Над нами темные воды. Британские подводные лодки во Второй мировой войне - Джон Гибсон

Итальянские артиллеристы на вершине скалы были в полной растерянности. Стволы их орудий не опускались до необходимого угла, и они не знали, что делать. Некоторые принялись стрелять по английской лодке из винтовок, но эти выстрелы не могли причинить ей большого вреда. С несущегося на большой скорости патрульного катера открыли пулеметный огонь: пули калибра 0,303 забарабанили по корпусу лодки. Ответ не заставил себя долго ждать – стаи красных трассирующих пуль полетели в итальянцев. Их пулемет замолк, и катер на большой скорости стал уходить в сторону берега.

На причале в это время творилось что-то невообразимое. Фугасные снаряды вонзались в суда и склады. Пожар становился все сильнее. Огонь после взрывов двух торпед перекинулся на уцелевшие шхуны, и они превратились в горящие факелы. Тем временем мощный пулеметный огонь не позволял итальянским артиллеристам начать стрельбу из 152-миллиметровых орудий.

Итальянцы вели стрельбу из легкого стрелкового оружия, но этот огонь был хаотичный, и пули их проносились мимо маневрирующей на большой скорости подводной лодки. Между тем с нее продолжали вести огонь из всех видов оружия. На небе алел закат, а в воде бухты отражалось огромное пламя пожаров. Густой дым поднимался над холмами, ветер подхватывал его и уносил дальше на запад.

В конце концов подводная лодка прекратила стрельбу и зигзагами, увиливая от снарядов, стала уходить в сторону открытого моря. Еще через пять минут она скрылась в ночи.

Для итальянцев этот день был страшным. Мы же, напротив, воодушевились, хотя и понимали, что большая часть погибших в результате нашей вылазки – греки. Но за каких-то десять минут было уничтожено около двадцати пяти крупных каиков и несколько малых судов. Из нашего экипажа только один матрос получил ранение в ногу.

Наш экипаж осуществил атаку строго в соответствии с планом. Разведка проинформировала нас об оборонительных сооружениях гавани. Весь день перед нападением мы провели у входа в гавань, изучая расположение батарей и личного состава противника. План был следующим: перед закатом наша лодка должна приблизиться к гавани, погрузиться и пустить две торпеды в сторону скопившихся у причала судов. Эти взрывы отвлекли внимание противника, а мы тем временем должны были обойти небольшую мель у входа в гавань, всплыть под скалой, обстрелять портовые сооружения и уйти на север через другой выход.

Мы подсчитали, что противнику понадобится около пяти минут на то, чтобы обнаружить нас, еще пять минут на занятие позиции у орудий и еще две минуты на то, чтобы произвести выстрел. Таким образом, в нашем распоряжении было двенадцать минут. Так как скорострельность нашей пушки составляла восемь выстрелов в минуту, нам приказали выпустить ровно сто снарядов.

Наш 20-миллиметровый пулемет «Эрликон» обстреливал патрульный катер и небольшие цели на берегу. Мы заранее сделали наброски целей нашей пушки и установили их очередность, так что приказ «Сменить цель» во время боя не нужно было повторять дважды.

В том случае, если бы нам оказали ожесточенное сопротивление, мы должны были полным ходом идти в сторону северных скал и затем держаться близко к берегу, пока не выйдем из поля зрения врага. После этого лодка погрузилась бы. Мы специально выбрали для этой операции вечернее время, так как наступающая ночь помогла бы нам скрыться, прежде чем успели бы прилететь самолеты.

Все прошло гладко. Хотя пули несколько раз стучали по корпусу нашей лодки, только один человек был ранен. Врач перебинтовал ему ногу и вместо снотворного налил изрядную порцию рома. Правда, позднее нам пришлось расстаться с ним, и выздоравливал он уже в больнице.

Таким образом, главным нашим козырем в этой памятной операции была внезапность. Мы понимали, что наше внезапное появление ошеломит врага, приведет к хаосу и растерянности в его стане, что и случилось. Нечто подобное произошло на одном из островов Вест-Индии, где подводные лодки противника застали врасплох американцев.

Насколько мне известно, в ту ночь нас никто не преследовал. Мы в течение двух часов уходили на большой скорости, потом взяли курс на Салоники, замедлили движение и стали заряжать батареи. Если враг и послал вдогонку за нами гидросамолеты, то они нас не нашли. Когда стемнело, мы заметили далеко в темном тебе беспорядочно движущиеся огни.

Здесь в неприятельских водах, вдали от родных берегов, в тесном стальном доме находился небольшой коллектив британцев. Мы жили так, как живут мужчины во всем мире. Писали письма, проигрывали граммофонные пластинки, в девять часов слушали новости Би-би-си и после обеда передавали по кругу отвратительные бирманские сигары. Раз в день, перед сном, выпивали бокал эля, беседовали на разные темы, строили планы на очередной отпуск и восхищенно поглядывали на журнальные фотографии красоток. Более нормальный мужской коллектив и придумать трудно.

Некоторые считают, что долговременное пребывание большого количества людей в замкнутом пространстве непременно должно приводить к раздражению и конфликтам. Но ничего подобного я не припоминаю. Конечно, все мы были разные со своими особенностями и недостатками, но в сложных ситуациях нас всегда выручали осознание общей цели и чувство юмора.

Глава 16

Оперативные донесения были обычно краткими и бесстрастными. В сообщениях о боевых действиях отсутствовали не только имена участвовавших в них людей, но также сведения географического характера, что представлялось мне неправильным. С приходом американцев боевые сводки превратились в череду цифр, указывающих чистый вес взрывчатого вещества, израсходованного на один квадратный ярд. Мы по-прежнему оставались небольшим подразделением, ведущим партизанскую войну. У нас не было авиационной поддержки и чаще всего экипаж действовал самостоятельно. Многие британские подлодки проводили боевые действия вместе с войсками, высадившимися на острове Сицилия, причем две из них погибли. Мы же вели свою маленькую войну на этих греческих островах.

Салоникский залив. Его бурные воды заставили нас пережить немало приятностей. Берега на востоке покрыты невысокими холмами, за которыми земля ухабистая и неровная. Вдали высится гора Афон. Иногда ее резкие линии сливаются с синевой неба, и чем больше на них смотришь, тем меньше видишь.

Летом этот залив очень спокойный. Его гладкая зеленоватая поверхность напоминает мне воду устья Темзы, какой она бывает в ранние утренние часы. Здесь самая северная точка нашей маленькой войны, если, конечно, мы не сойдем на берег, чтобы присоединиться к партизанам.

На нашу карту страшно взглянуть. Бравые ребята из штаба главнокомандующего Средиземноморского флота всю ее изрисовали минными полями. В небольших приложениях к специальному секретному изданию под названием «Вумфа» их карандашные записи информируют нас о нахождении обнаружителей подводных лодок и патрульных катеров. Здесь столько-то противолодочных судов, там столько-то самолетов. Эти парни, сидящие в Каире и Хайфе, вероятно, думают, что мы ведем невероятно тяжелую войну. Нам было неизвестно, откуда они берут свою информацию. Часть ее, разумеется, поступала от наших подводных лодок, и от нас в том числе. Мы, конечно, сталкивались с вражескими самолетами и патрульными катерами и слышали стук их обнаружителей, но обычно это происходило после того, как мы обнаруживали себя. Наш экипаж никогда не поддавался панике преждевременно и всегда надеялся на лучшее.