Искушение на грани риска - Кира Синклэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот момент Финн ощутил на своих запястьях холодный металл наручников – еще через мгновение они щелкнули, закрываясь. Когда‑то он пообещал себе, что никогда больше подобного с ним не повторится.
– Единственный, кого я видел здесь, были вы, – холодно заметил полицейский.
Финн вновь огляделся, ища неизвестного: он не мог понять, куда тот делся, словно растворился в воздухе. Вообще, вся ситуация была непонятной, и невозможность объясниться огорчала больше всего.
Полицейский тем временем подтолкнул его к машине.
– Я собираюсь вас обыскать. Вы не хотите рассказать о чем‑нибудь заранее – например, есть ли у вас оружие, колюще‑режущие предметы?
– Нет, – недоуменно произнес Финн. – Я только подобрал некоторые камни, разбросанные по полу, и они сейчас у меня в кармане.
На лице полицейского появилось странное скептическое выражение.
– Камни, говорите?
– Послушайте, они лежали на полу, и я просто убрал их в более безопасное место.
– Ну да, разумеется, – хмыкнул офицер.
Финн ощутил, что его одолевает отчаяние.
– Позвоните Стоуну Андерсону, он подтвердит мои слова.
– Само собой, ведь он сидел в свое время за убийство.
– Он убил того, кто изнасиловал его невесту, – прорычал Финн.
Полицейский пожал плечами:
– Это ничего не меняет. Но если все, что вы говорите, так, мы быстро разберемся, а пока вас нужно допросить.
Финн не мог поверить, что его вечер обернулся катастрофой так быстро, – ведь он планировал провести его с Женевьевой и Ноа, смеяться вместе с малышом, щекотать его, наблюдать, как светятся нежностью глаза его матери, заниматься с ней любовью до изнеможения, вместо этого его во второй раз увозят в полицейской машине.
Последней каплей для него стало то, что он увидел Женевьеву, стоящую неподалеку и наблюдающую за тем, как его сажают в полицейский автомобиль – снова. Боль и опустошение читались в каждой черте ее лица.
* * *
Женевьева не могла поверить в то, что происходит, – второй раз в жизни. Вот полицейский вынул драгоценные камни из карманов Финна и положил их в пакет для улик… Она бы не приехала, если бы не звонок Ника, который сказал, что из студии поступил сигнал тревоги. Принявшись звонить Финну, она не получила ни одного ответа, и теперь стало ясно почему.
В памяти тем временем мелькали картины последних нескольких недель – вспоминались их с Финном беседы, проведенные вместе моменты. Душу рвали на части боль и оставшаяся надежда, не хотелось верить в то, что Финн мог совершить подобное. Должно было быть объяснение тому, что она увидела, – как тогда у Ханта. Правда, отмахиваться от очевидного сложно. И все же, как и тогда, со «Звездой Райли», Женевьева хотела верить в то, что за фактами скрывается нечто больше, не столь очевидное. Но она знала, что во всем, что касается Финна, нужно быть осторожной – ведь она способна поверить ему только потому, что ей этого хочется, закрывая глаза на явное, ведя себя неразумно.
Офицер тем временем, недолго раздумывая, пригнул голову Финна, сажая его в машину – очевидно, он считал, что улик вполне достаточно для ареста.
– Женевьева, – раздался позади голос Ника.
Обняв, он мягко развернул ее и прижал к себе, поглаживая по спине.
– Мне так жаль, – заговорил он. – Я смотрел видео по пути сюда и негодовал, потому что видел, как он открыл сейф и взял все то, над чем ты работала так долго. Было ужасно смотреть на это, не в силах предпринять что‑либо.
– Ты смотрел видео? И четко видел, что это он?
– Тут не может быть ошибки – покажу все полицейским, хотя не уверен, что им это нужно. Ты и сама все видела – они поймали его с камнями в карманах.
– Я должна посмотреть, – с отчаянием произнесла Женевьева, высвобождаясь из рук Ника и направляясь к студии.
Увиденное было похоже на кошмар: тяжелая дверца сейфа стояла распахнутая, несколько украшений небрежно висели на приоткрытых ящиках, кое‑где они были сломаны. Женевьева не могла даже плакать, понимая, что от этого не будет никакой пользы. Лучше оценить ущерб и понять, что можно спасти. Оборудование находилось не на своих местах, столы были сдвинуты, стулья перевернуты. Выдвинув несколько ящиков, Женевьева заглянула внутрь и, пораженная всеобщей картиной опустошения, бессильно опустилась на корточки, потирая глаза. На спину ей легла рука Ника, и, даже понимая, что он хочет ее поддержать, Женевьева ощутила неприязнь, но промолчала.
– Все пропало, все, – в конце концов проговорила она с трудом.
Через несколько дней она должна была связаться с компанией «Митчелл бразерз», – и теперь та имела полное право предъявить ей иск за все, что вложили в выпуск коллекции и рекламу в предрождественский сезон.
– Я банкрот. – Слова слетели с языка быстрее, чем Женевьева осознала, что говорит. – Что я буду делать? Мне нужно обеспечивать Ноа. Почему, почему Финн это сделал – ему не нужны деньги. Черт возьми, теперь ему не нужен даже адреналин! Я ничего не понимаю.
Ник сжал ее плечо.
– Кто знает, что у него на уме. Он никогда не крал ради денег – ты же знаешь. Он просто больной, у него расстройство, которое он не контролирует.
Нет, подумала Женевьева, вряд ли. Хотя сам Финн несколько дней назад рассказал, как ему не хватало острых ощущений, и он отправился к Стоуну, который придумал выход. Возможно, этого оказалось недостаточно? Но зачем уничтожать плоды ее труда? Еще можно понять, нет, скорее, смириться с тем, что Финну нужно время от времени что‑то красть, но ломать? Что ему с этого? А Женевьева знала, что Финн де Люка ничего не делает просто так. Может быть, она просто не до конца его знает?
Ник опустился на корточки рядом с ней и заглянул в глаза:
– Не хочу это предлагать, но, возможно, тебе стоит позвонить деду, он может помочь.
О, подумала Женевьева с горечью, да, деду это определенно понравится. Ей вспомнились его злые и ехидные слова, брошенные на балу. Когда‑то, уходя, она пообещала себе, что ничто и никогда не заставит ее вернуться под его крыло. Она заслуживала лучшего, нежели те ненормальные отношения, что были у нее с Лэклендом, и Ноа тоже нужна была другая атмосфера. Вот только еда и крыша над головой ребенку тоже нужны… а если «Митчелл бразерз» взыщет с
