Божья кара - Виктор Пронин

– Но это где-то изложено? Наверняка есть книги...

– Не надо их искать, они сами тебя найдут. Может оказаться, что в тысяче страниц какой-либо книги спрятана одна строчка для тебя, только для тебя. Ты открываешь книгу в любом месте и тут же натыкаешься взглядом на эту строку... И все. После этого можешь закрывать книгу. Там для тебя больше нет ничего. Возможно, автор написал эту строку, имея в виду нечто совершенно иное, нежели то, что увидел в ней ты. Автор жил столетия назад, тебя не знал и не мог знать, но эти слова были написаны именно для тебя. Три века назад. Или три тысячелетия назад. И никто, кроме тебя, их не увидит, не прочтет и не поймет так, как понял ты. А ты их понял единственно правильно, потому что они написаны для тебя. И родился ты только для того, чтобы прочитать эту строку, усвоить и передать дальше.

– Но в таком случае...

– Андрей... Я тебе уже говорил... Мои ребята не любят разговоров на эти темы. Давай остановимся. Ладно? Там Света ждет, ты не забыл, что у нас сегодня сеанс белой магии? – Равиль говорил негромко, с мягкой улыбкой, и не согласиться с ним было невозможно.

– Магии? – переспросил Андрей.

– Если тема не допускает шуток, это несерьезная тема. И в нашем деле случаются шутки.

– А над чем шутят твои ребята?

– Ну, вот один наш человек отправил клиента в потусторонний мир, а вернуть назад не смог.

– И что же?! Он там и остался?!

– Там и остался, – кивнул Равиль.

– Но ведь тело-то его здесь? Ведь туда перебрасывается только сознание? Или я чего-то не понимаю?

– Тело действительно осталось здесь, а сознание до сих пор там блуждает. А тело после сеанса домой вернулось, жена, дети, работа... Все, как и прежде. Но мыслями, сознанием человек там.

– С покойниками?

– Ну... У нас другая терминология. Покойники на земле, а там они все как бы живые. Опять прошу – остановимся. Я обещал Свете, что сегодня вечером она встретится с Леной.

– И она с ней встретится?

– Конечно.

– И я могу при этом присутствовать?

– Тоже хочется с Леной повидаться?

– Не возражал бы.

– Договорились. Но Света пойдет на встречу одна.

– Только это... Ты ведь не оставишь ее там? Не забудешь назад вернуть?

– Обычно мои клиенты возвращаются.

– Что значит – обычно? – насторожился Андрей.

– Шутка! – Равиль рассмеялся. – Я же тебе говорил – все в человеке. И весь потусторонний мир тоже в человеке. Я только передаточное звено. И еще... Не надо тебе всего этого знать. Когда хирург делает операцию на сердце, больному лучше пребывать в наркозе.

Поднявшись на пятый этаж, Андрей некоторое время стоял, поджидая отставшего Равиля. Потом, не трогая кнопку звонка, легонько потянул дверь на себя. Она оказалась незапертой.

– Так, – пробормотал Андрей. – Напрасно ты, девочка, так себя ведешь, напрасно. Не надо бы тебе так себя вести. С тем, кто так себя ведет, случаются неприятности. И не всем удается из этих неприятностей выбраться живым, – продолжая негромкое бормотание, Андрей прошел в коридор, миновал большое зеркало и оказался на кухне.

Света сидела на диване, забросив ногу за ногу и покуривая длинную тоненькую сигаретку.

– Явились – не запылились, – врастяжку произнесла она, выпуская дым в сторону раскрытой двери на балкон.

– Почему дверь не закрыта на замок? – хмуро спросил Андрей.

– Разве? – Света удивленно вскинула брови. – Надо же... Знаешь, Андрюшенька, я стала такая рассеянная – просто ужас какой-то! – Света явно куражилась, пытаясь скрыть свою растерянность перед Равилем и перед тем, что ей предстояло в этот вечер, – встреча с Леной, которую она похоронила несколько месяцев назад.

– Света, ты как?

– Дрожу, но готова.

– Тогда поехали, – Равиль закатал рукава рубашки. – Андрей, пройди минут на пять в комнату, а мы тут со Светой пошепчемся.

Равиль ждал, когда Андрей уйдет, а тот не торопился, что-то его задерживало, но, увидев, что и Света, и Равиль с недоумением смотрят на него, все-таки вышел и закрыл за собой дверь.

– Ему можно было бы остаться, но я подумал, что вам без него будет удобнее.

– Да, нечего ему здесь болтаться, – согласилась Света. Она раздавила сигарету в переполненном окурками блюдце, чуть одернула юбку, но это ничего не изменило – уж больно она была коротка.

– Значит, так, – Равиль сел на табуретку напротив Светы, наклонился к ней, поставив локти на колени и сцепив ладони. – В общем, Света, я знаю, что произошло. Ваша дочь убита около двух месяцев назад. Было следствие, вскрытие, похороны... Все это так. Но я хочу, чтобы вы знали... Есть мир, в котором мы живем, и есть мир, который для нас недоступен. Может быть, это прозвучит непривычно, но наши близкие после смерти помнят нас и даже более того – они живы нашей памятью. Наша память о них дает им силы жить там...

– Лена знает, что мы с ней встретимся? – перебила Света.

– Думаю, знает.

– И она согласна?

– Она уже идет к вам. Продолжу... Я введу вас в некоторое состояние, чтобы вы могли отрешиться от этого мира... И тогда тот мир станет для вас доступен.

– И мы сможем поговорить?

– Конечно.

– Я ее услышу, и она меня услышит?

– Да, Света, да.

– О чем я могу говорить с ней, а о чем не имею права?

– Вы можете говорить с ней о чем угодно, можете задавать ей любые вопросы... Но она ответит только на те, на которые ей позволено отвечать.

– А кто решает – на какие вопросы ей отвечать, а на какие ни в коем случае?

– Она решает. Она уже подчиняется законам того мира и знает, как себя вести.

– Я ее узнаю? Она меня узнает? Это будет тень или только голос? Или она предстанет в виде какого-то существа?

– Это будет Лена, ваша дочь. Такой, какой вы ее помните.

– Она будет в крови?

– Не думаю. Там нет крови.

– Ни у живых, ни у мертвых?

– Там нет ни мертвых, ни живых, – с нажимом произнес Равиль.

– Она знает, что умерла?

– Конечно... Но она относится к этому не так, как вы. Легче, спокойнее... Она будет больше жалеть вас, чем себя. Наш мир оттуда кажется жестче, безжалостнее... Кровавым, если уж на то пошло. Вы хорошие вопросы задаете, Света.

– Чем же вам понравились мои вопросы?

– Они разумные, мужественные. Они по делу. Вы уже включились в наши игры.

– Это для вас игры?

– Конечно, нет. Но какие-то слова надо произносить... Если я скажу, что это наши с вами затеи, авантюры, забавы... Это будет уместнее?

– Ладно, проехали... Вы правы. Начинаем?

– Я, с вашего позволения, приглушу свет... Верхняя лампочка ни к чему... Пусть остается настольная.

Раздался жесткий стук в дверь.

– Это Андрей, – сказала Света.

– Он может войти?

– Пусть, – Света передернула плечами. – Вроде как бы не чужой.

Равиль открыл дверь, молча впустил Андрея и показал ему на табуретку у газовой плиты. Андрей как-то робко прошел в дальний угол кухни и осторожно опустился на табуретку. Он понял, что разговор, который произошел здесь без него, объединил Свету и Равиля, и теперь они ближе друг другу, чем ему.

Равиль подошел к Свете.

– Сейчас я произнесу древнюю арабскую молитву... Я всегда начинаю с нее в таких случаях. Не пытайтесь сопротивляться, сохранить сознание... Это ни к чему. Мы не расстаемся. Когда вы окажетесь там, мы с вами будем слышать друг друга, разговаривать, если хотите – делиться впечатлениями. Но при этом вы все-таки будете там. Вы меня понимаете?

– Надеюсь.

– Тогда откиньтесь на спинку дивана, расслабьтесь, опустите руки – они сами найдут позу, сами улягутся, как им удобно... Закройте глаза... Вы уже на полпути...

И уже с закрытыми глазами Света вдруг услышала странные звуки или, может быть, даже крики, напоминающие волчий протяжный вой, гортанный орлиный клекот, стон, в который прорывались человеческие слова. Но слова были совершенно непонятные, незнакомые, возможно, они звучали тысячи лет назад. Равиль растягивал не гласные звуки, а согласные, и получался в самом деле звериный вой, бесконечно печальный, даже с предсмертной обреченностью. Но в то же время в нем ощущалась решимость из последних сил приподняться на передние лапы и, ощерившись окровавленной пастью, вцепиться в горло врага, зная в то же время, что сил сомкнуть зубы уже нет...

– А-м-м-м-н-н-н-а с-с-т-т-т-о-о-о-н-н-н-а-м-м-м-м... – завывал Равиль, подняв голову к потолку, и Света вдруг почувствовала в какой-то момент, что пропала кухня с сжавшимся в углу Андреем, с Равилем, у которого в жизни такой мягкий голос и такие обволакивающие манеры, и такая походка, будто он неслышно и невидимо крадется к добыче, затаившейся в чаще... И Коктебель исчез, и Черное море, и необъятный Карадаг с хищным оскалом скал...

И вдруг она услышала совсем рядом его, ставший уже привычным негромкий голос:

– Вы где, Света?

– Не знаю... Я никогда здесь не была...

– Что вокруг?

– Пустыня какая-то серая... Ни одной травинки... И небо темное, тоже серое... И дорога, проселочная дорога, я иду по ней...