Опасное искушение - Эйлин Уилкс

— Тем временем ваш гамбургер подоспел. Надеюсь, она про мой не забыла.

Застенчиво улыбавшаяся Шерон, парящая в облаке мускуса, принесла им два громадных гамбургера с целой горой картофеля фри. Она помедлила, переставляя специи, и спросила у Рула, не желает ли он чего-нибудь Может, принести еще кофе? Другой посетитель попросил принести кофейник ему. Шерон со вздохом пришлось удалиться.

— Рул подолсдал, пока она отойдет подальше, и сказал: Мне всегда было интересно узнать, почему мужчинам-людям нравится, когда женщины пахнут мускусной железой самца оленя.

— Я так понимаю, что от духов вы не в восторге. — Лили размазала по булочке майонез. — Что ж, я недооценила Шерон. Про маринованные огурцы она вспомнила.

— Просто она немножко растерялась из-за меня. Возможно, я единственный лупус, с которым ей довелось встретиться. По крайней мере осознанно.

— Хм… — Огурчики не были нарезаны кружками, а положены толстыми клиньями. Коих было шесть. Лили аккуратно их разрезала и разложила поверх котлеты. — На всех ваших фотографиях, которые мне доводилось видеть, вы всегда носите черное. Вы и вчера были в черном, и сегодня тоже. Это не случайно, не правда ли? Вы намеренно поддерживаете этот свой образ, хотите, чтобы он был узнаваемым.

— Черный цвет хорош для маскарада, — согласился Рул. — Вы что, действительно собираетесь это есть?

— Вам по вкусу сырое мясо, мне же нравятся маринованные огурцы. — Сверху горки из огурцов Лили водрузила булочку. — Вам неплохо удается все таинственное, вы все время балансируете на грани запретного и опасного, но чрезвычайно изощренного и привлекательного. Вам хочется, чтобы именно такая картинка ассоциировалась у людей с лупи. Не грубая жестокость, а гламур. Вы превратили себя в образцового представителя своего народа.

Рул скривил губы в ухмылке:

— Ба! Ну что ж, спасибо.

— Что, уже поверили в свой образ? — ухмыльнулась Лили.

— Может, я в самом деле сексуальный, обаятельный и — как вы сказали? — балансирующий на грани с чем то запретным?!.

— Так и есть.

Рул ухмыльнулся ей в ответ, забавляясь словами своей собеседницы. И потянулся за кетчупом.

— Ну а вы, Лили? Вы верите в свой образ?

— Нет у меня образа.

— Конечно же есть. Эдакий грубый и крутой циничный офицер полиции.

— Да нет, я такая на самом деле. У меня нет секретов… разве что один или два. — Внезапно с ее лица исчезла игривость. — Но они не чета вашим. Я не прячу с глаз долой детей, дабы они имиджа не подпортили.

10

Лили подумала, что сейчас он из нее вытрясет душу. В глазах Рула вспыхнула такая ярость, что, казалось, убийство неизбежно.

Какое-то время он сидел в немом оцепенении, наконец просил низким и делано мягким голосом:

— Как вы узнали о моем сыне?

Во рту у Лили пересохло, и это вывело ее из себя.

— Не хотите, чтобы полиция знала о нем?

— Я забыл, что разговариваю с офицером полиции. Очень глупо с моей стороны. Да, я не желаю, чтобы полиция знала о нем. Я не хочу, чтобы о нем было известно за пределами клана, но по другой причине, нежели вы предположили. — Его губы скривились. — Какое любопытное мнение у вас сложилось обо мне.

Она сделала ему больно. Это потрясло Лили.

Теперь Тернер перестал быть серьезным подозреваемым. Многие свидетельствовали, что в 21:30 он уже уехал в клуб «Ад», а с помощью Терезы и ее мобильника удалось выяснить, что в 21:50 Фуэнтес еще был жив. Так что Лили чересчур расслабилась. И позволила отношениям стать слишком непринужденными и дружескими. Не исключено, что по какой-то невообразимой причине этот мужчина ей даже понравился. Когда он поведал, как ему не хватает ощущения свободы, которое дарует обращение, Лили вдруг прониклась к нему сочувствием. Отчего же он лишился магической силы Может ли вновь ее обрести? Об этом она спросить не могла.

Но Лили не знала Тернера. Совсем не знала, как и он ее. Так какое значение имеет ее личное мнение? И все же…

— Я зашла слишком далеко, — спокойно сказала она. — Прошу прощения.

— Мой сын вашего расследования не касается. — Он швырнул салфетку на стол, встал из-за стола и достал бумажник.

Лили тоже встала и сказала:

— Вы не должны…

— Я вас пригласил. Я плачу. — Он бросил пару банк нот на стол. — Приятного аппетита, детектив. Если хотите увидеть Поместье, будьте завтра у своего офиса в десять тридцать. Я заеду за вами.

И ушел под сопровождение того же безмолвного хора взглядов, который встретил его при появлении.

Ладно же, подумала Лили, взяла гамбургер и попыталась сосредоточиться на еде. Похоже на то, что я слегка переборщила. Она откусила кусок и как раз пережевывала лишенную вкуса пищу, когда появился Краудер.

— Что, свидание не срослось? — Он уселся напротив Лили, не спросив разрешения.

— Вообще-то я пытаюсь тут поужинать.

— Ну так продолжай, — сказал Краудер, беря с тарелки Рула картофель фри и макая в кетчуп. — Горчица есть?

— Нет. — Лили демонстративно откусила еще кусок.

— А, вот она где. — Он взял горчицу и намазал на булочку толстую желтую полосу. — С луком было бы лучше, — решил он, укладывая булку на котлету, — но я не привередлив.

— Мясо недожаренное.

— Я же сказал, что не привередлив. — С этими словами Краудер откусил здоровенный кусок.

Лили вздохнула и положила гамбургер на тарелку.

— Ты уходить не собираешься?

— Не-а. — Он прожевал и вытер рот. — Хотел извиниться за Такера. У парня и правда молоко на губах не обсохло, ты верно подметила. Дело в том… Короче, я бумаю, тебе следует знать. Кое-кто болтнул лишнего, а Такер слишком зелен, чтобы с разумной долей скептицизма относиться к тому, что слышит.

— Болтнул? — У Лили даже живот свело. — Обо мне?

Краудер кивнул и одним махом откусил еще четверть гамбургера, не торопясь прожевал и проглотил.

— Ничего такого ужасного, просто, видишь ли, так, разговоры. Про тебя и Тернера. Да про то, как такие, как он, действуют на женщин. Вот так-то.

— Кто? — спросила она. Черт возьми, она занимается этим делом всего-навсего с прошлой ночи. — Кто сплетничает обо мне?

Краудер качнул головой:

— Я бы не хотел называть имена. Сама понимаешь. О да, она понимала. Она была одной из них — до тех самых пор, пока не переставала быть с ними. Болтающие в мужской раздевалке руководствовались школьным кодексом чести: никогда и ничего из разговоров не передавать девчонкам. Может, это и к лучшему, иначе ни одной женщине-полицейскому не удалось бы работать среди такого количества мужчин. Краудер манкировал этими негласными правилами, когда поделился с ней происходящим.