Побеги любви - Стюарт Мэри

– Я хочу ванну, – сказал он опять-таки не глядя на нее. – Пойди и присмотри за этим.

Ровена закрыла в тоске глаза. Она услышала хихиканье одной из дочерей и последовавшее нарекание наставницы и почувствовала, что краснеет.

Ровена поспешно покинула зал, убегая от холодных стальных глаз. Она нашла Мэри на кухне, обедающую со своим мужем, и вспомнила, что сама еще не ела. И как она могла предположить, со всеми этими обязанностями ей будет не до еды. Особенно сегодня, но не будет же он хотеть ванну каждую ночь.

Продолжая со вкусом жевать сочный кусок поджаренного мяса, Мэри объяснила ее обязанности. Летом Уоррик обычно моется в большой лохани в пристройке во внутреннем дворике. Таскать в ведрах воду будут слуги-мужчины, а она должна командовать ими. Она показала, где Ровена может найти личные губку и мыло Уоррика. Лорд любит воду теплую, но не очень горячую; она обязана следить за ее температурой, и если что-то испортит, у Ровены будут неприятности. Другая ее забота – одежда. Ее смена не должна причинять лорду ни малейшего неудобства.

Это ужасно, что нужно пересечь холл снова, чтобы попасть во двор, думала Ровена. Но Уоррик, казалось, на этот раз не заметил ее. Помня о своей обязанности, она бросала на него взгляд при каждом шаге.

Ровена продолжала двигаться и дальше, не глядя себе под ноги, и в передней столкнулась лицом к лицу с Селией.

Она сразу же безошибочно определила, кто эта красивая юная женщина, зеленые глаза которой излучали ненависть. Платье на груди вздымалось от прерывистого дыхания, неприкрытая чувственность бросала вызов каждому мужчине. Зубы ее были несколько желтоваты, но губы призывно алели. Косметика удачно маскировала не совсем правильные черты лица.

Не раздумывая ни минуты, Селия бросилась в атаку.

– Я знаю тебя – это ты была в темнице. Что такое ты сделала, чтобы превратить гнев в милость? Растопырила свои ноги для него? Стала на колени и…

– Заткни свой рот и убирайся отсюда, Селия.

Зеленые глаза распахнулись от неожиданности.

– Ты… ты смеешь так разговаривать со мной? Со мной?

Это очень смешно. Сражаться с фавориткой, чтобы занять ее место, исполнять ее обязанности? О, Боже, что же дальше? Но Ровена помнила, что Мэри Блуэ сказала о Селии – она использует свое положение фаворитки, чтобы третировать других служанок. И Ровена ответила с некоторым сарказмом:

– Я думаю, что могу говорить с тобой так, как мне нравится. Разве не я единственная в фаворе сейчас?

Ту словно током ударило. Селия со злобной гримасой ударила Ровену по щеке.

– Не надолго, шлюха. Помни, когда он устанет от твоего бледнокожего тела, я заставлю тебя пожалеть, что ты вздумала занять мое место. – И Селия вылетела за дверь.

Ровена была слишком ошеломлена, чтобы сказать хоть слово. Никогда в жизни она не получала пощечин. Но теперь она вдруг поняла, что это не в последний раз. К кому станет она обращаться за помощью, если оскорбление получит от мистрис Блуэ? Кто станет защищать ее от самого Уоррика? Никто, никто не станет этого делать – защищать простую служанку. Она представила себе реакцию Уоррика, если бы попыталась вернуть пощечину его фаворитке. И Селия знала это. Вот почему она вела себя так угрожающе.

Стали приходить слуги с водой. Ровена достала полотенце и мыло. Она смочила полотенце холодной водой и приложила к щеке. Но красное пятно оставалось, когда появился Уоррик.

Он сначала потрогал воду в лохани. Ее наполнили как попало, Ровена не следила за этим, и вода оказалась более горячей, чем следовало. Но мысли его переменились, когда он обернулся к Ровене и увидел ее щеку.

Он подошел к ней и взял за подбородок.

– Кто ударил тебя? – спросил он.

– Никто.

– Ты лжешь, девчонка. Что такое ты сделала, что мистрис Блуэ уже недовольна тобой?

Почему он сразу же решил, что она допустила промах? Ровена собиралась сказать ему правду, опустив только, что заработала пощечину, опустившись до уровня Селии. Но она была совершенно уверена, что он станет на сторону своей фаворитки, и в каком-то смысле это будет еще унизительнее пощечины. Поэтому она решила, что в данных обстоятельствах – лучше смолчать.

– Я споткнулась, потому что не могла смотреть себе под ноги в зале, так как должна была смотреть на вас.

Он нахмурился, но это, однако, не испугало ее.

– Дура. Как же ты собираешься справляться со своими обязанностями?

– Если я должна буду работать в вашем присутствии, вы должны разрешить мне не смотреть на вас. Я не собираюсь ослушаться.

– В самом деле? – Он нашел ее ответ мягким. – Тогда мы посмотрим, как хорошо ты меня вымоешь. Раздень меня.

Она предполагала это, но все же краска залила ее лицо, и теперь обе щеки были одинаково красные. А он стоял перед ней, свободно опустив руки по бокам и совсем не собираясь ей помогать. Она ненавидела его, ненавидела все, что от него исходило, о чем он прекрасно знал. Это было продолжением ее унижения: Уоррик использовал ее не так, как других слуг, а в качестве личного раба.

Ровена начала раздевать его, не пытаясь скрыть своего негодования. Она заметила, как юмористическая улыбка появилась у него на губах. Поэтому она избегала смотреть ему в лицо. Но она видела его тело, тело, в котором не могла найти ни одного изъяна.

Он не наклонился, поэтому она должна была снимать тунику, расстегнув на груди и плечах и стягивая вниз. Ровена чувствовала, как ее прерывистое дыхание касается его щек. Она задыхалась от того, что ее соски немедленно налились и отяжелели от боли. Она даже отступила на несколько шагов, когда туника наконец оказалась у нее в руках.

Ровена не хотела приближаться к нему снова. Оставалось снять обувь. Но она не могла сделать этого. Ее дыхание снова стало прерывистым. Боже правый, что же это с ней?

Он ждал спокойно, но так как она не делала ни одного движения в его направлении, он сказал: «Закончи». Она медленно покачала головой, глядя ему в лоб.

– Ты предпочитаешь снова быть прикованной к моей постели?

Она поспешно устремилась к нему, услышала его смех и стиснула зубы.

– На коленях.

Она опустилась на колени, не думая о его дальнейших намерениях, почти касаясь лицом его ботинок. Краска вновь залила ее лицо. Неумелыми руками она нервно, с трудом, смогла наконец развязать ремешки.

– Достаточно приятно видеть тебя в этой смиренной позе, – продолжал он небрежным тоном. – Может быть, я захочу, чтобы именно так ты прислуживала мне за столом.

Перед всеми?

– Пожалуйста.

Слово само сорвалось у нее с губ.

Его рука опустилась на ее голову – как если бы она была любимой собакой, выпрашивающей внимания у его ног, – и поднялась только тогда, когда она взглянула на него.