Том 5. Багровый остров - Михаил Булгаков

Алла. Конечно, знаю. В ателье.

Гусь. Ну да. Оно пишется ателье, а выговаривается Веселый Дом!!!

Обольянинов прервал вальс.

Все. Что такое, что такое, что такое?

Гусь. Видали вы, дорогие товарищи, такое ателье, где костюмы показывают под музыку!

Мертвое тело. Правильно! Бей их!

Аметистов. Пардон, пардон…

Поэт. Что такое произошло?

Зоя. Ага. Теперь понятно. «У меня никого нет, Зоя Денисовна, с тех пор, как умер мой муж…» Ах вы, дрянь, ах вы, ломака! Ведь я же вас спрашивала. Предупреждала. Спасибо, Аллочка, за скандал!

Поэт. В чем дело?

Роббер. Понятно в чем. Хи-хи.

Поэт. Уважаемый Борис Семенович!

Гусь. Вон! Спасибо вам, Зоя Денисовна. Спасибо, спасибо! Вы мне в качестве модельщицы выставили мою невесту! Мерси.

Мертвое тело. Слава тебе, Господи! Развеселились…

Алла. Я не невеста вам!

Гусь. Я с нею живу, между нами.

Мертвое тело. Ура!

Аметистов. Пардон, пардон, Иван Васильевич.

Роббер. Интереснейшая история!

Гусь. Зоя, убери их всех. Убери эту рвань!

Фокстротчик. Позвольте!

Мымра. Ах! (Обморок.)

Роббер. Ну, уж вы будьте добры, полегче, Борис Семенович!

Поэт. Это задевает достоинство!

Лизанька. Сюрприз!

Гусь. Все вон!

Обольянинов (оборвал вальс). Что такое?

Зоя. Господа, господа! Мне крайне неприятно. Маленькое недоразумение, оно сейчас разъяснится! Господа, я очень прошу всех в зал. Александр Тарасович, уладьте.

Аметистов. Пардон, пардон. Прошу, господа. Пожалуйте. Маэстро, в зал! Господа, такие происшествия не редки в высшем свете. Прошу!

Зоя. Павлик, фокстрот немедленно в зале. Мадам Иванова…

Иванова (Фокстротчику). Идемте. (Обхватывает его.)

Зоя. Сашка, уладь, уладь, уладь! (Исчезает, закрывает за собою дверь.)

Курильщик уходит с Херувимом. На сцене остаются Алла и Гусь, через некоторое время появляется Аметистов и во все время объяснения выглядывает из-за занавески. За сценою начинается фокстрот, слышно, как танцуют.

Гусь. Ателье! Ты, ты…

Алла. А как же вы попали в это ателье?

Гусь. Кто? Я? Я?! Я — мужчина! Я хожу в брюках, а не в платье, на котором разрез до самой шеи. Я хожу сюда потому, что ты выпила из меня всю кровь! А ты? А ты зачем?

Алла. За деньгами.

Гусь. Ты это сделала сознательно?

Алла. Совершенно сознательно.

Гусь. Так-с. Видали вы, граждане, сознательную женщину? Сознательные поступки, нечего сказать! Зачем тебе деньги?

Алла. Я уеду за границу.

Гусь. Не дам! Опять эта чертова заграница?! Не дам!!

Алла. Вот я и хотела здесь взять.

Гусь. А, за границу? Как же, за границей уже все дожидаются. Отчего это Алла Вадимовна не едет? Президент в Париже волнуется!

Алла. Да, волнуется. Только не президент, а мой жених.

Аметистов. Скажи, пожалуйста!

Гусь. Кто, кто, кто? Жених? Ну знаешь, если у тебя есть жених, тогда ты знаешь, кто ты? Ты — дрянь!

Алла. Нет, я не дрянь! Не смейте оскорблять меня! Я поступила нехорошо тем, что скрыла это, но ведь я никак не полагала, что вы влюбитесь в меня. Я хотела взять у вас деньги на заграницу и уехать.

Гусь. Бери, бери, но только оставайся!

Алла. Ни за что! Где угодно достану и уеду!

Гусь. А, теперь, когда она в моих кольцах, так она в другом месте достанет. Ты посмотри на свои пальцы!

Алла. Нате, нате! (Бросает кольца.)

Гусь. К черту кольца! Отвечай, сколько времени ты здесь?

Алла. В первый раз сегодня.

Гусь. Лжешь, кобра!

Алла. И не думаю лгать. Мне так надоело лгать.

Гусь. Ну, хорошо. Сию секунду слезай с этого помоста. Ты поедешь со мной или нет?

Алла. Нет. Не поеду!

Гусь. Нет? Считаю до трех. Раз, два! Ты отвечай! Считаю до десяти!

Алла. Бросьте это, Борис Семенович! И до сорока не поеду, не люблю.

Гусь. Ты — проститутка!

Алла плюет в Гуся.

(В исступлении.) Попрошу не плевать!

Аметистов. Пардон, пардон, и не курить. Разменом денег не затруднять, через переднюю площадку не входить! Борис Семенович…

Гусь. Виноват. Прошу вас выйти отсюда!

Аметистов. Пардон, пардон.

Гусь. Я вам говорю, виноват!

Зоя (как фурия). Спасибо, спасибо! Великосветская дрянь!

Алла. Не смейте оскорблять меня, Зоя Денисовна! Мне в голову не пришло, что Борис Семенович может посещать мастерскую. Туалет я вам верну.

Зоя. Я вам его дарю. За глупость. Идиотка!

Алла. Что?! Что?!

Гусь. Стой! Куда? За границу?

Алла. Издохну, но сбегу!

Гусь. Ну, так вот. Не будь я Гусь-Ремонтный, если вы не получите шиш вместо заграницы. Увидите вы визу!

Алла. Без визы удеру!

Мертвое тело в дверях.

Мертвое тело. Позвольте. Самое интересное без меня!

Роббер. Иван Васильевич! (Увлекает его назад.)

За сценою фокстрот.

Гусь. Без визы? Не удастся!

За сценою шум, фокстрот оборвался.

Обольянинов (в дверях). Я попрошу не оскорблять женщину!

Гусь. Пианист, уйди.

Обольянинов. Простите, я не пианист.

Зоя. Павлик, сейчас же играйте. Что вы делаете?

Обольянинов исчезает.

Гусь. Будете вы вещи на Смоленском рынке продавать! Вы попадете в больницу, и посмотрю я, как вы в вашем сиреневом туалете… Ах, ах…

Фокстрот то обрывается, то вспыхивает вновь.

Аметистов. Алла Вадимовна, прошу. Манюшка, выпусти!

Манюшка в дверях.

Гусь. Алла, люблю! Алла, вернись! Я тебе визу достану! Визу… (Ложится на ковер ничком.)

Зоя. Успокаивай, успокаивай! (Исчезает.)

Аметистов. Коврик грязный! Все устроится. Одна она, что ли, на свете? Плюньте! Она даже и не красива. Так, ординер[32].

Гусь. Скройся! Оставь меня одного. Я буду тосковать.

Аметистов. Отлично, потоскуйте. Я возле вас здесь ликерчик поставлю и папироски. Потоскуйте. (Исчезает, закрыв двери.)

Глухо фокстрот.

Гусь. Гусь тоскует. Ах, до чего Гусь тоскует! Отчего ты, Гусь, тоскуешь? Оттого, что ты потерпел непоправимую драму. Ах я, бедный Борис! Всего ты, Борис, достиг, чего можно и даже больше этого. И вот ядовитая любовь сразила Бориса, и он лежит, как труп в пустыне, и где? На ковре публичного дома! Я, коммерческий директор! Алла, вернись!

Аметистов. Пардон, пардон. Тихонечко, а то внизу пролетариат слышит. (Скрывается.)

Гусь. Ах я, несчастный. Алла, вернись.

Херувим, крадучись.

Уйди, я тоскую.

Херувим. Тоскуеси. Зацем тоскуеси? Ты очинь вазный. Цего тоскуеси мало-мало?

Гусь. Не могу видеть ни одного человеческого лица, только ты один симпатичный, Херувим, китайский человек. Печаль меня терзает, и от этого я нахожусь на ковре.

Херувим. Пицаль? Я тозе пицяль.

Гусь. Ах, китаец! Чего тебе печалиться? У тебя еще все впереди. Ты еще в профсоюз можешь вступить. Алла!

Херувим. Мадама обманула. Все мадамы сибко нехоросие мал-мало. Ну, сто? Другую мадаму забираись. Много мадама на Москве.

Гусь. Нет, не могу я себе достать другую мадаму!

Херувим. Тебе диенге нет?

Гусь. Ах ты, симпатичный китаец! Разве может быть такой случай на свете, чтобы Гусь не имел денег! Но вот одного не может голова придумать, как эти деньги превратить в любовь! Ах, китаец мой. На, смотри.

Херувим. Сикольки много цирвонцев.

Гусь. Утром получил пять тысяч, а вечером такой удар, от которого я свалился. Я лежу на большой дороге, и пусть каждый в побежденного Гуся плюет, как Гусь плюет на червонцы! Тьфу, тьфу!