а другую – ради окончания войны с Аналузией.

И что-то из истории, про волшебников, которые уцелели после заклятия заточения. Они не умерли. – Анна покачала головой. – Мне не хватило времени разобраться, что к чему, – закончила она расстроенно.

– Где эти книги теперь?

– В покоях Анжье, насколько я понимаю. Но как вы до них доберетесь?

– Легко. – Гален снова застегнул плащ и сделался невидимым, чувствуя, как лицо расплывается в улыбке. Ответы ждали, осталось их только схватить. – Легко.

Он подошел к окну, вылез наружу и спустился по водосточной трубе.

– Удачи вам, – негромко сказал он Анне.

– И вам, – отозвалась она, но в ее голосе по-прежнему звучало изрядное сомнение.

Третья ночь

Спеша по дворцовым коридорам, по-прежнему невидимый, Гален начал понимать, о каких опасностях плаща болтала старуха. Ладно еще от служанок уворачиваться, но один из лакеев выдернул ковровую дорожку прямо у юноши из-под ног и унес проветривать. Потом Галену едва не прищемило руку дверью, так что перед входом в покои Анжье он остановился и собрался.

Он приложил ухо к замочной скважине, но ничего не услышал, а посему решительно вскрыл замок перочинным ножом и вошел. Быстрый обыск показал, что гостиная и прилегающая спальня действительно пусты, и Гален переключился на поиски описанных Анной книг.

Долго искать не пришлось.

Епископ Анжье, уверенный, что никто не посмеет шарить в его вещах, просто оставил их на столе. Там лежали и другие книги: блокнот с записями на аналузском, принадлежавший, как догадался юноша, епископу, книга по истории колдовства и красиво иллюстрированная Библия.

Отодвинув эти книги в сторону, Гален взял потрепанный том по истории и маленький синий дневник, также брошенный на стол. Он начал убирать их в сумку, но сообразил, что пропажу неизбежно заметят и поднимется шум.

Тогда юноша положил добычу обратно на стол и начал торопливо листать книгу в надежде отыскать что-нибудь, пока не вернулся Анжье. На середине книги между страницами оказалась вложена фиалка. Мод отметила цветком главу про Подкаменного.

Гален присел на краешек стола и стал читать.

Некогда его звали Вольфрам фон Ауэ, он жил в пятом веке и был советником короля Ранульфа Вестфалинского. Убив Ранульфа и объявив королем себя, Подкаменный запретил когда-либо впредь произносить свое имя, дабы им не воспользовались в колдовстве против него. Все записи, каждый клочок бумаги, содержавший это имя, были уничтожены, и самая память о нем стерта из сознания подданных узурпатора. Волшебники, заточившие его под землю, затратили на восстановление этого имени множество лет, ведь оно являлось ключом к запорным чарам. Также туда входило благословленное епископом серебро и шерсть нестриженого ягненка.

Гален сунул руку в сумку и погладил шерстяную цепь. Пряжа-то явно из той же оперы. Кто же эта загадочная старуха?

Ответ нашелся в конце главы. Двенадцать волшебников заточили под землю Подкаменного короля, как он звался теперь. Восемь из них умерли, но четверо остались, и более того:

«Не будучи уверенными, что существо столь могущественное и столь злобное можно одолеть по-настоящему, четверо живых волшебников приняли на себя бессмертие, чтобы ходить по миру до скончания времен. Пусть и умалившись в силе, они вечно стоят на страже против темного короля и ему подобных, дабы не вернулись они в мир и не причинили нового зла».