Прелюдия к чуду - Энн Вульф

Но от этих размышлений меня быстро отвлекла хохотушка Николета, которая принялась за Микаэля с удвоенной силой. Она играла бровями, глазами, губами, делая все, чтобы привлечь к себе его внимание. И ей это отлично удавалось. Микаэль не сводил с нее глаз и сыпал какими-то фразами по-румынски. Я, чувствуя, как внутри нарастает отчаяние, смешанное с гневом, уже не могла слушать Дану и с нетерпением ждала, когда же закончится праздник и можно будет уйти домой.

Но внезапно Микаэль изменил свое поведение. Он что-то рассеянно ответил на очередное замечание Николеты, сопровождаемое неизменным хохотом, и шепнул мне на ухо:

– Ты не хочешь подышать свежим воздухом?

– Хочу, – удивленно ответила я.

К превеликому огорчению наших собеседников, мы вышли из-за стола вместе. Дану и Николета посмотрели нам вслед, не скрывая неприязни: он – к Микаэлю, она – ко мне. Смотреть на эту оставленную парочку, честно говоря, было смешно. Но мне не очень хотелось смеяться. Ведь я не знала, что Микаэль испытывает к этой хорошенькой румынской девушке.

Мы вышли из комнаты, миновали небольшую веранду и оказались на улице. На нас пахнуло свежим морозным воздухом. Как ни странно, я почувствовала себя легче: мысли о Микаэле и Николете казались здесь если не лишенными смысла, то уж не стоящими моих волнений. Мне захотелось остаться здесь, на улице, но я знала: через несколько минут мой запал пройдет и я замерзну.

Я вопросительно посмотрела на Микаэля. Мне показалось, он не спроста вытащил меня на улицу. Может быть, он что-то хочет сказать о докторе Прану? – мелькнуло у меня в голове.

Микаэль увидел мой вопросительный взгляд и поспешил объясниться:

– Честно говоря, я устал от болтовни Николеты. Последний раз, когда я приезжал сюда, она была совсем девчонкой. Бегала босиком и дралась с мальчишками. А теперь она строит глазки и делает все, чтобы привлечь мое внимание. А я все еще вижу в ней шаловливую девчонку, которая обливала водой из ведра деревенских ребятишек. Понимаешь?

Я понимала. Его слова ложились мне на душу, как бальзам. А я-то, глупая, ревновала его к Николете, злилась на него и строила глазки Дану. Если бы я знала, что он болтает с ней лишь из вежливости, то не вела бы себя как ревнивая дура.

– Да, – ответила я, поправляя распущенные волосы, которые ветерок все время бросал мне на лицо. – Конечно, понимаю… И ты вышел сюда, чтобы отдохнуть от нее?

Он кивнул.

– И еще… – произнес он и замолчал.

– Что «еще»? – спросила я.

– Просто хотел поболтать с тобой, – натужно ответил Микаэль.

Было видно, что это совсем не то, что он хотел сказать. Но я не хотела давить на него и вытягивать слова клещами. Если он не хочет говорить о чем-то, пусть молчит. Узнав, что Микаэлю надоело общество Николеты, я стала понимающей и великодушной.

И действительно, я почувствовала какой-то подъем внутри. Зимний вечер, снег, тихо ложащийся на землю, мерцающие в свете луны сугробы и легкий свежий ветерок – все это рождало внутри меня смутную уверенность в том, что моя трансильванская сказка, мое приключение увенчается счастливым финалом. Если бы эта уверенность, этот подъем продлились дольше, чем на один вечер!

Дом Марина и Марьяны мы оставили спустя несколько часов. Микаэль еще раз поздравил от нас хозяйку и поблагодарил Думитру Моеску от моего имени за то, что он помог мне. Думитру – правда, уже порядком выпивший, – предложил мне прийти к нему еще раз и обещал рассказать легенды, которые непременно меня заинтересуют. Я решила воспользоваться его приглашением.

Доктор Прану по-прежнему сидел с мрачным лицом и ковырялся ножом в тарелке. Он соизволил пробубнить мне что-то вроде «до свидания» лишь тогда, когда я сама обратилась к нему.

Дану смотрел на меня несчастными влюбленными глазами и напоследок произнес румынскую пословицу, которую Микаэль перевел без всякого для себя удовольствия: «Для того чтобы узнать страну, нужно выучить национальный танец, отведать блюдо местной кухни и познать любовь местного жителя». Мои щеки залились румянцем, когда я услышала пословицу в переводе. А Микаэль смерил Дану таким взглядом, что мне показалось: он готов испепелить парня. Не могу сказать, что мне это не понравилось. Хоть и говорят, что ревность – это не признак любви, а признак неуверенности в себе, я все-таки склонна считать ее проявлением внимания к человеку, которого ревнуешь.

Когда мы вышли из дома Марьяны, мои подозрения насчет ревности Микаэля подкрепились. Он долго смотрел на меня недовольным взглядом и молчал. А потом не выдержал и спросил:

– И что же, ты собираешься узнать страну полностью?

В его голосе я услышала злость и раздражение, которого не было прежде. Мне было приятно, что он ревнует, и какое-то время я даже чувствовала себя «победительницей». Но все же мне не хотелось, чтобы он всерьез думал, что я увлечена Дану.

– Микаэль, – очень мягко начала я, теребя кольцо на пальце и думая, как можно выйти из того нелепого положения, в которое я сама себя поставила. – Я узнала эту страну только благодаря тебе… И если я захочу познать чью-то любовь, то уж, поверь, выберу не Дану…

Я тут же пожалела о том, что сказала. Глаза Микаэля тотчас же заблестели, оживились и он, повернув ко мне свое красивое лицо, обрамленное темным шелком волос, спросил:

– А кого ты выберешь?

Я смотрела на него и сходила с ума оттого, что не могу сказать ему правду. Он был таким красивым, таким желанным, таким близким и далеким одновременно. Эти темные глаза, блестящие в темноте, как бусины гематита, эти губы, призывающие к поцелую, эти длинные волосы, за одно прикосновение к которым я готова была отдать полмира… И он еще спрашивает, кого я выберу?! Мне казалось, что в моих глазах написаны ответы на все его вопросы. Только его они видели, только им были наполнены. И я стояла, задыхаясь от своей любви и невозможности сказать о ней, кричать о ней и… молить об ответной…

– Ты не можешь ответить? – помрачнев, спросил Микаэль.

– Не сейчас, – прошептала я. Меня расстроило то, что он так и не смог прочесть ответ в моих глазах. – Может, позже. Мне не легко отвечать на такие вопросы…

– Понимаю, – смягчился Микаэль. – Я и не требую ответа. Просто мне любопытно знать, кого ты могла бы выбрать… Ведь еще совсем недавно в слове «любовь» ты видела лишь шутку природы. Скажи, сейчас хоть что-то изменилось?

На этот вопрос я ответила с легкостью:

– Да, и многое.

Мне показалось, что мой ответ обрадовал Микаэля. Честно говоря, я уже не знала, на каком свете нахожусь. Мои предположения, догадки и теории могли не иметь с жизнью ничего общего. Но я продолжала питать иллюзии… Мне хотелось верить в то, что Микаэль не играет со мной. И я верила этому. Мне хотелось думать, что я значу для него чуть больше, чем просто друг. И я думала именно так… Я знала, что послевкусие иллюзий может оказаться горьким. Но я предпочитала вкушать их первые, сладкие, плоды. И была этим счастлива…