Искушение на грани риска - Кира Синклэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несомненно, один из секретов обаяния Финна крылся в том, что его нимало не заботило то, что думают о нем окружающие… или что хотят от него. Люди, не имеющие в его глазах ценности, для него словно бы не существовали. И разумеется, вторым важным составляющим была его уверенность в себе. Все это привлекало окружающих – как и его скандальная репутация и исходящее от него ощущение опасности. Люди сплетничали у него за спиной, но были счастливы упомянуть о знакомстве с ним. Финна же вся эта возня не волновала.
Держась рядом с Женевьевой, он обнимал ее за плечи или талию, останавливался побеседовать со знакомыми – и всякий раз заботился о том, чтобы и она была включена в беседу. Своими действиями и словами он недвусмысленно давал понять, что она для него – самый важный человек из присутствующих. Постепенно такая манера держаться собрала вокруг них группку любопытствующих, преимущественно дам, кого‑то из них Женевьева знала еще из прошлой жизни, со времен работы в компании деда, но ни одну не могла бы назвать своей подругой.
Устав от общения, она приготовилась было улизнуть в дамскую комнату, но вдруг ее внимание привлекла пара, с которой в настоящий момент беседовал Финн, точнее, тон, с которым он общался. До этого в голосе его проскальзывали скучающие и отстраненные нотки – теперь же он держался непринужденно и искренне. Женевьева, стоящая на шаг поодаль, подошла ближе и взяла его за руку – и тут же поразилась той легкости, расслабленности, что ощущалась в его теле. Другим было и выражение его лица – за несколько лет она видела, как Финн общался с самыми разными людьми, и всегда, казалось, контролировал себя, ситуацию, даже собеседников – отчего постоянно был насторожен. Теперь же он словно не нуждался в этом. Женевьева тут же принялась рассматривать стоящих напротив. Мужчина был высоким и мускулистым, это было заметно даже несмотря на дорогой безупречный костюм, с аристократичными четкими чертами лица, в которых угадывались острый ум и достоинство, а еще пугающая проницательность – если бы не улыбка на его губах и морщинки в уголках глаз, он мог бы показаться таящим в себе некую опасность. Можно было не сомневаться в том, что порой он использовал эту способность. Его спутница не походила на светскую львицу – напротив, она производила непринужденное впечатление, но при этом красота ее не оставляла сомнений. Элегантное, но простое платье выгодно подчеркивало ее хрупкую фигурку. В наряде ее не было ничего вычурного или сверкающего, а светлые волосы были уложены в изысканную прическу. Порой люди с подобной внешностью оказываются снобами, держатся холодно и отстраненно, но глаза этой девушки сияли искренней радостью и неподдельным интересом к окружающим. Будь эти двое порознь, возможно, их необычная внешность отпугивала бы окружающих, но вместе они являли собой пример неподдельной любви, обожания, так что хотелось купаться в лучах счастья, что столь очевидно их окружало.
Женевьева уже хотела было представиться, но Финн опередил ее, положив руку ей на талию и слегка притянув к себе.
– Позволь мне представить тебя Стоуну и Пайпер, двум моим самым близким друзьям.
Женевьева вспомнила, с какой неохотой Финн называл кого‑то своим другом, – как и его слова о том, что почетный титул принадлежит весьма узкому кругу. Названные имена не были ей в новинку. Об Стоуне Андерсоне и Пайпер Блэкбёрн несколько месяцев назад писали все газеты. Женевьева не знала всех деталей той истории, но помнила достаточно. Протянув руку, она произнесла:
– Очень рада встрече.
Стоун пожал ее руку, Пайпер же весьма тепло обняла ее и одарила широкой улыбкой.
– Нам непременно следует поужинать вместе, я хочу познакомиться поближе.
– Было бы прекрасно, – вполне искренне отозвалась Женевьева, проникаясь симпатией к девушке.
Они отошли на пару шагов от мужчин, Пайпер сказала несколько слов о себе, после чего поинтересовалась:
– Как твой сынишка?
На миг Женевьеву поразила та легкость, с которой ее новая знакомая задала вопрос, который многие сочли бы слишком личным – как и то, что Пайпер, очевидно, знала о ней достаточно много. Та же продолжала:
– Я видела его фотографии – кстати, он такой милашка. А еще я много о нем слышала, ведь Финн постоянно рассказывает о Ноа. Он так им гордится. – Положив руку на плечо Женевьевы, Пайпер наклонилась ближе. – Знаю, это не мое дело, но с профессиональной точки зрения я восхищаюсь твоей способностью развести в разные стороны личные отношения с Финном и признание его права быть отцом Ноа. У меня огромное количество клиентов, которые до сих пор не могут избавиться от последствий отсутствия в их жизни отца.
Женевьева лишь смотрела на Пайпер, не зная, что сказать, та заметила ее растерянность и понимающе улыбнулась:
– Прости, Стоун постоянно говорит, что на подобных вечеринках мне нужно забывать о том, что я психолог. Просто я знаю, для тебя, должно быть, было нелегко впустить Финна в свою жизнь, учитывая историю ваших отношений. Я искренне уважаю твой выбор – он много говорит о тебе как о человеке в целом и как о матери.
– Спасибо, – неуверенно ответила Женевьева. – Признаться, поначалу я не была в восторге и пыталась остановить Финна, но потом, когда возможность выбора исчезла… стало важно наладить общение ради благополучия Ноа. А в первый раз, когда я увидела, как Финн обращается с сыном…
Махнув рукой, Пайпер произнесла:
– Довольно об этом. Финн говорил, ты дизайнер украшений. Это ты создала те, что сейчас на тебе?
– Да.
– Они сногсшибательны.
– Спасибо. Финн выкупил их из одного магазина, где они продавались по комиссионному договору.
Женевьева бросила взгляд на Финна – и увидела, что они со Стоуном стоят в укромном уголке, о чем‑то тихо беседуя. Финн, казалось, держался непринужденно, Стоун же выглядел расстроенным и раздраженным и словно бы старался в чем‑то убедить друга. Но, по‑видимому, пока это ему не удавалось.
– О чем они говорят? – спросила Женевьева.
Пайпер
