Таблетки - Александр Варенников

Мой напряженный мозг рисовал передо мной картины идеального финала той истории. Взрыв, превращающий следы преступления в обугленную массу. Очищающее действие огня, охватившего весь офис. Огня, выжигающего из людей желание быть подделками и испытывать поддельные эмоции.

Сидя за рулем своего седана небесного цвета, я представлял, как машина самовоспламеняется, и как я сгораю в ней, блокированный неисправной системой, заживо. Моя кожа, подобно пластмассе, плавилась, но под этой кожей не было ни костей, ни крови, ни внутренностей. Пустота. Я был в стае пластмассовых людей, в сторону которых когда-то были направлены мои косые взгляды и мои молчаливые угрозы.

Оставив на асфальте след от протекторов, машина помчалась по парковке. Вырвавшись на улицы города, я вдавил педаль газа в пол и крепче сжал рулевое колесо обеими руками.

Я не знал, куда конкретно направляюсь. Мне казалось, что самая лучшая идея — это не иметь идей по поводу побега. Я считал, что нужно мчаться как можно быстрее. Быть может, я наивно рассчитывал достичь скорости света. Увы, этому суждено было случиться лишь в том случае, если бы капот моего седана столкнулся с бетонной стеной на скорости более восьмидесяти километров в час. Если бы моя грудь раздробилась о рулевое колесо, а колени и пах перемололо вошедшим в салон агрессивным металлом двигателя.

По тротуару были разбросаны части разлетевшегося офисного кресла. Спинка лежала отдельно от сидения, обильно усыпанного осколками стекла. Мужчина в пальто истерично кричал — его чуть было не пришибло прилетевшее из неоткуда офисное кресло.

Но я не видел тела Дины. Оно исчезло.

Отдельные источники света сливались в одну непрерывную линию, будто я смотрел на фотографию, сделанную с большой выдержкой. Это мешало мне различать перекрестки и сужения дорог, по которым я мчался. Забытые улицы тех районов, в которые я давно не совался лишь потому, что не было никакой необходимости. То была финальная экскурсия по городу. Последние шаги к эшафоту.

Стрелка спидометра перевалила отметку в восемьдесят километров в час. В салоне, несмотря на приличную скорость, было тихо. Хорошая звукоизоляция делала свое дело превосходно. Обороты двигателя увеличивались. Механизмы не подводили. Тем не менее, они нуждались в обслуживании, каком-то мелком ремонте. Механизмы были заменимы.

Я думал о том, что когда-то мнил себя человеком, собранным из безотказных механизмов. Сидя за рулем резвого автомобиля, я часто сравнивал себя с ним. Я наслаждался его грациозностью и его неутомимостью; его стремительностью, определяемой лишь силой нажатия на одну-единственную педаль.

Увы, я был соткан из плоти и крови. Увы, я мог чувствовать.

И я чувствовал, как мои колени бьются о нижнюю часть передней панели, а лицо с огромной силой стремится к рулевому колесу. Ремень безопасности больно впивался в мою грудь. В замедленном действии я видел, как лопается лобовое стекло под действием силы, вызванной мощным лобовым столкновением. Я видел, как разлетаются по салону его осколки.

Навстречу моему лицу и моей груди вылетела подушка безопасности. Она обволокла мои голову, торс и плечи, смягчив силу удара, который мог попросту прикончить меня. К тому моменту мне можно было начать работать над книгой «Сто и один способ прикончить самого себя, не осознавая этого». Бесспорно, получился бы бестселлер.

Мой седан небесного цвета развернуло на сто восемьдесят градусов. Неуправляемый, он влетел в стену расположенного около дороги жилого дома. Прилично смяло багажник, ушли задние колеса. Меня самого тряхнуло с новой силой. Я ударился затылком о подголовник и потерял сознание.

Кровь сочилась по голове и заливала глаза, оттого все, что окружало меня, окрашивалось в совершенно иные, нереальные цвета. В ушах с дикой силой шумело море. Да, именно море. Звук, похожий на тот, что слышишь, когда прикладываешь ухо к морской раковине. Но только никакого умиротворения.

Прохожие с испуганными выражениями лиц стояли неподалеку от машины и наблюдали за мной. Я оглядел их. Мне тяжело было сообразить, кто они и чего от меня хотят, потому что, как оказалось позже, я получил серьезное сотрясение мозга. В тот момент я думал лишь о том, как бы поскорее выбраться из груды покореженного металла, которую я когда-то гордо называл своим автомобилем.

Толкнув дверь окровавленной рукой, отстегнув ремень безопасности, я вывалился из салона на асфальт, мокрый от вытекшего масла. Поврежденная ремнем грудь с силой коснулась твердой поверхности. Закричав от нахлынувшей боли, я сжал кулаки и выгнулся так, будто собирался сделать никому не известный акробатический номер.

Один из очевидцев аварии, молодой парень в спортивном костюме, помог мне подняться. Я вцепился в его руку, дабы не упасть снова. Он отвел меня от машины к бордюру, где помог мне присесть.

— Ну как ты? Эй, мужик?! — спрашивал он меня.

Я лишь кивал, не способный дать ответ. Я не понимал, в каком состоянии нахожусь.

Молодой парень кинулся на помощь водителю той машины, с которой я столкнулся. То была женщина примерно моего возраста, с некогда аккуратной прической, в строгом деловом костюме. Юбка была порвана в области левого бедра. Зацепилась, когда вылезала из машины, — подумал я.

Кожа ее была бледна, а руки заметно тряслись. Молодой парень успокаивал ее как только мог, но все его действия были напрасны. Выброшенный в кровь адреналин делал свое дело.

Глядя на эту женщину, переполошенную, покалеченную, я думал о том, насколько интимным было наше столкновение. Металлы наших автомобилей соприкоснулись, обняли друг дружку. Этим действием, этим соитием металлов она привела меня в чувства, хоть и лишила их на какое-то время. Я готов был целовать ее руки, слизывать с рассеченных ладоней соленый пот. Я был признателен ей.

Так и сидел я, наблюдая, как движется вокруг меня жизнь. В тот момент я чувствовал, что все, что происходит — не понарошку, а вполне по-настоящему. Настоящая кровь на лице, настоящий ужас и настоящий испуг. Настоящая смерть чуть было не коснулась моего плеча своими костлявыми пальцами.

Я дотронулся руками до асфальта, как в тот самый раз, когда на меня напали на парковке. Все повторялось. Вспышки, свет которых угасал так быстро и так стремительно. Я гнался за этим светом. Я гнался за эмоциями, за чувствами, силу которых мог ощутить крайне редко.

Химия выжигала мое сердце. Так случается, когда хочешь забыть о чем-то, что травмировало тебя и буквально убило тебя когда-то. Ты хочешь забыть и принимаешь все больше и больше таблеток, подобно наркоману, не знающему границ допустимой дозы. Ты хочешь забыть что-то, о чем очень сильно жалел когда-то…

В тот вечер, сидя на улице и наблюдая парад действительности, внезапно обрушившейся на меня, я вспомнил все…

Я вспомнил, как стоял у самого края, глядя вниз. Бездной зияло пространство подо мной. Моя дочь лежала на мокром асфальте. Она была мертва.

Это случилось дождливым осенним днем, в тот год, когда я думал, что хуже моя жизнь уже не станет. Ветер срывал с деревьев пожелтевшую листву, целыми днями моросил дождь, заставляя людей прятаться в бетонных коробках, которые они называли своими домами. Приближалась самая долгая зима в моей жизни.

Ксении было пять лет. В таком возрасте дети с завидным интересом постигают окружающий их мир, полный тайных и явных вещей. Увы, взрослых это зачастую утомляет, и в этом нет ничего неестественного. Просто так получается.

В тот день мы были с ней дома вдвоем. Лиля уехала по рабочим делам и должна была вернуться домой лишь к вечеру. Я был занят подготовкой к какой-то конференции, основную тему которой даже при желании не вспомню. Можно сказать, что я, как и всегда, был занят чем-то слишком неважным для себя, но крайне важным для собственного карьерного роста.

Наполовину приконченная бутылка виски стояла на письменном столе. Рядом ждал своего часа пустой стакан, края которого были мокрыми. Вглядываясь раскрасневшимися глазами в экран ноутбука, я не замечал, как моя дочь ходит около меня с альбомом для рисования. Она любила рисовать, да вот только я ни черта не понимал в этом нелегком деле.

— Ксюш, не сейчас, — говорил я ей, не отрывая взгляд от экрана. — Давай папа закончит, а потом мы с тобой поиграем, хорошо?

— Да, папочка, — ответила Ксюша и ушла в свою комнату.

Тогда у меня даже не было намека на алкогольную зависимость. Она возникла после. Тогда я просто выпивал в свой выходной, чтобы немного расслабиться. Я смешивал отдых с работой, чего не посоветовал бы никому другому. Что ж, таковым был мой способ жизни. Зато у меня была роскошная квартира. С открытой лоджией.

Я и не заметил, как Ксения отворила дверь. Холодный воздух ворвался в комнату, пробежался по моим ногам. В голове возникла мысль, что нужно обернуться и посмотреть. Но тело не послушалось. Глаза были прикованы к экрану монитора.