Девушка на качелях - Татьяна Тронина

– Что? Кто?

– Ах да, ты не помнишь уже этих передач… Чего ты от меня-то хочешь?

– Я хочу, чтобы ты дал им денег, – выдавила из себя Агния.

Вместо ответа отец сложил из пальцев кукиш и сунул его Агнии прямо под нос. Она слегка отшатнулась.

– Вот. Видела?

– Папа, но он же твой сын!

– Да? Кто сказал?

– Папа, если ты не веришь, что он твой сын, можно сделать генетическую экспертизу…

– Что сделать? – снова взбеленился отец. – Да пошли вы все в ж… Экспертизу! А я просил эту дуру рожать? Я ее – просил?!

– Ну и что теперь? Илюша есть, и я так рада…

– А, ты рада! Вот и дай им денег! – засмеялся отец. – Ты думаешь, я жадный? Я жмот? На больного ребенка денег пожалел? Нет, жаба-ага моя дорогая… Я из принципа этой Кире не собираюсь помогать! Она сделала свой выбор, а я – свой. Все. Пусть катится к черту.

– Ты ведь на ней чуть не женился… – вымучивая каждое слово, напомнила Агния.

– И что? Да, я на ней чуть не женился… Да я и в браке просил бы ее не рожать, если это тебе так хочется знать! Меня не интересуют пеленки-распашонки! Я, если хочешь знать, ревнивый! – раздувая ноздри, бросил отец. – Я хочу, чтобы любили только меня! Я ни с кем своей любовью делиться не собираюсь. Тебя это шокирует, я смотрю? А зато я честный. Я честно всех предупреждаю – да, я такой. И Киру я предупреждал. А она взяла и родила… Ну и пусть сама все расхлебывает, если такая самостоятельная! Да я, если хочешь знать, А́га, прав был, когда уговаривал Киру не рожать! Словно чувствовал – хорошего из этого ничего не выйдет… И оказался прав! Родился больной ребенок! Я был прав, понимаешь ты или нет?

«Нет!» – мысленно ответила Агния, глядя в раскрасневшееся лицо отца с яростно сверкавшими глазами.

– Папа… ты сам сказал, что собирался жениться на Кире. Папа… значит, ты хотел бросить маму, да?

Борис Николаевич открыл рот, потом закрыл. Потер виски. И произнес добродушно, почти ласково:

– Слушай, Агуша… А разве это не твое собачье дело? Пардон, овечье. Ты… ты в жизнь своего отца не лезь. Это моя жизнь! Я в твою не лезу, и ты в мою – тоже не смей. Я живой человек, я мужчина, в конце концов.

– Мама умерла из-за тебя, да? – опустив голову, сквозь зубы спросила Агния. – Ты ей сказал, что уходишь от нее, и она – умерла…

Она помнила, как ссорились в детстве отец с матерью за закрытыми дверями. О чем говорила мать – не слышно, а отец ей в ответ нечто похожее на то, что сегодня говорил Агнии: «Я живой человек, я мужчина, в конце концов, чего ты привязалась!»

Впрочем, Агния и не прислушивалась никогда к ссорам родителей – она всегда убегала в свою комнату, захлопывала дверь, пряталась в шкафу и закрывала уши. Она видела все и не хотела видеть ничего.

Отец никогда не поднимал руку на мать, но, боже, как он иногда страшно кричал…

Бедная мама. Она всегда все заминала и потом, в разговорах с дочерью, ни разу не вспоминала о ссорах с отцом. И Агния ни о чем не спрашивала.

Мама умерла из-за отца. Он ее довел до сердечного приступа.

– Это ты довел ее, – прошептала Агния.

– Я?! А она, маменька твоя, не знала, за кого замуж выходила? Не предполагала, как оно будет? – все так же ласково произнес отец. – Какие ж бабы дуры… Я, Агния, неплохой человек. Но я такой, какой есть. И меня не переделать. И Маша, мать твоя, это знала. И все страдала, страдала… Ушла бы, да и дело с концом! Я ее не держал! Нашла бы себе еще кого…

«Держал, – вдруг неожиданно осознала Агния. – Он не из тех, кто отпускает. Бедная мама, как же она с ним мучилась, правда!»

– Твоя мамаша – идиотка, истеричка… Жить ей, видите ли, не хотелось… А мне с ней – каково было?! – с раздражением пробормотал отец. – Все они хороши, что Кира, что Маша… Все мне подгадить умудрились! Столько крови испортили… Вот, думал, освободился наконец от этих дур. Думал, нашел настоящую женщину. О свадьбе задумался. Даже о детях! Да! От Полинки я бы хотел детей! Вот она бы родила нормальных, она бы сумела их воспитать… Так нет, родная дочь мне вздумала мораль читать! Я, как жучка, с утра до ночи работаю, а она… Пошла вон! – вдруг произнес отец таким страшным голосом, что у Агнии все похолодело внутри.

И ее точно ветром сдуло с кресла.

Она прибежала в свою комнату и забилась в угол.

«Ну вот и поговорили…» – с тоской подумала девушка.

На следующее утро отец попросил Агнию уйти в отпуск, на неделю.

– Довела ты меня вчера… Хоть отдохну без твоей физиономии на работе. Может, потом пройдет, – едва разжимая губы, с отвращением произнес он. – И хорошо бы, если б ты куда-нибудь уехала, что ли…

Это было что-то новое. Отец не умел долго бушевать, злиться – приступы ярости у него заканчивались быстро, и потом он старался не вспоминать о ссоре – словно и не было ничего. Но сейчас…

Впрочем, и Агния стала уже другой. Если раньше она смиренно пережидала бы отцовский гнев, то теперь… Теперь она упрямо шла к цели. А цель ее была – помочь Илюше.

Для начала Агния отправилась в свою школу. Нет, не в ту, где училась когда-то, а где работала учительницей.

Нашла Галину Георгиевну, преподавательницу физики, – та уже была в должности завуча. Галина Георгиевна – сухощавая, со строгим мрачным лицом, в очках (тех же?) – совсем не изменилась, хотя и была уже немолода. Словно мумифицировалась… Галина Георгиевна тоже узнала Агнию.

– Хорошо, Агния Борисовна, я вас поняла. Подождите здесь, в учительской, у меня еще один урок сегодня, – сказала Галина Георгиевна после рассказа Агнии об Илюше.

Пока Агния сидела час в учительской, пережила немало. В кабинет заходили учителя – правда, все новые, которые Агнию не помнили, забегали дети – то за журналом, то за учебными пособиями… За дверями раздавался гвалт, топот. Кому-то эта школьная обстановка показалась бы скучной и отвратительной, но только не Агнии. Вот это была настоящая жизнь…

И, господи, какие милые эти дети, даже когда они совсем не казались милыми! Потому что только в них – надежда. Они спасут мир. Они будут жить правильно, они придумают что-то такое, необыкновенное, до чего не додумались их родители… Хорошие, хорошие дети. Славные лица. Почему их так не любят, боятся? Они же лучше взрослых – в сто крат. Они иногда говорят гадости и грубости, они ведут себя отвратительно, они курят и все такое прочее – но они же ангелы… Они чистые сердцем. Они лучше, чем взрослые, которые творят зло осознанно, с благими намерениями, оправдывая свои поступки моралью…

Дикие и прекрасные дети. Агния – вовсе не овечка. Это они – овечки, а она – пастырь, только она способна вывести детей к свету, сделать так, чтобы все лучшее – сбылось…

В общем, вот такие мысли клубились у Агнии в голове, пока она сидела в учительской… Смешные, глупые, восторженные. Наверное, она, Агния, – типичная училка. Фанатичка. И зря она тогда ушла из школы, зря.