Чернильная смерть - Корнелия Функе

— Вы видите, все в ваших руках! — В его хриплом голосе сохранилось что-то от приторной сладости, полюбившейся когда-то Каприкорну. — Помогите мне поймать птичку, чьи песенки Змееглав желает послушать во Дворце Ночи, — и ваши дети останутся при вас. В противном случае, — он небрежным жестом подал знак страже, и Зяблик с застывшим от бессильной ярости лицом въехал наконец в отворившиеся перед ним ворота, — в противном случае мне, к сожалению, действительно придется вспомнить о том, что в наших серебряных рудниках постоянно нужны маленькие руки.

Женщины смотрели вверх с такими пустыми лицами, как будто отчаяние на них уже не помещалось.

— Что, так и будете здесь стоять? — крикнул Свистун, пока слуги заносили в ворота добычу Зяблика. — Пошли прочь! Не то я велю облить вас кипятком. Неплохая мысль, кстати, потому что баня ни одной из вас бы не помешала.

Женщины как завороженные отступили на несколько шагов, неотрывно глядя на крепостные зубцы, как будто там уже кипятились котлы с водой.

Такое сердцебиение Фенолио в последний раз испытал в мастерской Бальбулуса, когда солдаты уводили Мортимера. Он смотрел на лица женщин, на попрошаек, пристроившихся возле позорного столба, на перепуганных детей — и ему делалось все страшнее и страшнее. До сих пор награды, предлагавшиеся за голову Мортимера, не достигали цели — в Омбре не нашлось желающих выдать Перепела Серебряному Князю. Но что будет теперь? Какая мать не предаст Перепела ради своего ребенка?

В нищем, который ковылял мимо, расталкивая женщин, Фенолио узнал одного из шпионов Черного Принца. «Это хорошо! — подумал старик. — Значит, Мортимер скоро узнает, какую сделку предложил Свистун матерям Омбры». Но что делать дальше?

Кавалькада Зяблика еще тянулась в открытые ворота замка, а женщины тронулись в обратный путь с низко опущенными головами, словно заранее стыдясь предательства, к которому призывал их Свистун.

— Фенолио! — Одна из женщин остановилась рядом с ним.

Он не узнал ее, пока она не сдвинула на затылок повязанный по-крестьянски платок.

— Реза! Что ты тут делаешь? — Фенолио испуганно огляделся по сторонам, но, похоже, жена Мортимера пришла на этот раз без мужа.

— Я тебя повсюду ищу!

Деспина обняла Фенолио за шею и с любопытством разглядывала незнакомку.

— Она похожа на Мегти! — шепнула девочка.

— Конечно, ведь это ее мать.

Фенолио опустил Деспину на землю — к ним шла Минерва. Она двигалась медленно, словно у нее кружится голова. Иво бросился ей навстречу и обнял, желая поддержать.

— Фенолио! — Реза взяла его за локоть. — Мне нужно с тобой поговорить.

О чем? Ничего хорошего это не предвещало.

— Минерва, ты иди вперед, я догоню, — сказал он. — Вот увидишь, все будет хорошо.

Минерва посмотрела на него так, словно он был одним из ее детей, взяла дочь за руку и поспешила за шагавшим впереди сыном, спотыкаясь на каждом шагу, как будто слова Свистуна камнями лежали у нее на пути.

— Надеюсь, твой муж прячется в самой глубине чащи и думать не думает о новых глупостях вроде визита к Бальбулусу! — Фенолио повел Резу на улицу булочников.

Здесь по-прежнему пахло свежевыпеченным хлебом и пирогами — мучительный запах для большинства жителей Омбры, которые давно уже не могли позволить себе подобной роскоши.

Реза снова надвинула платок на брови и осмотрелась, словно опасаясь, что Свистун спустился с крепостной стены и идет за ними. Но, кроме тощей кошки, на улице не было ни одной живой души. Раньше по Омбре ходило много свиней, но их всех давно уже съели — причем большую часть наверху, в замке.

— Мне нужна твоя помощь! — Боже, с каким отчаянием она говорит! — Ты должен вернуть нас обратно. Это твой долг перед нами! Мо попал в эту передрягу только из-за твоих песен, и опасность растет с каждым днем! Ты слышал, что сказал Свистун.

— Стоп, стоп, стоп! — Как ни часто упрекал он теперь сам себя, упреков из чужих уст Фенолио по-прежнему не выносил. А этот был уж совсем несправедлив. — Мортимера вписал сюда Орфей, а не я! Мне и в страшном сне не могло присниться, что тот, с кого я списал Перепела, вдруг явится сюда собственной персоной.

— Но это случилось!

По улице прошел фонарщик, зажигая фонари. На Омбру опускалась темнота, скоро в замке начнется веселье, и Коптемаз запустит в небо свой вонючий огонь.

— Если ты не хочешь сделать этого для меня, — Реза очень старалась говорить спокойно, но Фенолио видел слезы у нее на глазах, — сделай ради Мегги… и ради братика или сестренки, которая у нее скоро появится.

Еще ребенок? Фенолио невольно посмотрел на живот Резы, словно уже мог увидеть новое действующее лицо своей повести. Да, осложнениям конца не видно…

— Фенолио, прошу тебя!

Ну что он мог ей ответить? Рассказать о вечно пустом листе на письменном столе? Или, хуже того, признаться, что ему нравится, как ее муж играет написанную для него роль, сказать, что Перепел — его единственное утешение в эти мрачные времена, единственная из его находок, которая оказалась действительно удачной? Нет, лучше уж придержать язык.

— Тебя Мортимер прислал? Она отвела глаза.

— Реза, это он хочет уйти? («Из моего мира, — добавил он про себя. — Из моего чудесного мира, где сейчас все идет кувырком, но вообще-то…»)

Да, Фенолио не мог не сознаться себе: он по-прежнему любил этот мир, несмотря на все его мрачные стороны. Или даже именно из-за них. Нет, не из-за них, конечно… Хотя…

— Он должен уйти! Как ты не понимаешь?

Уже совсем стемнело. На узких улочках было холодно и так тихо, словно вся Омбра глубоко задумалась над словами Свистуна. Реза зябко куталась в свою накидку.

— Твои слова… они меняют его на глазах!

— Ерунда! Слова не могут изменить человека! — Фенолио говорил резче, чем хотел. — Возможно, твой муж благодаря моим словам узнал о себе что-то, чего не знал раньше, но, значит, это уже было в нем, и если ему нравится то, что он узнал, — это уж не моя вина! Возвращайся к нему, расскажи, что тут говорил Свистун, передай, чтобы он в ближайшее время не вытворял больше таких шуточек, как с Бальбулусом, и перестань, Бога ради, сходить с ума! Он играет свою роль прекрасно! Он играет ее лучше, чем все выдуманные мною персонажи, за исключением разве что Черного Принца. Твой муж в этом мире — герой! Какой мужчина не мечтает об этом?

Как она на него посмотрела! «Старый болван, — говорил ее взгляд, — ты не понимаешь, о чем говоришь».

— Ты прекрасно знаешь, чем кончают герои, — сказала она, с трудом сдерживаясь. — У героев не бывает ни жен, ни детей, и долго они не живут. Поищи другого на роль героя, а моего мужа оставь в покое! Верни нас всех домой! Сегодня же, сейчас же!

Фенолио не знал, куда глаза девать. У нее такой ясный взгляд — в точности как у ее дочери. Мегги тоже иногда смотрела на него так. В окне над ними зажглась свеча. Мир Фенолио погрузился в темноту. Ночь. Занавес закрывается, продолжение завтра.

— Извини, но я ничем не могу тебе помочь. Писать я уже никогда не буду. От моих писаний одни несчастья, а этого добра здесь уже и так хватает.

Какой же он трус! Не смеет сказать правду. Почему не признаться ей, что слова покинули его, что она не к тому обратилась? Но Реза, похоже, и так это знала. На ее красивом лице отражалось множество чувств: гнев, разочарование, страх — и вызов. «Совсем как дочь, — вновь подумал Фенолио. — Такая несгибаемая, такая сильная». Да, женщины устроены по-другому. Мужчины куда быстрее ломаются. Женщин горе не ломает, оно постепенно, медленно высасывает из них силы, опустошает их — вот взглянуть хоть на Минерву.

— Ну что ж, — сказала Реза почти спокойно, хотя голос у нее дрожал, — тогда я пойду к Орфею. Он сочинил и вычитал единорога, он перенес сюда нас всех. Почему бы ему не отправить нас обратно?

«Потому ЧТО тебе нечем ему заплатить», — подумал Фенолио, но вслух ничего не сказал. Орфей не станет с ней разговаривать. Он приберегает свое искусство для знатных господ, на чьи деньги можно держать служанок и покупать роскошные наряды. Нет, Резе придется остаться здесь, вместе с Мортимером и Мегги; и слава богу, потому что иначе кто же прочтет вслух его слова, когда он наконец вернет себе власть над ними? И кто убьет Змееглава, если не Перепел?

Да, они должны остаться. Другого выхода нет.

— Ладно, к Орфею так к Орфею. Успехов тебе! — сказал Фенолио вслух и круто повернулся, чтобы не видеть больше отчаяния в ее глазах. Отчаяния, приправленного толикой презрения. — Тебе лучше заночевать в городе, — добавил он через плечо. — Дороги сейчас небезопасны.

И зашагал прочь. Минерва уже заждалась его к ужину. Он прекрасно знал, какими глазами Реза смотрит сейчас ему вслед. В точности как дочь.

Ложный страх

«То, чего ты себе желаешь, не то, чего ты