Здравствуй, племя младое, незнакомое! - Коллектив Авторов

Ах, мечты, мечты. Они враз лопнули, как мыльные пузыри, не оставив даже запаха, превратившись в глупые, бессмысленные замыслы, в которые кого-либо посвящать, а тем более Таньку, выглядело бы сумасшествием.

Вот и ходил он по ночам, как одинокий призрак, размахивая пустым рукавом больничного халата, прятался в туалете и выплакивался, и выговаривался самому себе, думая о Татьяне, но не связывая свое будущее с ее именем.

Утром как ни в чем не бывало Витек бодрый и веселый уже ворковал возле тяжелораненых пацанов, утешая их и помогая в утренних делах. Витяня-няня погружался в работу с головой, чтобы из нее выветрились тяжелые ночные мысли. То тут, то там слышалось: «Витяня, подай воды, Витяня, подставь „утку“. Витяня, прикури сигаретку». Он всюду успевал, выполнял любую просьбу ребят, старался все делать аккуратно, заботливо, никого не забывая.

Как-то раз Витьку удержал за руку Санька, слепой, безногий водитель БМП.

– Хороший ты пацан, Витек, – неожиданно сказал он, – добрый. – Он улыбнулся сухими, потрескавшимися губами, которые на забинтованной голове вместе с облупленным маленьким носом подтверждали, что под слоем вонючей мази и бинтов скрыто лицо молодого парня. – Вот у тебя руки нет. – Санька как будто спрашивал и рассуждал одновременно.

– Ага, – кивнул Витька.

– Даже правой, – со знанием дела подтвердил он. – А сам веселишься, с нами возишься. Неужели не переживаешь? Или рад, что живой остался?

– Какая тут радость, – грустно произнес Витек, – инвалид я теперь, калека. По левой бы так не переживал. Правая – есть правая. И пацанам помогаю, чтоб не думать про это, и они чтоб не думали. И вообще, друг другу надо помогать.

– Да, – тихо согласился Санька, – только из меня плохой помощник получится. Я бы рад, – пальцы рук его дрогнули, и Витька понял, что собеседник огорчился и расстроился.

Они помолчали.

– У тебя девушка есть? – вдруг спросил Санька.

– Есть, – невесело ответил Витюня, ему не хотелось говорить на эту тему, потому что воспоминание о Таньке, мысли о ней выводили его из равновесия, вносили сумятицу в душу и лишали его работоспособности.

Санька, кажется, это понял, может быть, даже интуитивно догадался и больше с расспросами на эту щепетильную тему не лез.

Снова немного помолчали.

– Витек, – опять начал разговор Санька, – можешь мне честно ответить на один вопрос?

– Давай, – заинтересовался Витька, – спрашивай.

– Только честно, – повторил он и тут же спросил: – Отдал бы ты мне один глаз и ногу?

Витька думал какое-то мгновение, но быстро и искренне ответил:

– Конечно, отдал бы.

– Правда? – воскликнул Санька.

– Слово даю, – решительно подтвердил Витек.

– Вот это дело! – обрадовался Санька-водитель. – А я тебе, Витька, за это руку отдам. Правую!

Он так и сказал – «отдам», как будто сделка по обмену руками и ногами была заключена и это уже свершившийся факт.

– Представляешь, – воодушевленно и радостно говорил Санька, – никакой ты не калека – у тебя будет две руки, а у меня глаз, рука и нога. Вот это да! – воспрял духом Санька. – Я смогу все увидеть, рукой научусь делать все что надо, а к ноге найду классный протез.

– Мы поедем с тобой к Елизарову, – подхватил Витька эмоциональный Санькин настрой. Ему тоже вдруг захотелось пофантазировать, помечтать, окунуться в сказочные грезы, где осуществляются мечты и желания, где можно встретиться с доктором Елизаровым, который внимательно их выслушает и, конечно, поможет.

– А кто это такой? – спросил Санька.

– Мировой хирург, – невозмутимо отвечал Витек, – из костей ногу лепит только так.

– Где он живет? – поинтересовался друг.

Витька на секунду-другую замялся. Поддатый хирург тогда дал убийственный ответ, и Витек его помнил. Не станет же он говорить то же самое Саньке. И тогда Витька быстро соврал, правдоподобно и убедительно.

– В Москве. Где он еще может жить?

Потом ребята покурили, думая каждый о своем, но еще оставаясь со своими обнадеживающими мечтами.

– Спасибо, Витек, за ногу и глаз, – сказал Санька, когда сигареты были докурены, – ты настоящий друг. – Он вздохнул, облизнул губы и тихо произнес, – буду спать, хочу, чтоб все это приснилось. Давно хороших снов не видел. Все темнота и темнота.

Этот разговор заставил Витьку задуматься о многом и по-другому к себе отнестись. Он нацарапал левой рукой письмо домой. Написал правду, но не жаловался и не лил слез. Убедительно просил пока к нему не приезжать. «Нечего людей смешить и меня позорить. Я тут самый здоровый. Когда выпишут – сообщу. – Выводил Витек неуклюжие слова левой рукой. – Таньке чтоб ни слова. Я сам ей напишу».

Слово он сдержал и сообщил родителям про выписку, но срок ее назвал неделей позже. Не хотел Витюня, чтоб за ним приезжали, как за маленьким каким-то и беспомощным. Голова на месте, ноги целы, а с одной рукой даже удобней – много сумок тащить не придется. Поэтому явился он домой на целую неделю раньше, как снег на голову.

Слух о том, что Витька вернулся из Чечни без руки, облетел поселок в одночасье. Но это не удручало, не пугало и не унижало, Витек сделал вид, что все происходящее вокруг его не касается, как будто разговор вообще идет не о нем. О ком-то другом, незнакомом ему человеке.

Уже в первый день по приезде домой, когда мать не успела наплакаться от горя и счастья и отец накуриться до синевы от переживаний за искалеченного сына, Витек, побродив по дому и вокруг него, переоделся и собрался пойти погулять.

Удивленная мать спросила:

– Куда ты, сынок?

– Пройдусь, с ребятами повидаюсь, – спокойно ответил Витька.

– Как, прямо сейчас? – опешила она.

– А что тут такого? – не понял сын.

– Как же... – растерялась женщина, не находя подходящих и правильных слов, – ведь ты без руки. Стыдно как-то сразу... – Она опустила глаза и прикрыла их ладонью. – Может, подождал бы.

Слова матери ошарашили, ошпарили Витьку, как кипятком. Он словно окаменел. Лицо стало серым, злым, в глазах вспыхнул гнев. Витек почувствовал, что может выйти из себя, накричать на родителей, наговорить под горячую руку им много обидных и нехороших слов. Вообще, получится не возвращение домой, а трам-тара-рам. Черт знает что!

Витька собрался с духом и как можно спокойнее сказал:

– Мама, мне некого стесняться и бояться. И прятаться по подполью не собираюсь. Конечно, я не герой, но воевал честно. А то, что случилось со мной, то от этого никто не застрахован. Это – война. На войне даже убивают, думаешь, мне легко? Одному Богу известно, что я пережил. Но когда увидел своих сверстников с перебитыми позвоночниками, без рук, без ног, слепых, то я понял, что моя рука – это такой пустяк, что о нем не стоит даже думать. Поэтому никакой я не инвалид. Я здоровый полноценный человек. И вы это тоже должны для себя уяснить. Ваш сын не калека. Не ка-ле-ка, – по слогам повторил он. – Поймите это наконец и расскажите всем.

Но мать, кажется, уже не слушала и разрыдалась в полный голос. Отец отвернулся и трясущимися пальцами пытался достать очередную сигарету из пачки. Витька, раздосадованный, махнул рукой и выскочил из дома.

На следующий день позвонила Танькина мама.

– Здравствуй, Витенька. Как мы рады, что ты вернулся живым. Слышали, какая тебя постигла неудача. Печально. Очень печально. Танечка тоже огорчится и будет переживать. – Вкрадчивый голос женщины на противоположном конце телефонного провода был почему-то Витьке неприятен. Что-то в нем слышалось ложное, неискреннее и противоречивое. Он не ошибся. – Витенька, пойми меня только правильно. Мне кажется, что вам не стоит сейчас встречаться с Танечкой. У нее сессия, затем – экзамены. Зачем ее травмировать и огорчать? Это скажется на ее учебе. Ты не хочешь, чтобы она оставила институт? Правда, не хочешь? Скажи, что же ты молчишь? Нет, ты не подумай, что запрещаю вам встречаться. Вовсе нет. Но сейчас в ответственный для нее период желательно ее не тревожить. Я надеюсь, что ты меня правильно понял. До свидания, Витенька.

«Что ж тут не понять», – в сердцах подумал Витек и положил телефонную трубку на место. И вдруг вспомнил, что в этом разговоре не произнес ни единого слова. Говорила только женщина, он слушал.

Нет, она не говорила, она обрабатывала его, выкладывая перед носом высокую кирпичную стену с табличкой: «Посторонним вход воспрещен».

Интересно, что сказала бы ему Танька, Танечка. Танюша.

А ведь он ей так и не написал ни единого слова из госпиталя. И пока она, кажется, ничего не знала.

Витька с нетерпением ждал субботы, когда на выходные приезжали домой студенты и встречались все на дискотеке, где узнавали самые свежие и самые главные новости.

Витек был уверен, что Танька обязательно придет на танцы, не смотря на мамины запреты и подготовку к экзаменам. Он ждал этой встречи с тревогой и надеждой, но на душе оставалось какое-то зыбкое, неуравновешенное чувство, щемящее и тревожное, похожее на предостережение.