Консорциум. Книга вторая. Переписать судьбу - Максим Осинцев

Не бежала, а мчалась, как метеор. А я вместе со Стасом и Глебом, выкрикивая что-то вроде «Остановись!», бежали за ней с одной лишь целью: уберечь ее от самой себя и той беды, что она может на нас накликать.

А после настал момент истины. Мария встала, как вкопанная. В двухстах-трехстах метрах дальше вполне обычным размеренным шагом шел Виктор. А еще через такое же расстояние виднелось переливающееся окно. Линза!

Мы бы могли успеть ее остановить, постой она на месте на несколько секунд подольше. Но этого не произошло. Сорвалась с места и понеслась на Виктора.

— Ублюдок! — разнесся по всей поляне голос Марии и V остановился на месте. Повернулся и увидел, как в его сторону бегут преследователи.

Виктор думал не долго. Линза была уже очень близко и если устраивать засаду, то именно на другой стороне линзы. Здесь один против четверых мало что мог сделать. И он побежал.

Началась самая настоящая погоня, во время которой Мария продолжала сыпать проклятья в адрес Виктора. А я наконец-то начал ее нагонять. То, что в прошлой своей жизни, до Консорциума, я был профессиональным спортсменом — знал лишь я. Прекрасно знал, на что я способен и теперь выжимал из себя все, чтобы нагнать Марию и не допустить того, чтобы она совершила ошибку. Именно так я думал в тот момент. Знал бы я, что на доске появится еще одна фигура, ход моих мыслей изменился бы резко. А может быть, и нет. Я не знаю. А гадать…

Нет уж, увольте!

Все изменилось резко и неожиданно. Виктор находился совсем рядом с линзой. Остановился и, достав из кобуры пистолет, ждал нас.

Мария еще на порыве промчалась до него, но остановилась в метрах двадцати от него. В ее руке уже тоже был сжат пистолет. И она была готова пустить его в ход.

— Она погибла из-за тебя!

А я продолжал бежать. Еще немного и я буду рядом, ибо могло произойти все, что угодно. И я не был уверен, что победу одержит Мария.

— Если бы не ты, — продолжала выкрикивать она, — она бы никогда не умерла!

В ее голосе, в каждом звуке слышалась ярость. Боль. Отчаяние.

Я был уже рядом и мог разглядеть лицо Виктора сквозь визор. И его лицо выражало утрату. Внутреннюю боль. Я точно видел именно эти эмоции, а не радость или еще какие-то чувства, какие должны были быть. Совершенно наоборот.

А потом уже в пяти метрах от Марии я услышал его голос:

— Прости.

Это все, что он сказал. И я, переживая вновь это воспоминание, уверен, что он говорил это искренне. Ему было жаль тех людей, что погибли. Он страдал вместе с нами, хоть совершенно нас и не знал.

Только сейчас я мог полностью понять то, что тот Виктор, за которым мы гнались, совершенно отличается от того, что стоял тогда перед Марией. Мы гонялись за призраком, которого никогда не существовало. Мы гонялись за V. За V, а не Виктором. И в этом была большая разница.

Но Марии этого «прости» было недостаточно. Она, как ангел возмездия, была готова совершить, наверное, самый опрометчивый поступок в своей жизни. И совершила бы. Она уже подняла руку с пистолетом и наставила его на Виктора, а тот даже не пытался сопротивляться, хотя он уже давно мог выстрелить и избавиться от угрозы.

Все изменил этот голос, что был до боли знаком нам всем:

— Виктор, надо торопиться.

Я не сразу понял, кто это был. Он вышел из-за спины Виктора в таком же экзоскелете, как и у нас всех. И наши взгляды встретились. Он прекрасно понял, что происходит и кто именно стоит перед ним, а ясно видел его голубые глаза. На языке уже вертелось это имя, под которым мы его знали.

Малой.

Но сейчас, когда я был мертв, передо мной встала совершенно другая картина. Я знал его настоящее имя и даже знал, почему он все это делает. Я читал его, как открытую книгу. Ужасался тому, какие тайны хранит его воспаленный разум. И боялся за тех, против кого ему еще предстояло пойти войной.

И при всем том, что я увидел, — это все меркло перед тем, что я заметил после.

Я не обращал внимание на такую деталь раньше, но теперь видел отчетливо. Передо мной стоял не живой человек. Это был мертвец, к которому насильно привязали его же дух. Он был заперт в своем теле, как в темнице.

То есть сам Малой стоял так же, как и все, без каких-либо признаков гниения и прочего, что должно быть у мертвецов. Он был цел и относительно здоров, если не считать его разума, который был явно воспален и угасал с каждым прожитым часом. И к этому телу был привязан точно такой же дух, как я или Серж с Юлькой. Привязан незримой цепью, без возможности оторваться и умчаться прочь.

Мы никогда не знали Малого. Он сам никогда не знал себя. Но я знал, что этот день однажды настанет.

А пока мы смотрели друг на друга. Мария была готова выстрелить. Виктор стоял неподвижно, словно ждал, когда приговор будет приведен в исполнение. Но этого не произошло.

Малой не стал ждать, когда Мария выстрелит и достал из кобуры свой пистолет. В это время Мария заговорила:

— За Серегу! За Лину! За Сержа! За Сталкера! И за Юлю!

Прозвучал выстрел.

Это стрелял Малой. А я почувствовал, как резко мне становится холодно. Нет, боли совершенно не было. Только холод. Я падаю на колени и в последние секунды своей жизни устремляю свой взгляд на Малого. На моих губах застывает лишь один вопрос:

«Зачем?»

Я прекрасно понял, что сделает Малой. И я бы мог успеть выстрелить первым, если бы не потерял свой пистолет во время лавины. Думать пришлось быстро — и иного выхода я не нашел.

За какие-то мгновения до того, как Малой спустит курок, я закрыл собой Марию.

А дальше, вы уже знаете…

— И что же будет дальше?

Этот вопрос просто висел в воздухе. А мы втроем не знали на него ответ.

У меня в голове все еще прокручивались картинки с момента моей смерти. Замедлялись — ускорялись. Раз за разом, раз за разом.

Знаете, наблюдать собственную смерть не просто странно. В какой-то степени это невозможно. Я смотрел на то, как жизнь покидает мое тело, и смотрел на это так отрешенно, будто только что умер не я, а кто-то другой.

Даже не так. Я смотрел, словно вообще ничего не происходит. Никто не умирает. Фрагмент, вырезанный моим подсознанием. И это наводило меня на мысль о том, а умер ли я вообще?

Что, если я еще жив и все, что сейчас меня окружает — лишь плод моей фантазии, а я сам нахожусь в коме. Но самое главное — жив!

А если не так, то значит я привидение? Неупокоенный дух? И что тогда? Я никогда не найду покоя?

Каждая такая мысль подводила меня к тому, что я сам начал понимать, что схожу с ума. Даже не так. Я падаю в пучины безумия, как и все неупокоенные духи. Надо было меньше смотреть сериалы, да и вообще телевизор. Если бы не они, я даже думать о таком не стал.

Хотя теперь я сомневался буквально во всем. Если существуют линзы, которые способны перенаправлять людей из пространства и времени, и есть предметы, дарующие своим хозяевам сверхъестественные способности, то, ведь может быть такое, что и после смерти мы остаемся как духи, чтобы жить, таким образом, словно второй жизнью.

Может быть…

Голова болит. А я сам схожу с ума.

А перспектив на будущее совсем нет. Лишь тьма. Лишь пустота. Лишь смерть.

— Спасибо тебе, Саша! — еще раз произнесла Юля, когда момент с моей смертью повторился.

Она была благодарна мне за то, что я продлил Марии жизнь. Но было в ней и грустная нотка. Вместо Марии старуха с косой забрала меня. Но наши эмоции притупились. Мы не чувствуем злобы и не чувствуем счастья. Горе и обиды быстро проходят и забываются. Мы становимся бесчувственными. И это самое сейчас происходило с Юлей. Мы же с Сержем уже были такими.

Сухие факты и никаких эмоций.

Но воспоминание не заканчивалось тем, что я умер. Да и не воспоминанием это уже было. Мы вторглись в мир живых и следили за своими друзьями. А заодно и врагами.

После моей смерти Малой быстро одернул Виктора и они, не останавливаясь, прямо говоря, залетели в линзу и она тут же закрылась. Путь за ними был перекрыт. Преследование было завершено.

Мария качала на своих руках мое тело. Ее лицо было пунцовым, как свекла. А по щекам потоком лились слезы. Стас стоял рядом и нервно прикусывал нижнюю губу. Глеб сидел на коленях рядом с Марией и взгляд его был стеклянным. Их осталось всего трое из десяти, что были в группе йота.

Задание было провалено. Дух группы упал так низко, как только мог. Они втроем не особо желали возвращаться, но иначе, чем лучше Малого они стали бы. Ренегаты.

И я увидел в сердце каждого из них маленькое семя, что было взращено этим днем. Ему имя было «месть». Однажды семя прорастет и даст плоды, но как именно, я надеюсь, успею увидеть.

Они несли мое тело так долго, как только могли. Но потом Мария остановилась.

— Он должен остаться здесь! — хриплым голосом произнесла она. — Он должен быть с друзьями.