Похождения Синдбада-Морехода - Шахразада

Последний поцелуй, что подарила волшебница и дочь волшебников, помнится мне до сих пор. Горький от расставания и сладкий от нежности, теплый от вожделения и прохладный от прощания.

Белая тигрица страсти стала частью моей жизни и тайной моей души.

Мы увидели минареты прекраснейшего из городов незадолго до полудня. Предводитель каравана заметно успокоился – за всю дорогу от дворца магараджи и до обители правоверных он был натянут как струна. Но ни разбойники, ни хищные звери, ни даже страшные сны – никто и ничто нас не потревожило. Казалось, что мы возвращаемся домой по коврам, что заботливые руки уложили их вдоль всего нашего пути. И только я знал, что почти так и было – нас охраняла тигрица Майя, чье предназначение в этом мире – защита рода человеческого.

– Благодарю тебя, смелый Синдбад, – обратился ко мне караванщик, – за то удивительное путешествие, что мы совершили вместе. Никогда еще дорога от восточных стран не была такой легкой. А наши долгие беседы под луной и твои рассказы о чудесах мира скрасили вечера, которые обычно я проводил в тревожных раздумьях.

– Мне приятны эти слова. Но благодари за это все Аллаха милосердного, который свел нас вместе для этого путешествия.

И вот наконец показались ворота дворцового сада. За них мог ступить только тот, кого ждали в покоях халифа. Сильные нубийцы – охрана халифа – внесли на плечах клетку с драгоценным зверем. Прекрасная пленница несколько раз широко зевнула, показав ряд страшных клыков, и заворчала. Но мне все время слышался чуть хрипловатый, страстный, обволакивающий голос Майи из моих снов. Да, там и поселилась женщина, в которую превращалась белая тигрица.

Халиф был доволен. Вернее, счастлив. Нет, скажу так: халиф не верил своему счастью. Он ходил вокруг клетки, разглядывал драгоценный дар магараджи и не мог найти слов, чтобы выразить свой восторг. Улыбался и всеведущий визирь – в этом путешествии я ни разу не слышал его голоса, что пронзает любые дали. Но думаю, даже бесконечно мудрый Абу Алам не знал всей правды.

– Скажи мне, Синдбад, а она дикая? Ее обязательно держать в клетке?

– Не ведаю, мой повелитель. Но давай попробуем. За весь путь моя пленница ни разу не повела себя как дикое животное. Наверное, у магараджи были замечательные дрессировщики.

Я подошел к клетке и вполголоса сказал:

– Майя, тайна моего сердца, будь осторожна. Я сейчас открою клетку. Ведь даже свобода дворцового сада много лучше золоченых прутьев клетки.

Тигрица не мигая несколько мгновений смотрела на меня, а потом лизнула руку. Горячая волна воспоминаний накрыла меня. Так уже было. Ее нежный язык уже касался моего тела…

Я открыл замок и распахнул дверцу.

Медленным царственным шагом чудесная пленница покинула тесную обитель. Она вышла и, остановившись, стала осматриваться.

– Синдбад, а мне можно к ней подойти?

Сегодня халиф был похож на мальчишку Аладдина, сына башмачника с соседней улицы. Тот тоже всегда сначала спрашивает, прежде чем напроказить.

Я взял халифа за руку и (да хранит меня Аллах милосердный!) подвел его к тигрице. Та повела себя как котенок. Она боднула его и лобастой головой поддела его кисть.

– Повелитель, она просит, чтобы ты почесал ее…

Словно не слыша, халиф несколько раз робко провел рукой по голове своей пленницы. Басовитое урчание, раздавшееся в ответ, лучше любых слов показало, что тигрица признала нового повелителя. И я понял, что еще раз сдержал слово, данное властелину Багдада.

Я спешил домой, а душа у меня разрывалась на части. Впереди ждала та, что отдала мне всю себя. Позади осталась та, что стала тайной моего сердца. Впрочем, провидение выбора не оставило.

И чем ближе подходил я к дому, тем искреннее благодарил Аллаха и за встречу, которая больше никогда не повторится, и за то, что у меня есть дом, любимая женщина, ставшая матерью моего первенца.

Ворота были распахнуты. На пороге дома стояла прекрасная Лейла. Она улыбалась. На краткий миг показалось, что ее карие глаза вдруг приняли серо-голубой оттенок.

Но это был просто отблеск, упавший на лицо от синего покрывала, окутывавшего ее голову.

Из дома раздался плач. Наш сын призывал родителей. И в эту минуту я понял, что мое четвертое путешествие закончилось.

Синдбад-Мореход замолчал. В изумлении сидели гости, казалось, притих и фонтан в саду, который пел нежную песню весны. Синдбад-ученик прилежно водил пером, дописывая последние слова поучительного рассказа.

– Что ж, братья, если Аллаху будет угодно, завтра я расскажу вам о своем пятом путешествии. А сейчас да благословит Всемилостивейший дорогу к вашим домам!

Гости разошлись. Синдбад-Мореход приказал выдать Синдбаду-ученику сто мискалей золотом.

– Завтра, ученик, я жду тебя! Да не забудь чистый пергамент.

Шел домой Синдбад сухопутный и все время удивлялся тому, как Синдбад-Мореход находил в себе силы держать слово, данное повелителю. Удивлялся он и чудесам, которые творит Аллах великий для того, чтобы показать людям, насколько огромен и прекрасен мир.

Макама пятая

Пятый день ученичества Синдбада-носильщика начался дождем. А дождь в знойном Багдаде – благословение небес и радость для жителей. Влажный воздух напоен ароматами цветущих садов. Зной, на время покидающий город, оставляет о себе напоминание, превращая крошечные капли в семицветную радугу.

Вот под такой радугой и шел Синдбад-ученик к Синдбаду-Мореходу. Чернильницу наполняли самые черные чернила, а двойной запас перьев оттягивал карман халата.

Тучи разошлись, и Синдбад сухопутный вошел в ворота Синдбада-Морехода вместе с яркими лучами солнца.

– Приветствую тебя, ученик, в моем доме!

– Да хранит тебя Аллах милосердный! Да будет благословен дом, что дарует приют знаниям и мудрости!

Гости уже собрались. Синдбад-ученик с удобством расположился у окна. Слуги внесли подносы с едой и напитками. Яства источали дивные ароматы, а вина не были похожи на напитки прошлого дня. Насытившись, Синдбад-Мореход начал…

Вернувшись из четвертого путешествия, я погрузился в наслаждение, которое может даровать родной дом и любимая жена. Дни сменялись днями, недели бежали быстрее минут, а месяцы вот-вот должны были собраться в год. И это был год такого счастья и спокойствия, что душа моя излечилась. Сны о морях и скалах, о страстях и потерях больше не тревожили. Теперь я, подобно всем отцам, беспокоился о том, как растет наш первенец. И всегда рядом была моя несравненная жена, светоч моего сердца и истинная хранительница спокойствия и радости.

Тот день был для меня особенным. Наш малыш сказал свои первые, пока еще малопонятные слова. Слезы застилали глаза. Я возблагодарил Аллаха всемилостивейшего за счастье, которое он подарил. И в этот же час прибежал скороход от халифа.