У истоков культуры святости - Алексей Сидоров

9. Очи ее не прельщались ни [изысканными] тканями пестрых одежд, ни различными цветами многоценных камней; кимвал не обольщал слуха ее, а свирель не ослабляла силы души ее. Не размягчали ее ни слезы родителей, ни увещания кого–либо из родных, но, обладая разумением подобным адаманту[581], [Синклитикия никогда] не отвращалась умом [от избранной ею цели]. Но затворив, словно двери, все чувства, беседовала [только] наедине со своим Женихом, говоря словами Писания: «Брат мой мне, и аз ему» (Песн. 2, 16). А если где бывали пустые и темные беседы, то их она избегала, затворяясь во внутренних покоях души. Если же случалось ей слышать полезные и светлые назидания, то все свое разумение она устремляла к постижению того, о чем шла речь.

10. Не нерадела [святая] и о спасительном лекарстве для тела, ибо имела столь сильную любовь к посту, что ничто из находящегося в этом мире не могло сравниться для нее с постом[582]. Ибо она считала его оплотом и основанием других [добродетелей][583]. И если иногда по необходимости ей приходилось принимать пищу не в обычное время[584], то с ней происходило противоположное по сравнению с тем, что [обыкновенно] происходит с вкушающими: лицо ее бледнело, а тело худело. Ведь когда приводящее в движение вызывает неприятные ощущения, то это имеет следствием расторжение приводимого в движение. Ибо от положения начала [чего–либо] зависят [все] последующие следствия, вытекающие из этого начала. Поэтому у тех, кому пища доставляет удовольствие, тело делается цветущим; и наоборот: у тех, кому она не приносит удовольствия, плоть делается изможденной и худой. Свидетелями моих слов являются больные. Блаженная же Синклити–кия, стараясь быть немощной телом, становилась цветущей душой. Поступала она по словам Апостола: «Насколько внешний наш человек тлеет, настолько внутренний обновляется» (2 Кор. 4, 16)[585]. Так она подвизалась, будучи скрытой для многих.

11. Когда родители ее скончались, [Синклити–кия], еще более вдохновившись Божиим помышлением, берет с собой сестру, лишенную зрения, удаляется из отчего дома и поселяется в гробнице одного из своих родственников, расположенной за городом. Распродав все оставленное [ей в наследство] имущество и раздав [деньги} нищим, онапри–звала одного, из пресвитеров и тот портриг ее[586]. Тогда сняла она с себя всякое украшение, ибо обычно принято называть волосы украшением женщин. Это событие было символом того, что душа ее стала простой и чистой. Тогда она в первый раз удостоилась названия девы[587].

12. Раздавая имущество нищим, она сказала: «Я удостоилась великого имени[588], и не имею ничего достойного, чем бы могла воздать [щедро] Одарившему меня. Если, [когда речь идет] о внешних вещах, [люди готовы] ради тленного почета жертвовать всем имуществом своим, то тем более мне, удостоенной такой благодати, разве не следует пожертвовать вместе с так называемым имуществом и [своим] телом? Что говорю об имуществе или теле, когда все принадлежит Ему? Ведь «Господня земля, и исполнение ее» (Пс. 23, 1)». Этими словами водворив в себе смиренномудрие, она проводила жизнь в безмолвии[589].

13. Находясь еще в родительском доме, [Синкли–тикия] достаточно подготовилась к [подвижническим] трудам, а потому, достигнув середины ристалища, [легко] преуспеяла в добродетелях. Те же, которые приступают к этому Божественному таинству необдуманно и не имея навыка [в подвижничестве], не обретают взыскуемого, поскольку не предусмотрели заранее [многих] частностей. Подобно тому, как собирающиеся путешествовать прежде всего заботятся о дорожных припасах, так и она, запасшись–йре–жними трудами, словно дорожными припасами, безбоязненно отправилась в свой горний путь. [И как бы] заранее приготовив [все] для завершения строительства, она возвела для себя надежнейший оплот. Если строительство зданий в здешнем мире[590] осуществляется из внешних материалов, то совсем обратное совершила она: не собирала она внешних материалов, но, наоборот, и те, которые были внутри нее, удалила от себя[591]. Раздав имущество свое бедным, оставив–гнев и памятозлобие, отвергнув зависть и славолюбие, она построила храмину свою на камне[592];

воздвигла терем, который отовсюду виден и во внутренних покоях которого царствует тишина.

14. Впрочем, зачем много говорить? Ибо еще только начав [подвизаться], она превзошла и уже навыкших в монашеской жизни. Подобно тому, как наиболее одаренные от природы среди детей, еще проходя начальное образование, соперничают с более старшими и более продолжительное время обучающимися у .учителей, так и Синклитикия, пылая духом, опередила остальных [подвижниц].

15. Мы не можем ничего сказать о ее деятельной и подвижнической жизни, потому что она никому не позволяла быть зрителем ее. Не желала она и того, чтобы были провозвестники ее подвигов. Не столько заботилась она о доброделании, сколько о том, чтобы скрыть и утаить [добрые дела]. Совершала она это, руководимая не завистью, а Божией благодатью. Ибо [всегда] держала в уме речение Господне, гласящее: «Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 6, З)[593]. Таким образом она скрытно исполняла [все] то, что приличествовало [иноческому] обету[594].

16. С раннего возраста и до зрелых лет она не только избегала всяких встреч с мужчинами, но весьма усиленно упрашивала [делать то же самое] и принадлежащих к одному полу с ней. И делала это по двум причинам: чтобы не быть прославленной за преизбыток подвижничества и чтобы, вследствие телесной потребности, не удалиться от добродетели!

17. Таким образом она обуздывала первые порывы души, не позволяя им увлекаться телесными желаниями. Подобно тому, как у пышно разросшегося дерева обрезаются побеги неплодоносных ветвей, так и она тернистые отростки мысли отсекала постом и молитвой. [Тем не менее], если какой–нибудь из этих отростков продолжал расти, то против него применяла она замысловатые средства, изнуряя тело всяческими трудами. Она не только начинала воздерживаться от хлеба, но довольствовалась и малой толикой воды.

18. Когда воздвигалась на нее вражия брань, то прежде всего молитвой призывала она на помощь своего Владыку, ибо одного только подвижничества не было достаточно, чтобы отразить натиск льва[595].

И отзываясь на мольбу, приходил Господь, а супротивник убегал. Впрочем, часто враг продолжал сражение, а Господь [медлил] и не прекращал схватку, чтобы тем самым сделать более закаленной добродетельную душу[596]. А она, как бы приумножая [уделенные ей дары], еще более усиливается ради победы над врагом. Ибо [святая] не довольствовалась только тем, что умерщвляла себя скудной пищей, но и пыталась лишить себя той еды, [вкушение которой связано] с удовольствием. Ела хлеб с отрубями, воды часто совсем не пила, спала на голой земле, и то до определенного времени. И до тех пор, пока продолжалась брань, пользовалась она [духовным] оружием, облекшись вместо брони и щита молитвой, а шлем ее состоял из веры, надежды и любви. Но вера предшествовала всему, скрепляя собой все доспехи ее[597]. Присуща ей была и милостыня, если не проявляющаяся в действительности, то [всегда присутствующая] в намерении[598].

19. И когда враг, благодаря этому [духовному деланию], оказывался слабее, она облегчала себе остроту подвижничества. Это она делала для того, чтобы члены тела сразу не впали в изнурение, ибо то было бы свидетельством поражения. На что уповать воину в брани, если оружие его будет сломано? Некоторые, неумеренно и неразборчиво истощившие себя воздержанием от пищи, нанесли себе смертельный удар и, вынужденные молить врага о прощении, погубили самих себя[599]. Но [Синклитикия] поступала не так, но все делала с рассуждением. Упорно сражалась она с врагом молитвами и подвижничеством, но когда корабль ее плыл по тихому морю, она прилагала попечение и о теле. Ибо и мореходы, застигнутые непогодой и штормом, не вкушают пищи, но, используя все свое мастерство, противостоят очевидной опасности. Когда же они остаются в живых, тогда уже заботятся о сохранении своей жизни — отнюдь не все свое время используют они [на борьбу] с морской качкой, поскольку нуждаются в кратких периодах покоя для передышки от трудов. Но [даже во время этих передышек] мореходы не остаются без забот и не впадают в глубокий сон, ибо имеют опыт прошлых [испытаний] и думают о будущих. Если буря утихла, то море не уменьшилось; и если одна [опасность] прошла, то другая остается; если исчезло следствие, то присутствует производящая [его причина]. Так и в настоящем случае: если дух похоти прекращает свое действие, то тот, кто властвует над этим духом, не отступает далеко[600]. Поэтому следует непрестанно молиться, так как непостоянно море и солена злоба врага[601]. И блаженная, ясно различая водовороты волн жизни сей и предвидя [будущие] штормы и [порывы ветров], заботливо управляла своим кораблем, [направляя его в гавань] благочестия в Боге. Поэтому, минуя штормы, [благополучно] причалила она к берегу в спасительной пристани, бросив здесь надежнейший якорь веры в Бога.